Еще Кит знал, что люди, не верящие в Бога или хотя бы в какой-нибудь Космический Разум, считают, что смерть – это всё, полные кранты. Умер, закопали, сгнил – и все. Глухая тьма. Радуйся тому, что потомки будут помнить, хотя, если разобраться логически, радоваться в далекой перспективе будет некому и нечему. И так же, если по логике, случится со всем человечеством, даже если оно, как муравьи по лесу, расползется по всей вселенной: ухнет вселенная, сгорит или еще чего – и закопают ее, вселенную, вместе с человечеством. Тогда уж точно никто ничего не вспомнит… А люди верующие считают, что всё наоборот: душа, разум только готовятся в этой земной жизни, набирают опыт и силу, чтобы развернуться в полную мощь где-то там, в новом измерении, где тебя уже никак не будут ограничивать всякие телесные недостатки, а заодно - пространство со временем… Стоп! Время!

Все правильно! Время! Ведь он, Кит, теперь живет и действует в своем времени – и пока оно течет здесь, можно считать, что там, сто лет назад, время остановилось… и аэроплан княжны завис, застыл в воздухе… И если он, Кит, сможет вернуться туда – в ту же точку и в ту же секунду… и погасить огонь, починить пробитый пулями двигатель… Он же великий Сборщик! А они его недооценили!

Кита прямо жаром обдало!

Он вскочил на постели и врезал кулаком Чужому в челюсть. Понятное дело, кулак об стену отбил, но зато пришел в себя. Чужой продолжал ехидно скалиться, все зубы у него остались на месте.

Время? Кит глянул на свой будильник у постели – и снова растерялся… Что делать? До конца большой перемены – две минуты. Ничего себе, переменочка затянулась! На «русский» он уже не попадает. Прогулять весь оставшийся день? Заняться делом посерьезнее?.. А что если князь вернется за ним туда же, к школе?.. Если у них там все не так уж плохо кончится… Может, у них еще один граммофон есть… И почему-то его забирали именно от школы, в определенный час этого века, а не из дома… хотя прошлой ночью лезли прямо сюда, в его комнату… «Прошлой ночью» - когда ж это было!

Сейчас главное, чтобы крыша от всех этих расчетов не съехала. Крыша не съедет, если есть четкая и правильная цель. А такая цель у Кита теперь была – во что бы то ни стало спасти княжну… а то жизнь до конца жизни будет не в жизнь, одни ночные кошмары про падающий аэроплан и мучительные угрызения… чего? Сами знаете чего!

Кит как был голышом, так и побежал в душ, окатил себя холодной водой, вытерся, потом врубил чайник, сожрал бутерброд с телячьей колбасой, выпил чашку чая – и все делал, чуть ли не посекундно глядя на часы…

После «русского» была литература.

- Извините, Мария Трофимовна, у меня были проблемы, - для начала честно признался Кит, когда Марьяша, как ее звали все, спросила, почему да отчего он прогулял «русский» и вообще не в форме: - Я штаны порвал… и рукав… случайно… на перемене упал, на лестнице… пришлось домой бежать, переодеваться.

Марьяша смотрела на Кита, одетого не по школьному дресс-коду в синий свитерок, с большим сомнением. Правда, она была подругой завуча-математички, с ее подачи уважала таланты Кита и отчасти разделяла ее мнение, что из одаренного математика гуманитарий никакой, то есть требовать от Кита, чтобы он стал еще и великим писателем, это как от быка - молока…

- Ты что, подрался? – заподозрила одаренная глубокой гуманитарной интуицией Марьяша. – Ты на бандитов Думенко совсем не похож… Ну, смотри, раз прогулял, значит, сейчас тебя точно спрошу.

В общем, с училкой поначалу обошлось. Куда более суровый ответ пришлось держать Киту чуть раньше, перед своими.

Разговор с Думом и даже с Ленкой Пономарёвой Кит запомнил, как смутный и неприятный сон. Дум наезжал с разными вопросами, А Кит не придумал ничего лучшего, как объявить, что его будут снимать в кино про старинную жизнь… ну, и заехали со студии имени Горького (до нее тоже было недалеко от школы) на олдтаймере. Съемочная группа так прикалывается. Дум почти не поверил, подумал и потребовал от Кита одного – чтобы он из кожи вылез, но прокатил Дума на том самом олдтаймере.

Кит вдруг вспомнил, что на «литературе» Дум сидит вместе с Ленкой Пономаревой на последней парте у окна… И на «литературу» не распространяется запрет, действующий на уроках по точным наукам.

- Идет! Только еще одна просьба! – воодушевленно ответил Кит. – Мне на литре нужно сидеть у окна. Сзади! Врубился?

Дум слегка оторопел. Что и нужно было!

- Не врубился! – честно признался Дум.

- Мне на литре с тобой нужно сидеть! У окна! Меня могут снова позвать… - Этого Кит и вправду больше всего хотел, так что не врал ни капельки. – Тогда, может, сразу и прокатимся! Ну…

Дум постепенно врубался…

- Чего не ясно-то? Я отследить должен, - втолковал Кит.

- Ну, смотри… - пробормотал Дум и пошел прямиком к Ленке Пономаревой.

Слыханное ли дело! Кит нагло сгонял ее со своего законного места!

И теперь он смотрел вслед Думу во все глаза.

Дум подошел к Ленке, что-то коротко ей втолковал… и Ленка… что Ленка? Угадайте!

Ну, конечно! Ленка издали, из далекого далека, метров эдак с десяти, так посмотрела на Кита, будто впервые в жизни его заметила – и увидела, что это не Кит какой-нибудь, ботаник математический, а натурально… ну, как если бы Дум сказал ей, что Кит и есть Человек-Паук… только это еще не совсем проверено…

Кит о таком Ленкином взгляде мог только мечтать… но сейчас почему-то не чувствовал себя человеком со сбывающейся мечтой… Честное слово, его сейчас больше волновала не сама Ленка, а согласиться ли она уступить ему место за партой. Киту даже было наплевать, разозлиться она или нет.

А Ленка взяла и подошла к Киту. И он почему-то ничуть не струхнул и не оробел. А так и смотрел на нее… как? А по-деловому: сгонится или не сгонится.

- Тебя что, правда, в кино собираются снимать? – спросила она, испытующе глядя на Кита в упор.

В другое время у Кита бы дыханье сперло…

- Ага… - просто ответил он.

- Пригласишь? – прямо-таки кокетливо спросила Ленка.

Так кокетливо, что Дум зыркнул на нее сурово.

- Куда? – без всякого вдохновения спросил Кит.

Вот так в жизни и бывает: мечты сбываются, а счастья нет.

- Ну… - как-то смутилась и сразу похолодела взглядом Ленка. – На премьеру твоего фильма хотя бы...

Что-то невиданное происходило с Ленкой Пономаревой прямо на глазах Никиты Демидова, а ему было хоть бы хны… Как такое может быть?

- Приглашу, если снимут… если все пробы пройду, - сказал Кит, как отрезал.

Ленка оглянулась на Дума, словно прося его поддержки: типа, надави на него, а то ведь не пригласит, проигнорирует гадёныш.

Тут и прозвенел звонок на урок.

Не прошло и десяти минут с начала урока литературы, как Ленка Пономарева, сидевшая перед ним справа, получила полную компенсацию за все унижения, которым ее успел - честное слово, не нарочно! - подвергнуть Кит.

Потому что Кит получил «кол». Это был его личный рекорд: «колов» ни по каким предметам Кит еще не получал. И даже рекорд класса: никто в классе еще ни разу не получал «кола» по литературе. Даже на Дума Китов «кол» произвел серьезное впечатление.

- Ну, ты отжигаешь! – почтительно отстранился Дум, когда Кит сел со своим «колом».

А Ленка Пономарева что? Она просто оглянулась, сверкнула зелеными глазками и хмыкнула. И еще сказала что-то обидное – типа, «отстойно зарулил». Но Кит не обиделся, не устыдился, не смутился, не покраснел… Вообще, он поставил рекорд по пофигизму двадцать первого века только потому, что именно в этот самый момент был самым героическим антипофигистом прошлого века. Но об этом никто не мог знать, никто не мог это оценить по достоинству.

Киту, конечно, стоило прислушаться на перемене к благожелательному предупреждению училки и хотя бы пролистать то, что было задано на сегодня… и хотя бы одним ухом слушать, что происходит в классе. Но Кит, чего греха таить, с первой же секунды урока был в полной отключке. Он таращился в окно, мучительно ожидая появления старинного «Рено», а сквозь самую привычную и обыкновенную картину осенней улицы он видел, как в стоп-кадре, зависший в небе старинный аэроплан, хвост дыма, языки пламени… и прекрасные темные глаза княжны. Неужели это последнее мгновение ее жизни?! Там, в уже не досягаемом прошлом…