Кит в самом буквальном смысле уже был готов провалиться сквозь землю и поскорее. Только проваливаться было уже некуда, он и так уже был там, под землей, глубже не придумаешь.

И Кит понял, что сам он никакой выбор не сделает… Нет таких сил, чтобы сделать такой выбор. Даже если дед сейчас выставит его за дверь, прямо в адское пекло.

Приступ устрашающего, вселенского пофигизма накатил на Никиту Демидова!

Оставалось только… что? Не зареветь! Потому что подпирало нестерпимо… Само подпирало, Кит ничего не мог сделать с неудержимым потоком слез, уже готовых затопить все это подземное, адское пекло вместе с дедом. И вот это казалось Киту страшнее всего. Даже страшнее смерти – вот сейчас взять и зареветь при родном деде, грозном и почти всемогущем маркшейдере Максимилиане Вольфе. Тогда все! Точно конец света!

…И вдруг Киту послышалась музыка. Очень знакомая. Не иначе как «Последний рейс».

Папаня за стеной опять врубил свой граммофон… За какой стеной?!

Кит стиснул зубы и потряс головой… И вдруг заметил, что дедушка Вольф тоже тревожно прислушивается и наклоняет голову, как сова, то так, то эдак, словно пытается определить, откуда доносится звук.

- Ты тоже слышишь? – спросил вдруг дед с опаской.

- Не знаю, - огрызнулся Кит.

И вдруг те самые двери, через которые Кит въехал в капитанскую каюту, двери, которые сдвинулись и практически слились со стеной, эти двери вдруг вспыхнули золотистым сиянием… и исчезли!

И в каюту… прямо в каюту… неся одной левой рукой играющий граммофон вошел… кто?! Кто-кто! Папа Кита собственной персоной – вот кто!

Вошел спокойно, как к себе домой.

- Здрасьте, давно не виделись, - сказал он, решительным шагом подошел к столу и поставил на него продолжавший играть граммофон.

Нет, Кит не упал в обморок. Каким-то чудом он стоял в обмороке. И при этом все видел, и все слышал, и все запоминал.

И больше всего его удивил и напугал… кто? Не кто, а что! Папин галстук!

Папа, переодевшись, повязал галстук, еще когда они собрались ехать с Софи в ее Царицынский дворец. Но тогда Кит не придал галстуку особого значения, только отметил про себя, что папа слегка выпендривается перед будущей императрицей.

Но сейчас, в минуту жуткого стресса, вдруг всплыло из глубин памяти не менее жуткое обещание папы Кита. Помните какое? «В третий я буду при галстуке сам знаешь когда…» Похоже было, что папа сам успел забыть про это свое обещание. Это и напугало Кита больше всего.

- Ба! Почти все семейство в сборе! – первым очнулся дедушка Вольф. – Вот уж не ждал, не гадал. Добро пожаловать на борт! Сейчас накроем стол на троих… Или мне ждать остальных внуков?

Папа пристально посмотрел на маркшейдера Вольфа.

А Кит пристально посмотрел на обоих – на папу и на прапрадедушку.

Они были похожи друг на друга. Сильно похожи! Устрашающе похожи! Прилижи сейчас гелем папины разносторонние вихры…

- Спасибо! – сказал папа. – Рад увидеть родного прадеда… Жаль только, что повод для встречи - не ахти… Только ждать больше никого не надо. Да и мы к тебе, дед, на минутку заглянули. Нас мама ужинать ждет… А она долго ждать не любит.

Дедушку Вольфа это предупреждение почему-то не особенно смутило. Даже развеселило.

- А кто ж это любит? – усмехнулся он, после чего стал глядеть во все глаза не на правнука и праправнука, а на граммофон.

- Надо же! Я и не думал, что это так просто! – вдруг с восхищением сказал он. – Тут князь меня обошел… А я-то думал: оригинальный секретный аппарат… А это просто игрушка-безделушка… Эдакий «боевой граммофон времени»… Вот, Никита, - назидательно добавил он, - что могут сделать правильные мозги и руки даже с безделушкой. Наматывай на ус. Интересно, каков же принцип…

Дедушка Вольф шагнул к граммофону. Но папа вдруг встал на его пути.

- Пожалуйста, не трогайте пока, - мягко, по-родственному попросил он. – Пусть сам доиграет… А то возникнут большие проблемы.

- Хм-м… - немного растерялся дедушка Вольф и отступил назад. – Хорошо, правнук. Подождем…

Папа резко повернулся к Никите.

- Теперь послушай меня внимательно, Никита, - сказал он.

Раз папа назвал сына Никитой, значит, слушать и вправду полагалось очень внимательно. Сколько себя Кит помнил, Никитой его папа назвал только один раз – когда он получил «двойку» по рисованию…

- Подойди сюда поближе, - велел папа.

Кит подошел.

- Я во всем разобрался, - сказал папа очень тихо. – Я тебе всё объясню… Уже, считай, объяснил. Потому что сейчас ты попадешь в мое прошлое, где я тебе уже все успел втолковать. Главное – правильно начать…

- Не понял, - пробубнил Кит, чувствуя смутную надежду.

- Сейчас поймешь, - пообещал папа…

…и стал крутить ручку граммофона… а когда закончил, сказал:

- Так, теперь бери его в руки и отходи подальше.

- Одну минутку, - вдруг подал маркшейдер Вольф довольно-таки грозный голос. – Мне тут на борту не нужны опасные эксперименты. Этот аппарат пока придется сдать на хранение.

Он поднял руку и сказал вроде негромко, но получилось, будто выкрикнул команду:

- Цвайн!

Стена позади него разверзлась – и из темного пространства выступили две практически виртуальные фигуры. Два призрака, словно отлитых из полупрозрачного синего стекла. Поблескивая поверхностью, они маршем двинулись вперед, навстречу.

Сердце у Кита упало. «Терминаторы!» - успел подумать и ужаснуться он.

- Держи! Крепче держи! – резко сказал папа…

…и бухнул на руки Киту «боевой граммофон времени».

А сам быстро отошел на пару шагов в сторону и выбросил вперед правую руку, сжатую в кулак. Браслет блеснул на его запястье… А потом сверкнуло! Еще как сверкнуло… Даже два раза подряд сверкнуло. Две ослепительных «молыньи» шарахнули в призраков.

Призраки-«терминаторы» вспыхнули натужно, как готовые перегореть лампочки, и… погасли. То есть исчезли. Совсем. Только теплая волна воздуха колыхнула папины разносторонние вихры и шевельнула волосы на макушке Кита… На дедушке Вольфе его темная шевелюра как лежала, зацементированная старинным гелем, так и осталась придавлено лежать и блестеть.

Папа опустил руку… и при этом, явно забывшись, еще раз сжал пальцы. Легонько так сжал… Легонько сверкнуло-полыхнуло и…

Ну, папа и дал - он чуть своих родных не пожег! Тогда бы, вообще, никаких проблем!.. Но, слава Богу, промахнулся… Зато очень красиво - золотистыми бенгальскими огоньками вспыхнул и разлетелся паром-дымком в разные стороны прозрачный стол… Осталось целым только сваренное яйцо... На долю секунды оно осталось повисшим в воздухе… а потом – хрясь на пол! И всё, кокнулось!

- Пардон, - немного растерявшись, сказал папа.

Еще несколько мгновений стояла полная тишина. Нет, неправда, не было тишины! В ушах у Кита звенело. Еще как звенело!

- Впечатляет… - грустно глядя на пол, хрипло-сипло оценил маркшейдер Вольф еще одно изобретение своих потомков. – Я остался без завтрака… А позвольте-ка узнать, кто же из моих внучков успел создать и такую штучку… Вряд ли это твоя идея, мой глубокоуважаемый правнук. Художник и ужасное оружие несовместимы.

- Совместимы или нет – это мы сейчас и обсудим, мой глубокоуважаемый прадед, - с изысканной старинной вежливостью ответил папа. – И это будет серьезный разговор двух взрослых дядей, связанных кровными узами. А праправнука мы сейчас вернем домой к маме. Как несовершеннолетний член семьи он не может принимать слишком серьезные решения, к которым вы его подталкиваете.

- Какие-такие?! – сделал удивленное лицо дедушка Вольф.

- Такие, за которые в пору отвечать не где-нибудь, а на скамье Гаагского трибунала при Организации Объединенных Наций, - круто завернул папа. – Это забава не для несовершеннолетних.

- В наше время такого трибунала еще не было, - хмыкнул дедушка Вольф.

Папа, тем временем, уже поднимал иглу граммофона, чтобы опустить ее на самое начало «Последнего рейса».