Глава 3

Эдриен никак не могла понять, как она оказалась на коленях у мужчины. Никак.

Только что она была совершенно в здравом уме – возможно, немного нервная, но твёрдо уверенная в своём здравомыслии несмотря ни на что – и вот земля исчезает из-под её ног и её засасывает в одну из кроличьих норок, как у Алисы из страны Чудес.

Её первой мыслью было, что она, должно быть, видит сон наяву: яркое, жуткое, неосознанное вторжение в варварский кошмар.

Но это не даёт никаких ощущений; чуть ранее она гладила Лунную Тень или делала… что-то…что? Она не могла тут же заснуть, даже не зная об этом!

Может, она споткнулась и ударилась головой, и эта галлюцинация стала полным сновидений результатом сотрясения.

Или возможно нет, забеспокоилась она, оглядывая закопченную, похожую на пещеру, комнату, которая была заполнена по-старинному одетыми и говорящими на какой-то исковерканной версии английского языка людьми.

Вот ты и сделала это, Эдриен, трезво размышляла она. В конце концов ты соскользнула с края, только пятки и видны. Эдриен с трудом пыталась сфокусировать взгляд, но глаза закрывались сами собой. Мужчина, что схватил её, был отвратительным. Это был зверюга с отрыжкой, толстыми руками, огромным брюхом, и он вонял.

Разве она не была в своей библиотеке ещё недавно?

Засаленная рука сдавила её грудь, и она пронзительно завизжала. Замешательство было тут же побеждено оскорбляющим произволом, когда его рука нарочно задела вершину её соска через свитер. Даже если это был сон, она не могла позволить, чтобы подобные действия происходили без её ведома. Она уже открыла рот, чтобы разразиться язвительной критикой, но он сдавил её в кулак. Его розовый рот в спутанной массе волос растянулся в широкую букву О. О небеса, мужчина даже не закончил жевать – те немногие зубы, что у него остались, были короткими и бурыми.

С отвращением Эдриен вытирала с лица кусочки цыплёнка и плевки, когда он орал, но были истинным сигналом тревоги его слова, смысл которых доходил до неё, несмотря на жуткий акцент.

Она была послана богом, провозгласил он на всю комнату. Была даром ангелов.

Завтра она выходит замуж.

Эдриен почувствовала головокружение. Её тело без сознания конвульсивно дёрнулось и безвольно опало. Чёрная королева выскользнула из её руки, ударилась о пол, и полетела под стол от удара шаркающего кожаного ботинка.

****

Когда Эдриен проснулась, она лежала тихо, крепко зажмурив глаза. Под своей спиной она чувствовала комковатый матрас, плотно набитый. Это могла быть её собственная кровать. Она приобрела старинный матрас и соединила его с верхом своей высоченной кровати времён королевы Анны. Она обожала старинные вещи и не смущалась этого.

Она осторожно втянула воздух носом. Больше не было странных запахов с пиршества, что ей пригрезилось. Ни жужжания этого странного говора, который она вообразила себе чуть ранее.

Но не было и шума транспорта тоже.

Она напрягла уши, вслушиваясь изо всех сил. Когда-нибудь ей доводилось слышать такую тишину?

Она устало вдохнула и заставила своё сердце успокоиться.

Она откинулась на комковатый матрас. Именно так безумие случилось с ней? Начавшееся с неясных намёков на беспокойство, жуткое чувство, что за ней наблюдают, быстро переросло в полное буйное помешательство, и только что достигло кульминации в кошмаре, где вонючий, волосатый зверь объявил ей о предстоящей свадебной церемонии?

Эдриен ещё сильнее зажмурила глаза, желая вернуться к здравомыслию. Очертание шахматного набора неясно маячило в её голове; готовые к бою ладьи и ожесточённые королевы с вырезанным суровым профилем на полотне экрана под её веками, и, кажется, было ещё что-то важное, что ей надо было вспомнить. Что она делала?

У неё болела голова. Это была тупая боль, сопровождаемая горьким вкусом старого пенни в горле. Какое-то мгновение она боролась с ней, но пульсация только усиливалась. Шахматный набор неуловимо плясал тенями белого и чёрного цвета, сливаясь в одну отдалённую изводившую её деталь. Это не могло быть слишком важно.

У Эдриен хватало более обременительных вещей, о которых надо было беспокоиться – куда её к чёрту занесло?

Она держала глаза закрытыми и ждала. Ещё пару минут и она услышит урчание БМВ, проносящегося вниз по Коутэйл Лэйн, или затрезвонит сердито её телефон…

Это не петух только что прокукарекал.

Ещё минутка и она услышит вопросительное мяаау Муни и почувствует взмах её хвостика, когда она прыгнет на кровать.

Она не слышала скрипа визгливых петель, царапанья двери, скрежетавшей слишком долго по каменному порогу.

“Миледи, я знаю, вы не спите”.

Её глаза распахнулись, чтобы обнаружить тучную женщину с серебристо-тёмными волосами и розовыми щеками, пожимающую руки и стоящую у подножия её кровати. “Кто ты?”, осторожно спросила Эдриен, отказываясь смотреть на что-нибудь ещё в комнате, кроме непосредственного пятна, что заключало в себе самое последнее видение.

“Ба! Кто я, она меня спрашивает? Девчонка, которая выскочила, несясь сломя голову из ниоткуда, как ведьма, с вашего позволения, желает знать, кто я такая? Хммм!”

Вместе с этим, женщина поставила блюдо со специфически пахнущей едой на соседний столик, и заставила Эдриен приподняться, взбивая подушки за её спиной.

“Я Талия. Меня послали присмотреть за тобой. Поешьте. Вы ни за что не будете достаточно сильны, чтобы выдержать свадьбу с ним, если не будете есть”, ворчала она.

С этими словами и беглым взглядом по каменным стенам, увешанным ярко раскрашенными гобеленами, изображавшими охоту и оргии, Эдриен упала в обморок снова – на этот раз с удовольствием.

******

Эдриен снова очнулась,на этот раз из-за горничных, которые несли нижнее бельё, чулки и подвенечное платье.

Женщины помыли её в благоухающей воде перед массивным каменным очагом. После того, как Эдриен, свернувшись калачиком, погрузилась в глубокую деревянную бадью, она принялась изучать каждый дюйм комнаты. Как мог сон быть таким живым, таким наполненным запахами, прикосновениями, звуками? Вода в бадье пахла свежим вереском и сиренью. Девушки непринуждённо болтали, пока мыли её. Каменный очаг был бесспорно таким же высоким, как трое мужчин, если бы они стали друг на друга – он возвышался до потолка и растягивался на полширины восточной стены. Он был украшен искусными серебряными изделиями; изысканными корзинками филигранной работы, умело сделанными чьими-то руками розами, мерцающими, как расплавленное серебро, и всё же все лепестки на них были отчётливо видны и местами казались бархатистыми. Над очаговой полкой, грубо вырезанной из медового дуба, висело изображение охоты, возвещающей кровавую победу.

Её изучение было прервано пронзительным визгом за дверью. Потрясённо задыхающиеся и резко замолкшие голоса вынудили её пристальный взгляд скользнуть за голое плечо, и она тоже стала задыхаться. Негодяй с шерстяным пледом на лице! Её щёки загорелись от смущения и она ещё глубже погрузилась в бадью.

“Милорд, то не место для вас”, начала говорить горничная.

Звук шлепка отбился рикошетом через всю комнату, заглушая протест горничной, и предупреждая всякого, кто хотя бы подумает ещё что-нибудь сказать. Огромная жирная скотина из её раннего кошмара растёкся на своих ляжках перед бадьёй, окутанной паром, с плотоядным взглядом на лице. Прищурившиеся голубые глаза встретились со стальными серыми, пока Эдриен удерживала свой прямой непочтительный взгляд.

Его глаза скользнули вниз, ища кромку воды и исследуя под ней. Он скрипнул зубами при виде её розовых сосков, прежде чем она успела скрестить руки, крепко обхватив себя ими.

“Здаётся мне, что для него не всё так плохо”, прошептал мужчина. Затем, оттянув с трудом свои глаза от воды к её покрасневшему лицу, он приказал: “С этого момента вперёд, твоё имя Джанет Комин”.

Эдриен бросила на него высокомерный взгляд. “Моё имя”, резко сказала она, “Эдриен де Симон”.