С этой мыслью лейтенант направляется через двор и, устало козырнув возле калитки часовому, выходит на разрушенную улицу. Перед штабом виднеется глубокая яма. Развалины двух домиков покрылись серой пылью. На поваленной, когда-то голубой стене лениво дремлет кот.

Андрей поворачивает в знакомый переулок, ведущий к речке. И вдруг замечает впереди девушек. Они уже сошли вниз и почти скрылись с глаз. Узнав Зину и Койнаш, лейтенант ускоряет шаг. Куда и усталость девалась!

— Эй, курносые! — зовет он. — Куда вы?

Эти солдаты после смены уже подчинены не ему, а командиру взвода управления Грищуку, и поэтому Земляченко может позволить себе с ними шутливый тон.

Девушки останавливаются. Лицо Зины полыхает жаром — такая духота на дворе!

— Вы куда?

— Купаться!

— Я тоже.

— Чудесно! — Татьяна Койнаш лукаво улыбается.

Андрей, идя рядом с Зиной, чувствует себя неловко, не может начать разговор. Даже зло берет!.. И в то же время идти вот так рядом, хоть краем глаза видеть ее, слышать ее переливистый грудной голос — как это чудесно! В оперативной комнате приходится сдерживать себя, чтобы не смотреть на нее, не раскрыть перед всеми своих чувств… А здесь…

Они спускаются дорогой все ниже и ниже под гору. Вот среди неглубокого ущелья открылась глазам белая известняковая тропинка, бегущая к каменным валунам, за которыми играет река.

— А вы смелый, товарищ лейтенант, — вдруг обращается Татьяна к Андрею.

Земляченко хмурится. «Много себе позволяет эта белокурая девушка! Что за намеки? Какое ей дело до меня? А впрочем, может, она о другом говорит?.. Она и сама смелая. Это она ведь во время недавнего налета стояла на гребне крыши».

Андрей невольно бросает взгляд на свою грудь, на серую полоску медали «За отвагу».

— Нет, я не о наградах, — усмехается Татьяна, заметив взгляд Андрея. — Я о том, как вы вечером обхитрили капитана!

Лейтенанту кажется, что уголки Зининых губ тоже вздрогнули от сдержанной улыбки. Андрея словно хлыстом стегнули. «Не успела смена выйти с дежурства, а уже разговоры начались! Неужели Зина похвасталась?»

— Не понимаю, о чем вы говорите, Койнаш? Что значит «обхитрил»?

Суровость Андрея не производит на девушку никакого впечатления.

— А как командир футляр от очков забыл и приказал, чтоб Зина принесла, а вы отослали с Манюней…

— Ну и что же?

— Действительно! — не сдавалась Койнаш. — Зачем именно ей относить? Обслуживала его Манюня — ну и пусть и дальше обслуживает. А то, будьте добры, — новость: принесите футляр, Чайка!.. Гляди, ординарцем своим ее сделает!..

То, что посторонняя девушка-солдат так легко проникла в самые сокровенные уголки его души, испугало и рассердило лейтенанта.

— Рядовая Койнаш! Запрещаю вам обсуждать действия капитана! — вскипел Андрей. Он почувствовал, что портит прогулку, но сдержать себя не смог. — Вы забыли не только об уставе, но и об элементарном уважении к старшим!

Улыбка исчезла с лица Татьяны. Девушка исподлобья быстро взглянула на офицера. На ее остром язычке так и вертелся вопрос: «А чего же, мол, в таком случае вы, товарищ лейтенант, не полностью выполнили приказ командира?..»

— Есть, товарищ лейтенант! Не буду говорить…

От речки веяло свежестью, влагой, будто вечерняя прохлада приходила сюда раньше, чем в город.

— Товарищ лейтенант, разрешите нам купаться за мысом, — обратилась к офицеру Зина, показывая рукой вправо.

— Идите!

Девушки вскарабкались на гребень и исчезли за выступом берега.

«Ох и глупо все вышло!» — подумал, осматриваясь, Андрей. На речке, кроме трех мальчишек лет десяти — двенадцати, которые плескались возле берега, никого не было. Как будто стало холоднее, исчезло желание купаться. Однако Земляченко разделся, сложил на камне одежду.

Мальчишки с иронией наблюдали, как бравый офицер, поеживаясь, входит в воду. Но вот он оттолкнулся от берега, взмахнул руками и глубоко нырнул. Вынырнув метров за десять, он заметил на лицах мальчишек восхищение, перевернулся на спину и поплыл на стрежень.

Из-за мыса доносились девичьи голоса, смех. Над водой звуки раздавались особенно звонко. Андрей попытался разобрать, когда смеется Зина, а когда вскрикивает Таня. Но напрасно: каждый звук девичьего голоса казался ему Зининым, каждый раз у Андрея вздрагивало сердце. «А что, если внезапно подплыть?» — мелькнула мальчишечья мысль. Нет, на это он не решится… Плавал все время невдалеке, ожидая, может, что-нибудь случится и он окажется нужным. Но из-за мыса, кроме веселого смеха и восторженных взвизгиваний, ничего не доносилось. Наконец, закоченев, Андрей вышел на берег…

Вторично искупаться Земляченко не пришлось. Минут через десять — пятнадцать он увидел девушек, которые поднимались по откосу. Взобравшись на гору, они сели на большой плоский камень и начали обуваться. Одна из них, кажется Койнаш, помахала лейтенанту рукой. Андрей быстро смахнул прилипший к ногам песок, торопливо оделся.

Когда он взобрался на гору, на камне сидела одна Зина. Татьяна уходила в направлении города.

— Почему Койнаш ушла?

— Ей скоро на пост…

Лейтенант осторожно присел возле девушки.

Внизу, у их ног, свободно катила свои воды могучая река. Ярко сверкающая днем, она теперь с каждой минутой теряла краски, становилась похожей на ровную серую ленту, под которой нет глубины, ничто не движется, не течет. Только легонький плеск под крутым берегом напоминал, что река живет, течет, не останавливается. На заросли лозняка легли сумерки. Горизонт потемнел, и незасеянная известняковая равнина скрывалась с глаз.

Андрей молчал. Удивительная вещь: возле этого тоненького ясноглазого задумавшегося солдатика с пышными кудрями он чувствовал себя крепче, сильнее, был готов на любой подвиг. И в то же время терялся, не мог свободно, рассудительно беседовать. Вот и сейчас он ничего лучшего не придумал, как поинтересоваться биографией Зины.

Девушка отвечала кратко: родилась на Полтавщине, училась в школе, в начале войны эвакуировалась с матерью за Волгу, школу не окончила, пошла в военкомат и попросилась на фронт.

Из лаконичных ответов девушки Андрей понял, что настроение у нее дурное. Но почему тогда она осталась на берегу? Ведь ясно, что ждала его?

— Зина, мне хочется вам сказать, что у вас есть друг…

Девушка подняла на лейтенанта глаза, и слова, которые он так старательно подбирал, чтобы осторожно высказать то, что рвалось из его сердца, опять куда-то исчезли.

— Друг… — раздумчиво повторила девушка.

— Да, да, Зина, настоящий друг!.. Вот закончится война, разъедемся, а этих дней не забудем. И дружба, которая началась здесь, будет сильнее смерти.

— Конечно, — Зина провела пальцами правой руки по пуговицам гимнастерки: все ли застегнуты?

Лейтенант заметил это почти подсознательное движение и умолк. Вспомнилось, как недавно он выругал девушку.

— …Мы ведь не только воины, — попытался он пояснить свою мысль. — Есть еще святая дружба… Под солдатской гимнастеркой бьется обыкновенное человеческое сердце. Думайте что хотите, но помните: у вас есть друг, на которого можно положиться… — И неожиданно для самого себя он притронулся к ее горячим пальцам.

Зина вздрогнула.

Мальчишки, которые купались вместе с Андреем, тихонько подкрались к камню. Земляченко заметил их, нахмурился, погрозил пальцем. Обиженные «разведчики» презрительно засвистели, засунув в рот пальцы, и воробьиной стайкой порхнули вниз.

— Матери своей я не знаю… — тихо заговорил Андрей. — Сестер у меня не было… И подруги тоже…

Зина усмехнулась. Земляченко покраснел, но решительно сказал:

— Чего прятаться, Зина!.. С первого взгляда, как только увидел вас, я начал мечтать, что мы станем друзьями… У меня такое чувство, будто мы давно знакомы, что мы нужны друг другу… Наверное, именно вас и ждал я в своей жизни, — добавил он тише. — Только не знал, что встретимся в армии…