— Опять «я»?

— Критика? Ну давай!

Где проиграл Серов? Почему так повелось на свете, что день триумфа становится днем поражения?

А ведь поначалу Серов рассчитал правильно.

Лена понимала, что Игорь нагло вел себя с Мишей и с ней. Она знала цену пижонства Серова в ресторане, знала цену почтительности официантов.

Но, несмотря на все, как-то независимо от ее воли Серов нравился ей в эти моменты. В нем чувствовалась сила, уверенность. И здесь Серов выигрывал.

Как и большинство современных девушек, Лена ждала своего «принца». Только современный «принц» не должен быть богатым или иметь корону. Современный «принц» может быть и некрасивым (но, естественно, и не уродливым). «Принц» должен быть сильным человеком (разумеется, не в буквальном смысле этого слова). Только с человеком, твердо знающим цель своей жизни, с твердой волей, успешно преодолевающим все преграды, мечтала Лена связать свое будущее.

Серов поначалу был обыкновенным парнем. Но когда началась его фантастическая, никому не понятная карьера, Лена смогла ее объяснить только тем, что Серов, оказывается, удивительно сильный человек. Такого стоило полюбить.

По теории вероятности, «принц» встречается один раз в жизни.

Итак, все было на стороне Игоря.

Кроме него самого.

Серов не смог спрятать перед любимой девушкой самого себя. Все его рассказы привели к совершенно обратному результату.

И, увидев эту «серовщину», Лена испугалась. Нет, она ошиблась. Неужели он пустота и ничтожество? Невероятно! Или он над ней издевается? Разыгрывает?

— Критиковать не буду. Можно еще налить… Между прочим, ты целый час смотришь мне в глаза, но, по-моему, только для того, чтобы любоваться своим отражением.

— На тебя дурно влияет увлечение профсоюзной работой.

— Ах, так? Тогда, извини, к тебе нескромный вопрос. Ну вот, пройдет молодость, играть не сможешь. Чему ты научился? Ходить по ресторанам? Игорь, милый, но ведь это же скучно! Здесь страшно скучно и противно. Три часа сидеть и есть! И больше тебе ничего не надо, Игорь? Как ты будешь жить дальше?

Серов откинулся на спинку стула. Взгляд его стал трезвым и холодным. Что ж, удар из-за угла? Ладно.

— А ты не беспокойся за меня. Мне будущее обеспечено. Попробуй добиться одной десятой того, чего добился Игорь Серов

— Ты себя по имени-отчеству называй…

— А у тебя глупый, мещанский взгляд на жизнь. Если человек выдвигается и говорит об этом, он плох. На дела его не обращают внимания, а на слова — тут…

— Не бесись! Спокойно! Никто же не говорит, что ты бездарен, не умеешь играть. Ты даже не понял, о чем я тебе говорила!

— Где уж мне понять! «Молодость пройдет. Ты ничему не научился». А ты чему научилась? У тебя тоже молодость проходит. А ты еще одеться не умеешь! Нейлоновая блузка — рабочая форма всех официанток.

— Игорь, тебе не стыдно?

(Ее глаза, что ты хотел целовать, подернулись поволокой. Ее глаза смотрят на тебя с обидой и с жалостью. Держись, Серов, ты сейчас расплачешься!)

Серов зло кривит губы. Потом становится очень вежливым.

— Вы тоже не любите критику. Вот зачем вы брови делаете тонкими? Вам это не идет. Так делают только девицы, с которыми мое знакомство длится одну ночь.

— Ах, так?

Она встает. Игорь подзывает официанта.

— Витя, проводи девушку.

«Витя, зачем делать столько гримас? Я знаю, что поступаю по-хамски». Она проходит мимо столиков, скрывается за дверью. Серов спокойно нальет коньяк, спокойно намажет хлеб икрой, спокойно выпьет.

Голос Эдика:

— Игорь, иди к нам!

Серов встает и идет на голос.

— Ты пятнадцать минут сидишь как каменный. Перепил?

— Пошел к черту!

Серов поднимает глаза. Вот Эдик. А вот две девушки. Только у них вместо лиц белые пятна. Серов обращается к одному из пятен:

— Станцуем, крошка?

«Я, наверно, болен. Температура у меня — 36,6. Никакой сквозняк, дождь и холод меня не берут. Тем не менее я болен. И, наверно, очень. Болезнь сложна, с длинным латинским названием. По-русски звучит так: «Ничегоянехочуничегоянежелаю». И даже писать дневник. Все».

«Интересно, Серов, посмотреть твой ящик. «Делегату конференции...» Был ты таким, был. А сколько у тебя еще старых билетов, мандатов! Вот они, перед тобой на столе. А это что за трубочка? Развернем. Грамота за выдающиеся спортивные успехи и общественную работу.

А ведь не зря ее дали. Ты же за все тогда брался. Тогда. Обрати внимание на числа. Все эти пропуска, мандаты, билеты — все за первый год. А потом или тебе перестали их присылать, или ты перестал ходить — сейчас не вспомнить. И ты был этому рад. В первый год у тебя на все находилось время, а потом тебе стало страшно некогда. В чем дело, Игорь?»

«Сегодня ко мне подошел наш молодой игрок Валька Гусев. Мы его два раза уже выпускали на поле. Пока он слаб, но есть бег. И парень старается. Так вот, он меня спрашивает:

— Игорь, как это ты пяткой так научился? Бьешь не глядя. Я пять лет стараюсь, ничего не получается. Как тебе удается? Честно говоря, завидую.

Он мне завидует!

А я завидую ему. У него есть цель. Он хочет чему-то научиться. Он еще многого ждет от жизни.

А мне нечему учиться, нет цели, я ничего не жду. Я знаю, что в каждом матче будет то же самое. Если буду бегать, буду стараться, скажут: «Хорошо играл Серов». Но ведь надоедает бегать, надоедает стараться. Да и ноги не казенные. А защитник нынче пошел — все по ногам норовит. Ну, выиграем мы одну игру, другую… Выиграем первенство страны. Ну, а дальше? Ведь все это уже было! Что изменится? Ничего. Опять под дождем по лужам бегать по полю, ломать ноги, твердо знать, что ты можешь делать, а что не можешь. Идет третий год триумфа Серова. Если бы кто-нибудь знал, как мне хочется просто лечь на поле! И пускай все катится к черту, на все мне наплевать!»

«Вчера в ресторане дебош устроил. Говорят, гонялся с вилкой за официанткой. Что я от нее хотел, не помню. Но, наверно, что-то хотел. Меня схватили (их было человек шесть), сволокли, посадили в машину. В машине я начал трезветь. Плохи твои дела, Серов! Вполне могут под статью подвести. Приводят в отделение. Там пьяные, шум, крик. Бравый лейтенант меня к ним, в камеру. Через пять минут вызывают. Допрос.

— Фамилия?

— Серов.

— Место работы?

— «Спутник».

У лейтенанта вытягивается шея. Начинает ерзать.

— Подождите минуточку.

Ведут меня в кабинет начальника. Там капитан. Обращается ко мне сурово, но по-отечески:

— Как же это так, гражданин Игорь Серов? Вы, человек, известный всей стране, позволяете себе…

Я ему: пьян был, да и тот лез первый. Но вот, видите, все уже понял, уже трезвый…

Он мне минут двадцать толковал, как я нехорошо поступил, и действие это уголовное, и вообще ай-яй-яй! А я:

— Да, понял, не буду больше.

— Ладно, — говорит, — на первый раз отпускаем. Видите, не все милиционеры за «Мотор» болеют. Но чтоб…

— Конечно, — говорю, — все в порядке, все понял!

На прощание предложил мне папироску.

— Как с «Мотором» сыграете?

— Трудно сказать, товарищ капитан, сильны они стали.

Мило попрощались, и я ушел. Вот так, Игорь Серов».

«Они сдурели все, что ли? Перед игрой с «Ракетой» менять тактику? Правильно, устарела наша, раскусили нас. Но старая тактика надежнее, чем новые эксперименты.

Я выступаю и говорю:

— Идем на явный проигрыш. Мы не успеем сыграться. Не надо рисковать.

Маркелов отвечает:

— Мы тогда вообще не успеем сыграться. Времени мало, да и Олимпийские игры на носу. А все, Серов, признают, что это интересный вариант. Так давайте сыграем!