Да, мы стояли рядом. Пятерка нападения. Может быть, мы не очень дружили, не очень любили друг друга, но мы два года сражались бок о бок. И мы всегда были как одно целое. Были…

Серов не летит. Серова не ждет большой самолет.

— Что ж, ребята, успеха вам!

И я чувствовал, что мне искренне желают всего хорошего и ребята действительно будут переживать мое отсутствие.

Маркелов, правда, нашел время мне сказать: дескать, хорошо, что ты не летишь.

— Последнее время ты дезорганизовывал ребят, которые играли только на тебя. А теперь они знают, надеяться не на кого, и сами будут выкладываться.

Но я же знал, что он когда-нибудь так скажет.

В этом весь Маркелов. Кроме Мельбурна, он сейчас ни о чем не может думать.

— Победы вам, ребята!

— Выздоравливай, Игорь!

Может быть, мы и не ладили. Но сейчас бойцы, вспоминая минувшие дни, прощались, как старые товарищи.

Вот и все, Серов. Цепочка футболистов вышла на бетонное поле. Валька Гусев оглянулся и виновато улыбнулся. Он едет вместо меня. Не теряйся, парень!

Захлопнулась дверца. Двое рабочих оттянули трап. Моторы загудели, пропеллеры заворочались и исчезли. Самолет дернулся, заковылял, заскользил по дорожке. Солнце блеснуло в его окнах. Вслед покатился неестественно маленький бензовоз. Носильщик — смуглый, носатый, косоглазый, из тех людей, чье лицо во всех случаях жизни сохраняет одно и то же выражение, — носильщик отошел от меня, расстегнул воротничок, снял фуражку и помахал ею, как веером.

Было жарко».

Итак, Серов получил должность очень высокую, во всяком случае, для его лет.

И никого это не удивило. Ведь Серов был одним из лучших футболистов страны («и умный игрок»); вспомнили тактический вариант Серова—Маркелова, любопытный вариант, о котором автор не сообщил ранее по недостатку места: шесть нападающих (сдвоенный центр) с одним полузащитником. Вариант явно агрессивный, который принес на первых порах успех «Спутнику». Идею подал Серов (разработал Маркелов), человек с почти высшим университетским образованием, человек, проявивший себя с положительной стороны на общественной работе, человек, поездивший по свету и много повидавший. С оригинальными, умными мыслями — не только в спорте.

Правда, в последний год Серов ничем не мог похвастаться.

Наоборот, поступали сигналы, свидетельствующие о недостойном поведении Серова.

Но…

Неожиданное медицинское заключение врачей все объяснило.

Серов был тяжело болен и скрывал это. Понятно, что он постепенно перестал выполнять поручения по общественной работе. Понятно, что ухудшение здоровья сказалось на его игре и, очевидно, на его душевном состоянии. Предчувствие скорого конца привело к частым пьянкам и т.д. Тем не менее Серов каждый раз выходил на поле и играл в общем-то совсем неплохо.

Это выявило дотоле неизвестные черты характера Серова: мужество, упорство, сильную волю.

Почему бы такому человеку, имеющему в недавнем прошлом немало заслуг, не оказать доверие? Почему бы не выдвигать боевую, здоровую молодость на руководящие посты?

Думалось, что Серов, почувствовав такую поддержку в тяжелую для него минуту, приложит все силы к тому, чтобы оправдать это доверие. Серов приобретет со временем опыт, завершит свое образование, и тогда…

И в том учреждении, руководителем которого назначили Игоря Серова (к сожалению, какое именно учреждение, автор не может сказать, ибо тогда многие догадаются, кто скрывается в повести под фамилией Серова. Впрочем, место работы не имеет особого значения), — так вот, там были обрадованы приходу знаменитого футболиста. Все считали, что молодой, энергичный Игорь Серов принесет с собой только перемену к лучшему.

Сначала так оно и казалось.

В первый день работы Серов обошел всех своих подчиненных, расспросил не только о делах, но и о семейном положении, о здоровье и т.д. Серов присутствовал на занятиях (чего прежний начальник почти не делал), говорил с ребятами.

Через три дня Серов устроил совещание, где показал свою большую осведомленность в делах. Серов сказал, что нынешняя система подготовки кадров, по его мнению, несовременна, и привел достаточно убедительные примеры,

Серов высказал весьма любопытные предложения по этому поводу. Многие из них были спорны, но они заставляли задуматься.

И когда эти же предложения Серов высказал в управлении своему начальнику, он был выслушан с большим вниманием и поддержан.

В самом учреждении были, конечно, и недовольные (в их числе находился и заместитель Серова, довольно большая сила), но многие готовы были поддержать Серова, ибо они давно видели те изъяны, о которых говорил новый начальник.

В общем Серов был принят серьезно, Серов сразу завоевал уважение независимо от того, одобряли его намерения или нет.

Назревали большие перемены.

И Серов начал.

Но…

Чтобы руководить уже сложившимся, хорошо отрегулированным аппаратом, надо иметь весьма определенные качества и способности.

Чтобы ломать и перестраивать сложившийся аппарат, надо быть еще к тому же очень сильным человеком, с крепкими нервами и с большой верой в свою правоту. Одним порывом вдохновения тут не отделаешься.

Для Серова это совсем не было кровным делом. Более того, по-настоящему его ничто не интересовало (что подтверждают его дневники, где вся его работа отражена только в стычках с его заместителем). И, как выяснилось, вся перестройка ему нужна была только для личной карьеры. Правда, в данном случае личные интересы совпадали с общественными.

Что же Серов хотел? Вот его мысли (цитата из дневника):

«Итак, у меня имя. Футбол — это была предыстория. Теперь-то я могу развернуться. Я молод и энергичен. (А чудно быть начальником! Все молодые секретарши краснеют, когда чувствуют мой взгляд.) Если так все пойдет дальше, то в тридцать лет (а то и раньше) быть мне на министерской должности. (Держись, Соколова! Я, пожалуй, при встрече тебя и не узнаю!) У нас большинство министров уже немолодые люди. А я молодой и красивый, насмешливый и… беспощадный. Да. Я никому спуску не дам.

Все у меня закрутятся.

Ладно мечтать! Сначала справься с этой работой. Здесь нужна перестройка, нужны реформы. Действуй, Игорь, смело!

Ты перевернешь все вверх дном, вытрясешь душу из бюрократов. Кстати, это тебя и выдвинет! Скажут, пришел молодой Серов и сразу все сломал, все переделал. Пожалуй, вскоре я приглашу к себе Маркелова. Он подождет полчаса в приемной. Потом я его приму. Мягко, дружески сделаю выговор за плохую игру сборной (у меня тогда уже будет новая, более высокая должность), а потом приглашу к себе в помощники. «Нам, Леонид Павлович, нужны толковые, умные люди…»

Итак, желание у Серова было.

Кажется, все в порядке. За исключением мелочей.

Серов

не умел:

советоваться,

выслушивать противоположные мнения,

говорить вежливо (а не орать, когда не в духе),

требовать (а не мямлить),

убеждать,

настаивать,

доводить до конца,

понимать настроение людей,

разбираться в мелочах (из которых складывается основное),

учиться,

признавать свои ошибки,

уважать подчиненных,

говорить «наше учреждение», а не «мое учреждение»,

сдерживать свои порывы (а не показывать язык остолбеневшему заму),

не трепаться по телефону о своих интимных делах в чьем-либо присутствии,

здороваться первым,

забывать на работе приятельские отношения,

предлагать стул посетителям,

приезжать вовремя на службу,

работать.

(Дневник Серова[5])

«Я открыл тетрадь, взял ручку и успел вовремя себя остановить. О чем же вы хотите писать, Игорь Владимирович? Опять о себе?