Применяя ту же тактику обходов и засад, Богдан направил шеститысячный отряд под начальством полковника Кривоноса в обход неприятелю в лесистое урочище Крутая Балка, под деревней Гроховицы.

15 мая начался приступ. В этот раз татары активно участвовали в бою. После ожесточенной схватки обе стороны сохранили свои позиции. Однако Потоцкий, не надеясь на то, что его войско сумеет устоять против более многочисленных сил Хмельницкого, приказал покинуть укрепленные окопы и начать ночью отступление[75].

Спешив конницу, поляки двинулись по направлению к Богуславу. Козаки и татары следовали за ними, ограничиваясь перестрелкой. Но когда польское войско втянулось в лес и достигло Крутой Балки, на него обрушился отряд Кривоноса; в то же время со всех сторон пошли в атаку главные силы Хмельницкого. И здесь, как и при Желтых Водах, драгунские роты, набранные среди украинского населения, перешли на сторону козаков. Условия местности были также не в пользу поляков; неповоротливые в своих тяжелых латах, шляхтичи не успевали отражать проворных противников. Почти весь обоз их погиб — они не сумели переправить его через устроенные кривоносовцами ямы и засеки. В довершение часть польских пушек свалилась в канаву, тянувшуюся вдоль дороги.

В разгар смятения один из панов, князь Корецкий, решив, что организованное сопротивление все равно ни к чему не приведет, собрал 2 тысячи всадников и попытался пробиться сквозь ряды козаков и татар. Ему это удалось, хотя и ценою гибели чуть не половины его отряда; но для оставшихся оказалось невозможным заполнить пробел, образовавшийся в их построении. Один за другим жолнеры и шляхтичи складывали оружие. Паны мрачно засели в кареты, ожидая, пока свершится их участь.

Схема сражения при Корсуни.

Около 8 тысяч человек, в том числе оба гетмана — Потоцкий и Калиновский, множество родовитых панов и шляхтичей, были взяты в плен в этой битве. Хмельницкому досталась вся польская артиллерия, три драгоценные булавы, четыре бунчука и девяносто четыре знамени — весь великолепный обоз панов. Добыча была так велика, что каждый воин из войска Богдана получил изрядный куш и так разукрасился, что все войско сделалось подобным, по словам летописца, «нивам красноцветущим, голлендерским маком засеянным».

Ценные подарки были посланы в Сечь: 1300 талеров[76] на сечевую церковь, 1000 талеров «товариству на брагу» и т. д. Не забыл Богдан и себя, он отослал в Чигирин 13 возов, нагруженных разным добром.

Но главное, конечно, было не в добыче. Главное последствие Корсунской битвы заключалось в том, что здесь были уничтожены основные силы Речи Посполитой, собранные в Украине. Корсунь и Желтые Воды нанесли тяжкий удар военному могуществу польского правительства и еще более тяжкий удар его политическому авторитету. Оказалось, что грозное войско наемников и блестящих шляхтичей вовсе не так непобедимо. Оказалось, что добрый удар топором по голове оглушает пана так же, как и простого «хлопа». Рухнула плотина страха, и гневная народная стихия, бурля, вырвалась на свободу.

Скрепя сердце паны признали факт: дело идет не о бунте, на Украине — восстание. Киевский воевода Тышкевич писал сенату: «Неприятель все больше ширится и крепнет, так что каждого хлопа приходится считать врагом, каждый город, каждую деревню — вражеским гнездом».

Хмельницкий не покладая рук работал над тем, чтобы раздуть начавшийся пожар. Он знал, что поляки примутся тушить его с удвоенной энергией, как только соберутся с силами, и старался наилучшим образом использовать остающееся до тех пор время.

Спустя 12 дней после Корсунской битвы, 28 мая 1648 года, он издал универсал, явившийся своего рода программным манифестом. Этот документ настолько интересен, что его стоит привести хотя бы в кратких выдержках:

«Зиновий-Богдан Хмельницкий, гетман[77] славного войска реестрового запорожского и всее по обеим сторонам Днепра сущей Украины Малороссийской, вам всим малороссийским по обеим сторонам Днепра шляхетным и посполитым большого и меньшого чина людям, а особливо шляхетно-урожоным козаком, истой братии нашей, сим ознаймуси, иж не без причин мусили есьмо зачати войну и поднята оружие наше на Поляков…»[78]

В этой первой фразе универсала достойно внимания настойчивое подчеркивание, что гетман обращается «особливо к шляхетно-урожоным козаком, истой братии нашей». Тут ясно видно, на кого преимущественно рассчитывал опереться Хмельницкий и чьи интересы были для него в это время наиболее дороги: интересы зажиточных козаков, из среды которых формировалась и козацкая верхушка. Остальная масса козачества, а тем более «посполитые», крестьяне и мещане, разные «меньшого чина люди» были по своему значению на втором плане. Богдан относился к беглым «хлопам», отовсюду стекавшимся в его войско, совсем не так, как относился к ним, скажем, Иван Болотников — подлинный крестьянский вождь, за сорок лет до описываемых событий возглавлявший крестьянское восстание. По всему своему мировоззрению Богдан не мог ставить знака равенства между «хлопом» и «шляхетно-урожоным» козаком. Здесь, отметим, таился зародыш будущих конфликтов, едва не погубивших все дело Хмельницкого и оказавших огромное влияние на ход последующих событий.

Возвратимся, однако, к универсалу.

Польский король Владислав именуется в нем «паном нашим милостивым и отцом ласковым». Богдан изображает дело так — и, несомненно, он сам в значительной мере разделял это убеждение, — что война ведется против панов, против помещиков, старост и арендаторов, несправедливо притесняющих украинский народ; но эта война никак не направлена против короля, являющегося олицетворением закона, ею не преследуется цель нарушить тесную связь Украины с польской государственностью, восстание не направлено против основ Речи Посполитой.

Таково было настроение Богдана и огромного большинства его сподвижников в этот первый период движения. Богдан тем определеннее провозглашал во всеуслышание эта свои принципы, что, как обычно, хотел ослабить внутреннее единство врага и предотвратить консолидацию его сил.

Универсал далее напоминает населению про нанесенные ему поляками «обиды, тяжести, озлобления и разорения», делавшие неизбежной вооруженную борьбу.

Хмельницкий объясняет, что если бы он прежде издал подобный универсал, то поляки успели бы подготовиться. Поэтому он счел необходимым выступить внезапно. «А теперь, як видите, вам всим общемалороссиянам о том доносим, так и до кампании военной на предлежащее с ними ж поляками дело военное вас вызываем и заохочуем. Кому мила вера благочестивая, кому из вас любима целость отчизны вашей, Украины Малороссийской, и честь ваша шляхетская, от поляков уничтожаемая, весьма посмеиваемая, попираемая и поругаемая, тот всяк… рачи[79] к нам в обоз, под Белую Церковь, на добрых конех и с исправным оружием неоткладно прибувати».

После пылкого призыва Хмельницкий добавляет:

«Но если не зволите допомогти нам в настоящей военной кампании, то ведайте, ижь як поляки нас одолеют, певне и вас всих малороссиян… не только огнем и мечом зруйнуют и спустошат, але и всеконечным веры нашея… искоренением, останки ваши и чад ваших в плен загорнут и в непременяемую всегдашней неволе облекут одежду. Лучше убо и благополезнейше нам за веру святую православную и за целость отчизны на пляцу военном от оружия бранного полягти, нежьли в домах своих яко невестюхам[80] побиенным быти».

Затем в универсале приводятся различные соображения в пользу того, что украинский народ должен одержать на этот раз победу над ляхами, и вновь повторяется клич: «Под Белую Церковь! На войну!»