— Как же, отец преосвященный, так вдруг, — заговорила Александра Никифоровна, — у меня и метрик-то нет.

— Это ничего, — ответил Исидор, — я немедленно их вытребую и никаких препятствий к браку не будет. Ну, значит, согласны, и прекрасно. — И он позвонил.

Вошел майор Федоров, дожидавшийся у преосвященного в кабинете.

— Она согласна, — сказал ему Исидор и, взяв их за руки, громко и торжественно произнес:

— Благословляю Вас, живите в любви и в вере в Бога, и Бог вас не оставит.

Исидор, действительно, скоро вытребовал с Красной речки метрику для Александры Никифоровны, и она вышла замуж за майора Федорова.

Так Александра Никифоровна стала майоршей Федоровой: предсказание старца исполнилось.

Пять лет прожила Александра Никифоровна замужем. На пятом году майор Федоров скончался. Александра Никифоровна вернулась на родину, но старца в живых уже не застала.

В последние годы жизни Федора Кузьмича слава о нем разнеслась далеко по всей Сибири, и всякий, кто близко бывал от Краснореченска, пользовался случаем побывать у старца. Правда, не всякому удавалось, как мы говорили, с ним побеседовать, — но это только возбуждало больший интерес к нему.

Зато те, кто удостаивался беседы с ним, уходили от него очарованные его личностью и делались его преданными почитателями. Таким преданным почитателем старца после первой же беседы сделался священник Рачков. Он вышел от старца в каком-то восторженном настроении и всем, кто только спрашивал, говорил:

— Это великий Божий угодник!

В особенности сильное впечатление старец произвел на афонского иеромонаха Израиля. После беседы м ним Израиль разрыдался.

— Много я странствовал по всяким землям, — говорил он окружающим, — много людей видел, но такого великого человека еще не встречал!..

Среди почитательниц старца оказалась и жена генерала Картухова, очень богатая женщина. Приехав из Красноярска в Краснореченск к своим знакомым и будучи женщиной набожной, она прежде всего постаралась увидеть старца. Очарованная им, она предложила ему переехать в Красноярск, где обещала обставить его жизнь всеми удобствами.

Но Федор Кузьмич наотрез отказался от ее предложения.

— Нет, зачем ехать в Красноярск, мне и здесь хорошо, — ответил ей старец. — Человек я нетребовательный, никаких удобств мне не надо. Вот халатик, который вы мне предлагаете, я возьму, мой-то уж износился.

И он принял от нее черный халат из грубой материи, который и носил до самой смерти.

Как ни убеждала его генеральша поехать к ней, как ни рисовала ему картины будущей его спокойной безмятежной жизни под ее покровительством, он остался при своем и в Красноярск не поехал.

Однажды к Федору Кузьмичу приехал томский купец Семен Феофантьевич Хромов. Он давно уже слышал о старце и захотел сам с ним побеседовать. Подойдя к келье старца, он громко произнес молитву, которую обыкновенно произносили монахи, когда входили в дом, но ответа не услышал. Келья была отперта, и Хромов вошел в нее. Там он увидел Федора Кузьмича, погрузившегося в чтение.

Заметив пришедшего, старец попросил его присесть и стал его расспрашивать, кто он такой, откуда и зачем пришел.

— Я томский купец, — ответил Хромов, — а занимаюсь золотопромышленностью.

— И давно ты этим занимаешься? — спросил старец.

— Нет, не так давно. Я не природный сибиряк. Жил раньше в России и был офеней, торговал в Вязниковском уезде Владимирской губернии. А потом попал в Сибирь и вот теперь — золотопромышленник.

— Знаю я это дело, сам работал на приисках, — ответил ему старец, — не нравится оно мне. Охота тебе заниматься этим промыслом, и без него Бог тебя питает.

— Машину завел, теперь остановить уже нельзя, — ответил Хромов.

— Ну уж если не можешь бросить, — поучал его старец, — то хоть не обирай рабочих. Эх, трудна жизнь рабочего человека на приисках!

Долго в этот вечер проговорили они с Федором Кузьмичем. Хромов был человек бывалый, немало во время своих скитаний видел и слышал и мог многое порассказать. Старец же был человек любознательный и любил послушать.

Хромову очень понравился старец и всякий раз, когда ему приходилось бывать около Краснореченска, он всегда заезжал к старцу.

Скоро у него явилась мысль уговорить старца переселиться к нему на жительство. Долго об этом думали они с женой и наконец решили построить старцу келью на своей земле в четырех верстах от Томска и предложить старцу переехать туда.

К их радости старец охотно согласился на их предложение. Старец начинал уже тяготиться пребыванием на одном и том же месте. У него была какая-то потребность в постоянном передвижении, вот почему он долго на одном месте не засиживался. Да и Хромовы ему нравились, 31 октября 1858 года Федор Кузьмич переехал в выстроенную ему Хромовым келью.

Переход к Громову и близость к Томску еще ^{более способствовали популярности} Федора Кузьмича. Толпы народа приходили к старцу, но он еще с большим разбором принимал к себе: только некоторые, более близкие к нему люди, или более интересные почему-либо для старца, удостоивались с ним побеседовать.

Много слухов ходило в народе о старце, но с переездом к Хромову эти слухи принимают все более и более фантастический характер.

Рассказывали, что в келье старца всякий приходящий ощущает какое-то необыкновенное благоухание. Некоторые видели какой-то свет по ночам в келье, хотя достоверно было известно, что старец ночью огня не зажигает. Говорили о способности его исцелять больных и рассказывали различные случаи таких исцелений. В особенности некоторых поражала проницательность старца. Он легко отгадывал чужие мысли, и ему нельзя было сказать неправду.

Однажды, по словам Хромова, он велел жене отнести старцу холста потоньше на рубаху. А она подумала, на что ему тонкий холст? И взяла потолще и принесла. Когда стала отдавать холст старцу, он обличил ее:

— Обещан был тонкий холст и нужно было это исполнить. Впрочем, для меня, бродяги, и этот хорош.

Смутилась жена Хромова и должна была признаться, что муж ее, действительно, велел принести старцу тонкого холста, а она пожалела.

В другой раз жена Хромова приехала на заимку, где жил летом Федор Кузьмич. Захотелось ей проведать старца: не нужно ли ему чего. Вошла она в келью и видит: сидит старец в одной простой рубахе. Грустно ей стало и подумала она про себя:

— Боже мой, какой человек, а сам решился пойти на такой подвиг, взял на себя такой крест!

И в ответ на свои мысли, она вдруг услышала от старца:

— Э, полно, любезная, на это была воля Божья.

Удивилась жена Хромова проницательности старца и рассказала об этом случае мужу.

Но помимо этих слухов, говоривших о святости старца, скоро стали ходить и другие слухи. Сначала полунамеками, а потом все настойчивее, стали утверждать, что старец не кто иной, как отрекшийся от престола император Александр Павлович. В доказательство вероятности этого слуха указывали на то, что старец прекрасно знает придворную жизнь, упорно скрывает свое имя. Но скоро эти предположения получили в глазах почитателей старца авторитетное подтверждение в лице одного придворного служителя, который видел много раз Александра 1-го и который утверждал будто бы, что в лице Федора Кузьмича он узнал императора.

Было это так.

Недалеко от той местности, где жил старец, поселились два бывших придворных служителя. Не известно, по каким причинам они попали в Сибирь, но сами они утверждали, что раньше служили при дворе и хорошо знали и императора Александра Павловича и Николая Павловича. Однажды один из них заболел. Обращались к врачам, принимали все меры, чтобы оказать ему помощь, но все оказалось бесполезно. Врачи утверждали, что больной умрет.

Дошли до той местности, где жили эти придворные служители, слухи о необыкновенном старце Федоре Кузьмиче, исцеляющем больных и недужных. Последняя надежда осталась у умирающего: просить помощи старца. Но больной был так слаб, что сам ехать не мог, попросил он поехать за себя своего товарища. Товарищ приехал к старцу и кое-как с большим трудом добился с ним свидания. Пошел он с провожатым к Федору Кузьмичу в келью. Провожатый остался в дверях, а дворцовый служитель вошел в комнату и, не глядя на старца, прямо бросился к нему в ноги и со слезами на глазах стал просить его спасти своего товарища.