Отрывки из писем С. И. Фуделя к сыну («Письма из ссылки») впервые были опубликованы в журнале «Новая Европа» (1993. № 3–4). В этом же издании были напечатаны мемуары Н. С. Фуделя «Из воспоминаний об отце» (Новая Европа. 1993. № 2). «Воспоминания о матери», Вере Максимовне Сытиной, жене С. И. Фуделя, опубликовала их дочь, М. С. Желновакова (Наш современник. 1996. № 11).

В 1998 году в издательстве «Русский путь» вышла книга С. И. Фуделя «Наследство Достоевского»[15]. При подготовке ее к печати перед публикатором была поставлена задача реанимировать текст, написанный в начале 1960–х. Издательство располагало лишь полуслепым экземпляром машинописи, полученным из Парижа, от Н. А. Струве, к которому, в свою очередь, текст попал из советского самиздата. Автограф этого труда С. И. Фуделя считался тогда утерянным. Книга была тепло встречена научной и литературной общественностью, получила хорошие, содержательные отклики и сразу вошла в научный обиход.

В январе 2000 года издательство «Русский путь» организовало литературный вечер, посвященный 100–летию со дня рождения С. И. Фуделя. Ведущие вечера — авторы этой книги — обратились к собравшимся с просьбой о содействии в сборе материалов для подготовки собрания сочинений С. И. Фуделя. Отклик был немедленным — московский архитектор и друг семьи Фуделей Д. М. Шаховской сообщил, что у него уже четверть века хранится чемодан с архивом С. И. Фуделя, переданный Сергеем Иосифовичем за несколько месяцев до смерти. Вскоре архив — с автографами многих сочинений С. И. Фуделя, черновыми материалами, дневниками, письмами, фотографиями — был передан составителям готовящегося собрания сочинений и существенно пополнил научную базу этого собрания.[16]

Тогда же от наследников Фуделя — и прежде всего от его сына, Н. С. Фуделя (f 2002), — было получено около двухсот писем, написанных С. И. Фуделем из Красноярской ссылки, а также из У смани, города в Воронежской области, где он поселился после ссылки, получив административное запрещение жить ближе чем за 100 километров от столицы, затем из городка Покрова во Владимирской области, где он жил последние пятнадцать лет. Эти письма дают материал для огромного количества сюжетов — историко — литературных, историко — культурных, религиозных и церковных. Вместе с «Воспоминаниями» С. И. Фуделя, мемуарами его сына и дочери, а также сохранившимися следственными делами его и его друзей письма являются надежным источником для биографического повествования о нем.

Трехтомное собрание сочинений С. И. Фуделя, в котором наиболее полно[17] представлены завершенные произведения автора и материалы к его биографии, позволяет надеяться на то, что литературное наследие этого замечательного религиозного писателя и мыслителя обретет намного более широкий, чем прежде, круг читателей.

Сергей Иосифович Фудель принадлежал к тем русским мыслителям, которые не проходили каких‑либо философских школ, их мировоззрение было пережито и выстрадано во времена затянувшейся на столетие русской смуты. Многие годы он тихо и кропотливо осмысливал пути русской религиозности, и все, о чем он писал, было проникнуто сердечным, личным переживанием.

Есть, кажется, высшая справедливость в том, что возвращение имени Сергея Фуделя в открытое русское культурное пространство началось с его «Воспоминаний» и работы о Ф. М. Достоевском: они принадлежат перу человека страдальческой, поистине «достоевской» судьбы. «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной»[18] — так сформулировал свой духовный выбор Достоевский, едва выйдя из Омского острога. Но спустя полвека после того, как было запечатлено житие «Князя — Христа» Л. Н. Мышкина и показаны трагические поиски веры героев — ставрогинцев, в России настали времена, когда к исповеданию веры «со Христом» вернулся его первоначальный — раннехристианский — смысл. Фудель оказался одним из тех, кто всей своей жизнью подтвердил истину: быть со Христом — значит страдать вместе с Ним и за Него; быть с Ним — значит с Ним сораспинаться.

С. И. Фудель родился в Москве 31 декабря 1900 года[19] в семье священника Иосифа Ивановича Фуделя (1865–1918).

Отец Иосиф не был потомственным священнослужителем, а происходил из семьи маловерного делопроизводителя по хозяйственной части Владимирского драгунского полка и матери — польки, верующей католички.

Архиепископ Тверской Савва писал о нем в «Хронике моей жизни»: «Священник Фудель — интереснейший человек, внук немца заграничного, женившегося на русской, и сын отца, православного по матери, но плохо говорившего по — русски. Окончил он курс в Московском университете по юридическому факультету, прослужил три — четыре года в Московском окружном суде, женился, съездил в Оптину пустынь два лета кряду и с благословения почившего старца Амвросия бросил службу, полгода учился церковным наукам в Вильне под руководством почившего архиепископа Алексия и рукоположен им священником в Белосток… Это мастер служения и замечательный проповедник»[20].

В 1880–х, в первое десятилетие «после» Достоевского, не так легко, как теперь кажется, выпускнику университета было стать служителем Христовым. Когда после окончания университета в 1889 году И. И. Фудель принял священство, ему пришлось выдержать бурю со стороны родителей и приложить немало стараний, чтобы успокоить их. С маловерующим добродушным папенькой оказалось даже проще, чем с непреклонной и ревностной католичкой матерью. С. И. Фудель цитирует в «Воспоминаниях» письмо своего отца к дедушке, которого сильно смутило желание сына — юриста идти в священники, — письмо исполнено трезвого и внятного обоснования своей правоты. «Современное общество наше настолько холодно относится к религии, что многим покажется странным, как это человек с высшим образованием оказался человеком и с высшим религиозным чувством. Но это оттого, что наше время такое мерзкое. Лет через 30 все это будет очень обыкновенно, а пока ужасно»[21]. У матери, которая, по — видимому, была оскорблена в своих лучших надеждах и чувствах, он просто смиренно просил прощения: «Быть может, когда‑нибудь в будущем Вы пожелаете меня простить, простить мое единственное непослушание; тогда Вы найдете во мне того же преданного и искренно любящего сына Иосифа»[22].

Так, наперекор воле родителей, он принял посвящение в Вильно и получил назначение на службу в Белосток — тогда это был город Царства Польского в составе Российской империи. Там он столкнулся с другой стороной религиозности — местное православное духовенство отнеслось к нему как к чужаку, категорически не принимая его увлечения монастырским «оптинским духом», с которым молодой священник начал свое служение. Появление в Белостоке отца Иосифа и его жены, Евгении Сергеевны Емельяновой (1865–1927), вызвало целую бурю, произвело переворот в устоявшемся быте. «Каковы здесь обычаи, можете судить по тому, — писал в 1890 году отец Иосиф К. Н. Леонтьеву, — что большинство священников в этом храме не знают, что такое пост, и даже Великим постом едят мясо.<…>Вообразите, сколько нам здесь приходится выслушивать со всех сторон сожалений по поводу того, что мы разрушаем постом свое здоровье»[23]. Духовной нормой для виленских обывателей было равнодушие к вере — и отец Иосиф, бывая в домах местных интеллигентов, жаловался, что душу не с кем отвести в разговоре: «Все или “безмыслие”, или “недомыслие”, или узкая специальность, съевшая человека, или просто хамство»[24].