― Что же ты ответил ему? ― Глаза Зарины загорелись лукавыми огоньками.

― Что ответил? Сказал, что женщины у нас и гордые и смелые, но своих полчищ не имеют, а вместе с мужьями и братьями защищают свои земли. Сказал, что кумыс они пьют, но и похлебку варят. А одежду любят из пестрых заморских тканей, какие носят самые знатные персиянки. А что к мужчинам они враждебны и живут одни в степи, это, говорю, выдумка самая несправедливая.

― Зачем же нам уединяться и враждовать с мужчинами,― вмешалась Зарина, ― когда саки не имеют привычки обижать нас? Наоборот, нам оказывают всяческое почтение. Что ты ему сказал, Ишпакай?

― Я сказал, что не знаю, как в Греции, а у нас и женщину-вождя встретишь в степи. И если она вождь племени, то почести ей оказывают даже старейшины рода. А вас бы он назвал амазонками, ― заключил Ишпакай. ― Да, пожалуй, и верно бы назвал. Ведь вы ушли своим отрядом, без мужчин, и сами хотите сокрушить столицу Персиды. ― Ишпакай шутливо подмигнул Спаретре.

― Хотелось бы мне сокрушить столицу Дария, ― сказала Зарина уже серьезно, ― только полчище мое столь малое, что подобно горсти песка в пустыне. Амазонки!.. Я так и назову вас, девушки. И, хоть мы не воюем и одежда на нас не из шкур звериных, мы чем-то похожи на тех женщин-воительниц, о которых греки рассказывают сказки. Как ты думаешь, Ишпакай?

― Так помните же, девушки, отныне вы ― амазонки!― смеялся Ишпакай. ― Только никому не говорите о том, что намерены выручить из плена своих женихов и братьев. Пусть лучше о вас рассказывают небылицы.

― Хоть он и благородный, грек, а плохо о нас думает, ― сказала с обидой Спаретра. ― «Живут где попало, одеваются в звериные шкуры...» Пусть бы посмотрел на наши шатры и праздничные одежды! Пусть бы увидел, как стараются нам угодить наши мужья и братья! И сами сакские женщины достойны доверия.

― Вот если бы он знал о жене сакского царя Аморга, которая спасла своего мужа, ― сказала Мирина, ― он бы не говорил таких слов. Все знают, что Аморг был обречен на смерть и персидский царь Кир казнил бы его, если бы отважная жена не собрала великое войско и не повела против Кира десять тысяч женщин. Она не побоялась пойти в столицу Персиды. Она освободила мужа.

― Да и ты, Зарина, названа по имени отважной и мужественной царицы, ― вспомнил Ишпакай. ― И она умела воевать, а прославилась не звериными шкурами, а красотой и благородством своим. И хоть давно все это было, а до сих пор живет молва о том, как богаты были ее одежды и колесницы.

― То были цари и было у них воинство превеликое, ― заметила Зарина, ― а у нас только и есть по коню с попоной да по луку с колчаном. А уж если мы амазонки, то поскачем лихо вперед, и пусть встречные попробуют с нами сразиться!

― Чем не амазонки?―пошутил Ишпакай. ― Только куда ты спешишь? Ведь стадо отстанет и есть нечего будет.

― А мы охотой добудем себе пищу! Скорее в путь! Нечего тратить время!

Три дня отряд Зарины несся по караванным дорогам Хорезма, не зная устали. Девушки не задерживались на привалах. Покормив коней, они снова мчались вперед.

Ишпакай спорил, уговаривал не торопиться, но Зарина упрямилась и переубедить ее было невозможно.

На четвертый день Зарина полезла в мешок за едой и призадумалась. Там оставалось только немного овечьего сыра и остатки сухой лепешки.

― Что же мы будем есть? ― спросила Спаретра.

― Надо добывать пищу, ― ответила без смущения Зарина. ― Вот там вдали река, поспешим туда. Там и рыбу добудем и дичь набьем.

― В самом деле! ― обрадовались девушки. Поздним вечером отряд спешился у реки. Уже было темно. Как тут рыбу добывать? Съели остатки лепешек и стали устраиваться на ночлег.

― Можно было бы зайти в селение за припасами,― говорил Ишпакай Зарине, ― да менять нечего. К тому же мы никогда не знаем, как нас встретят.

― Дождемся утра, ― предложила Зарина. ― Если богиня сжалится над нами, то пошлет нам добычу.

С этими словами Зарина сняла с шеи амулет, подаренный ей матерью, и, зажав его в руке, призвала милость богини.

Зарина проснулась от криков. Уже светало. Девушки толпились у реки, и к ним с визгом бежала Спаретра.

― Что случилось?

О чудо! Река, которая вчера еще плескалась в зеленых берегах, была без воды, а на дне ее барахтались громадные сомы.

― Хватай и ешь! ― кричали девушки.

Они тут же разожгли костры, и рыба зашипела на горячих угольях. Наелись досыта, сделали запасы на дорогу, а потом только стали изумляться этому чуду.

― Как же это случилось? ― спрашивал Ишпакай.

― Попросила богиню! ― И Зарина протянула Ишпакаю амулет―маленькую сердоликовую рыбку.

Хвостик рыбки был просверлен и в дырочку продета тоненькая нитка.

― Так вот почему река дала нам свои щедрые дары!― воскликнул Ишпакай. ― Вот это амулет! Храни его, Зарина!

― Твоя мать, должно быть, принесла щедрую жертву солнцу и воде, ― сказала Спаретра, рассматривая крошечную сердоликовую рыбку.

― Скорее в дорогу! ― торопилась Зарина. ― Не будем тратить время.

― Когда же нас догонят пастухи? ― рассердился Ишпакай. ― Подождем их здесь.

― Не будем ждать!

Что-то мешало Зарине прислушаться к голосу благоразумия. Какой-то бес внутри ее заставлял делать то, чего вовсе не следовало делать. Зарина понимала, что, если бы не дары доброй реки, то все сто девушек, которые последовали за ней, остались бы сейчас голодными. Но удача придавала ей еще больше уверенности и как бы поощряла непокорность.

― Не будем ждать! ― крикнула Зарина и вскочила на коня.

― Марды! Разбойники! Стреляйте! ― закричал вдруг Ишпакай.

Мигом девушки вскочили на коней и, натягивая луки, поскакали навстречу неизвестным всадникам. С криком и свистом приближался к амазонкам большой отряд. Кто-то из девушек пустил меткую стрелу. Скачущий впереди всадник вздрогнул и съежился от боли. Стрела впилась ему в правое плечо и заставила выронить лук с заправленной стрелой. Всадник с яростью вырвал скифскую стрелу и, обливаясь кровью, стал целиться в Зарину. Марды с яростью обстреливали амазонок. Зарина приказала девушкам рассыпаться по степи и окружить мардов, их было вдвое меньше. Амазонки, прикрываясь щитами из крепкой воловьей кожи, стали окружать разбойников. А те кричали и угрожали всех истребить.

Стрела, посланная Спаретрой, ранила предводителя мардов, тот с трудом удержался на коне. Но вот свалилась лошадь под Спаретрой, упала раненая Мирина. Ишпакай, низко пригнувшись к лошади и словно слившись с ней, помчался к реке, призывая на помощь девушек, оставшихся там.

Амазонки изрядно пострадали, но скифские стрелы сделали свое дело. Разбойники с проклятиями понеслись прочь, оставив тех, кто пострадал в битве. Амазонки пустились было в погоню за мардами, но вдруг Зарина поняла, что те струсили, и придержала коня.

― Вот они каковы, бесстрашные марды, ненавистники женщин! Если бы мы не были в мужской одежде, то плохо бы нам пришлось. Они бы ни за что не ушли.

Девушки бросились на помощь к пострадавшим, стали поить их целебным отваром, перевязывали раны. Но две молоденькие амазонки, которые впервые покинули родные шатры, были убиты.

― А что будем делать с ранеными воинами-мардами? ― спросила Спаретра. ― Пятеро разбойников убиты, а десять ― ранены. Слышите, как стонут.

― Их бы надо было оставить в степи, ― сказала Зарина. ― Пусть бы их волки разорвали на части. Только не будем оставлять. Не могу слышать стоны беспомощного человека. Дайте им целебных трав и еды. Пусть живут. И пусть разнесут по степи весть о благородстве саков.

Весь день прошел в заботах о раненых. Еще надо было с почетом похоронить девушек-амазонок. А когда уже поздней ночью собрались у костра и стали поглощать запасенную утром рыбу, Зарина призадумалась над случившимся. Она поняла, что нельзя разбивать отряд. Нельзя оставлять где-то в пути стада и коней. Ведь такой отряд мардов может отобрать у них табуны, угнать овец. И зачем они тогда отправились отрядом в двести всадников? Не для того ли, чтобы в пути иметь защиту?