— Что случилось?

Что случилось, что случилось… Более глупого вопроса трудно было задать. Жена случилась. А что я ему должна сказать? Ой… Про это-то я и не подумала. Как будем выкручиваться? А никак……

— Я могу войти?

Меня пропустили во внутрь, провожая недоуменным взглядом, и я его понимаю — сама бы так же пялилась. А была — не была… Я подошла к мужу в плотную и обняла за шею:

— Я к тебе пришла.

Непонимание, удивление, радость, сменившаяся тревогой…… Меня тихо спросили:

— Ты уверена?

Ни в чем я не уверена, но тебе об этом знать не обязательно.

Поцелуй…… его губы изучают, исследуют, зовут за собой в страну чувственности и наслаждения…… халатик, растекшийся шелковой лужицей у ног… руки, скользящие по моему телу, не пропускающие ни одного изгиба, ни одного сантиметра, обнаженной кожи… возбуждение, нарастающее с каждой лаской, поднимающееся изнутри, требующее удовлетворения… тихий шепот:

— Останови меня сейчас, потом я не смогу…

Какой ты глупый, мне хорошо, не испытывая страха, отвращения или боли, я могу отдаться теплым волнам нежности, искупаться в твоей любви, нырнуть в омут страсти… Зачем мне останавливать тебя? Продолжай… Водоворот новых чувств, эмоций, ощущений, бушует вокруг меня, захватывает, вовлекает… впервые, тяжесть его тела становится желанной, проникновение кажется спасением, движения бедер приносят облегчение… его судорога страсти, глухой стон… и всё…

Лежа на его плече, прижатая к его телу, я думала о том, что к сожалению мне не удалось испытать то, о чем шепчутся девчонки между собой, о чём написано столько умных научных книжек и любовных романов, не было этого… но я не отчаивалась, кто знает, может быть всё ещё впереди, а если и нет, что ж, как можно жалеть о том, чего никогда не испытывала? Поерзав, пытаясь устроиться по удобнее, я вдруг обратила внимание на выражение его лица, и оно мне сильно не понравилось — слишком напряженное: глаза прикрыты, губы стиснуты, только что зубами не скрипит. Я что-то пропустила? Что на этот раз произошло? Я позвала:

— Паша.

Муж вздрогнул:

— Ты хочешь чтобы я ушел?

Как-то я перестаю понимать ситуацию:

— Зачем тебе уходить из своей спальни?

Отодвинув меня, он сел на краю и дальше я уже общалась с его спиной.

— Затем, что я опять сделал тебе больно.

У меня не семейная жизнь, а американские горки — вверх, вниз, вверх, вниз — создадим проблему, решаем проблему, создадим проблему, решаем проблему.

— А с чего ты это взял?

Лучше бы не спрашивала. Развернулся, аж побелел весь:

— Может хватит меня жалеть, я же не слепой, ты просто терпела и ждала когда всё закончиться.

У меня глаза на лоб полезли.

— Паша, ты идиот! Мне было здорово, как никогда до этого не было! Да, я не испытала этот чертов оргазм, на котором все зациклены и что? Мне от этого хуже не стало! Я теперь хотя бы понимаю разницу между трахаться и заниматься любовью! Тебя то, что не устраивает? Это я должна предьявлять претензии, а я молчу, как ты можешь заметить, зато ты стараешься за двоих!

— Вот именно, молчишь! Потому что обидеть не хочешь!

Тааак, у нас начинается первая семейная сцена, и где? В постели. Классика жанра. Сейчас мы поорем друг на друга, потом разбежимся по разным комнатам, и что? Опять всё сначала? Ну уж нет!

Наплевав на его злость и дернув на себя, я уселась сверху:

— Слушай меня сюда и запоминай. Первое, я НЕ знаю КАК положено себя вести при близости и какие звуки при этом издавать. Второе, мне было классно и я не против повторить. Третье, если кого-то не устраивает, то этот кто-то может катиться на все четыре стороны, а я собираю учебники и еду домой к маме! Но на последок…

И я его поцеловала, сама, в первый раз, по настоящему и, конечно, никуда я не поехала…

Абсолютно не понимаю мужских комплексов: если не…, то всё, кранты. Сделают из этого трагедию и ходят, страдают. Спрашивается — зачем? Думаю, они и сами ответ не знают…

Наша семейная жизнь наладилась, по крайней мере для меня. чувствовала я себя прекрасно, никаких комплексов неполноценности не возникало. Для меня уже было счастьем, что я могла воспринимать сексуальную сторону отношений без отвращения, наоборот, мне было интересно трогать и изучать мужское тело, такое вроде бы сильное и мускулистое, и в тоже время уязвимое. Я перебралась в его спальню, оставив свою комнату, как личный кабинет, и наслаждалась жизнью. Время летело незаметно. Было уже тепло, когда возвращаясь из университета, на воротах я получила пакет, адресованный мне. Дома я обнаружила в нем видео касету и записку 'Тебе понравится, Элана!'. Странно всё это, но касету вставила, телевизор включила и застыла… На экране мой муж и Карина занимались сексом или любовью, назовите как хотите, это ничего не изменит. Мой тщательно созданный мир рушился, я гибла под осколками… В этот миг я поняла — душа может болеть гораздо сильнее тела и нет лекарства от этой боли… У меня не укладывалось в голове, как человек, столько раз говоривший мне о любви, мог поступить со мной вот так подло, предать, растоптать. За что? За то, что я изо всех сил старалась сделать нашу совместную жизнь счастливой, переступив для этого через ненависть и обиду, изменив своё отношение… Есть ли мерило человеческой низости?… Остановив касету, я вышла из дома. Погруженная в свои мысли, даже не заметила как оказалась перед дверью квартиры. Ключи… Звонок в соседнюю дверь:

— Баба Маша, можно ключи?

Пожилая женщина, внимательно осмотрев меня, протянула связку:

— Элана, с тобой всё в порядке?

— Да, спасибо.

Со мной теперь всё в порядке, я опять одна…

Зайдя в квартиру, я переоделась, сложила вещи в пакет и опять позвонила в соседнюю дверь:

— Баба Маша, сюда может придти мужчина, зовут Павел, передайте ему, пожалуйста, вещи и скажите, что я не хочу его видеть, никогда. И вот ещё… это тоже.

Я стянула обручальное кольцо и вложила в ладонь соседки.

— Ты с мужем че ли поругалась? Так помиритесь, дело молодое…

— Нет, он знает причину.

Вернувшись в убежище квартиры, я улеглась на диван, завернувшись в плед с головой. Я не хотела никого ни видеть, не слышать, я хотела перестать чувствовать эту отупляющую, сводящую с ума боль от предательства мужчины, которого за несколько последних месяцев начала считать родным. В голове всплывали кадры с кассеты, как он мог, целовать меня и идти к ней? Как мерзко… Боже, как мне больно… Это пронзительное чувство обернулось вокруг меня коконом, заставляло корчиться в судорогах, не отпускало ни на минуту… Может быть облегчение пришло бы со слезами, но их не было, я не могла плакать, не могла… Не слыша ничего, кроме стучавшего в висках вопроса 'Почему', я пролежала двое суток… Потом пришло решение — я начинаю новую жизнь… без него. Составив план действий, я вышла за дверь. Меня тут же перехватила Баба Маша, как-будто дежурила в ожидании:

— Эланка, ты чё творишь? Дверь почто не открываешь? Я извелась вся. Твой то часа два в дверь ломился, пока я из магазина не пришла, да не пристыдила за шум то. Пакетик и колечко, я отдала, он как колечко то увидел побелел весь, затрясся. Ага. Сутки потом здеся на лестнице просидел, я ему, болезному, три раза воды выносила. Слышь, девка, может зря над мужиком мудруешь? Накось, записку мне оставил.

Женщина сунула мне в руки сложенный листок бумаги, я порвала не читая. Баба Маша осуждающе покачала головой:

— От ведь упрямая, как чуял он, на словах передать велел, мол не виноват он.

Это выше моих сил, я молча развернулась и пошла вниз. У подъезда стояла его машина, передняя водительская дверь открыта, Павел сидел, сложив руки на руле и уронив на них голову. Я подошла:

— Павел.

Он поднял голову и начал выходить:

— Не подходи. Если ты ещё раз приблизишься ко мне, я выброшусь из окна или брошусь под машину, что будет быстрее и легче сделать. Ты понял? Я не шучу.

Мне больше нечего было добавить и я ушла, не видя отчаяния в его глазах. Он поверил мне.