Так мотоциклы стали Минском-1. В девичестве они, правда, были Цундаппом KS 750, и первые экземпляры нашего "производства" были далеки и от прародителя, и от совершенства. Но нам надо было растить конструкторов и технологов, поэтому "студенты" усиленно набивали руку, отлаживая и конструкцию, и приспособления для производства различных деталей. Так что летом сорок третьего мы вышли на производство уже ста мотоциклов в неделю с перспективой роста до двухсот пятидесяти — спецоснастка была отлажена — знай только гни, штампуй и сваривай на автоматах, разработанных специально под эту модель. Правда, по трудоемкости изготовления Минск-1 оказался ненамного проще Кюбельвагена, сначала заднеприводного, Тип 82, а потом, когда немцы соизволили начать в сорок втором выпуск полноприводного Тип 87 — и такого варианта. И выпускали мы их тоже по сотне в неделю, правда, без возможности наращивания — все-таки автомобиль — более объемная конструкция, и у нас пока не было дополнительных производственных площадок. Точнее, они были, но мы там начинали запуск в производство внедорожника "Пинск" — он и пошире, и подлиннее, и двигатель мощнее в два раза, да и внешне более презентабельный, даже с возможностью установки нормальной крыши — ну, когда у нас руки доберутся. Это была уже наша разработка. Да, основанная на немецких конструкциях, но уже вполне самостоятельная.

Хотя и мотоциклы нам пришлось осваивать чуть ли не год. Сложнее всего оказалась карданная передача — пришлось подбирать и металл из доступного нам сортамента, и термообработку, да и с нарезкой конических передач пришлось повозиться. Я-то все еще ворчал, что все "немцы", что нам попадались, были с такой передачей, хотя по своему детству из восьмидесятых я помнил, что мотоциклы были с основном с цепным приводом. Но все цепи на тот момент у нас шли на наши версии дизеля В-2 и его усеченных вариантов для вездеходов, БМП, грузовиков и тракторов — штука оказалась тоже сложной, хотя и избавила нас от нарезки конических шестерней. Правда, к сорок третьему мы уже лихо их нарезали с использованием протяжек и последующей чистовой обработкой, так что даже поставляли на заводы в СССР. И учились их нарезать именно на мотоциклах. В общем, работали все-таки не зря. И еще я порадовался, что в качестве образца мы взяли Цундапп, а не, скажем, мотоциклы фирмы БМВ — R75 или R71, который взяли за основу советские конструктора для своего М-72 — какие-то они были нелепые, "прозрачные" с их большими промежутками между мотором и рамой, тогда как монолит Цундаппа выглядел мощно, солидно — чего стоили одни дуги, идущие с наклоном от рулевой колонки, под бензобаком, и до самого заднего колеса. Красота!

Вот на этой красоте связисты и рванули на запад. Рацию везли уже на новой модели, с приводом и на коляску, а сзади в качестве страховочного транспортного средства шел еще старый вариант "Минска", без привода — мы осваивали все постепенно. Ну а в дозоре шел мотоцикл без коляски, с одним ездоком. Он и попал первым под очереди, вильнув напоследок мотоциклом в кювет, по которому сначала ползком, а потом уже и пригнувшись, выбрался к своим только через два часа. Шедшие же на удалении мотоциклы с колясками не раздумывая свернули в поле. Мотоцикл с приводом на коляску перевалил через кювет сравнительно легко, а вот второй пришлось вытягивать на руках, под свист пуль, летевших от засады метров на семьсот, а потому уже неточно. Дальше последовал быстрый рейд через поле, затем по дну балки, вброд через ручей, где полный привод снова показал себя во всей красе, перетащив в воде мотоцикл и ездоков чуть ли не по топливный бак — только и оставалось смотреть, чтобы не залило рацию и батареи. А "старичка" снова пришлось перетягивать чуть ли не по пояс в воде. Вылетев через три минуты на опушку небольшого леска, связисты снова попали непонятно под чей обстрел — мотоциклы-то что у нас, что у немцев внешне почти одинаковые. Так что, больше не пытаясь испытать судьбу, связисты вернулись под защиту деревьев и стали разворачивать аппаратуру — ехать дальше — высок риск вляпаться в еще одну засаду — кто его знает, кто тут шастает.

И только тут выяснилось, что им не дали ни позывных, ни паролей, ни даже действующих на это время частот полковой, а уже тем более дивизионной радиосети. Полчаса радист провел за поиском работающих станций. Попытка вклиниться в чью-то передачу ни к чему не привела — его послали и перешли на другой канал, а на какой — пойди теперь поищи среди полутора десятков, доступных его рации — могли уйти и на другие диапазоны — там уж не услышишь. Пришлось разворачивать длинную антенну, устанавливать противовесы, чтобы уменьшить потери электромагнитной энергии в земле, и только так смогли нащупать хоть кого-то, кто их не сразу послал. Да и то пришлось переставлять провода два раза, пока не нащупали нужное направление.

Так что сообщение было передано только через час после ухода от батальона. На принимающей стороне его выслушали, но не сказали ни да, ни нет. В общем-то правильно — паролей он не назвал, так что "там" не знали, кто передает — то ли свои, а то ли немцы снова затеяли радиоигру — для этого у них был достаточно людей, свободно говоривших на русском — как самих немцев, так и русскоязычных из разных народностей. Оставалось только ждать.

Но помощь пришла с другой стороны. Пока мы получали поддых в основании южного наступающего клина, немцы нанесли удар и по его голове. Ударная группа из десятка Пантер и трех десятков четверок при поддержке двух батальонов пехоты ударила с севера по "челюсти", которой мы собирались отхватить один из опорников уже в десяти километрах западнее Орла. Фланговый удар пришелся по ротной группе из семи БМП, трех танков и пяти вездеходов. Танки были потеряны сразу, и еще две БМП также остались на поле боя, а остальная техника, похватав с поля боя раненных, быстрее собственного визга занырнула в низинку, на время спрятавшись от губительного танкового огня, по ней ломанулась на восток, потому что больше было некуда, пробила хлипкое охранение из двух пулеметных гнезд и взвода пехоты и вышла на немецкую транспортную колонну, что везла подкрепления и боеприпасы. Все еще напитанные адреналином, наши мотострелки прошлись вдоль нее огненным смерчем, раскидав по обочинам горящие останки машин и десятки трупов в немецкой форме. Отдышаться удалось лишь через пятнадцать минут, когда группа, свернув на юг, зашла в небольшую балку, заросшую кустарником и деревьями. И уже оттуда удалось установить связь с основной группой.

Между тем немцы, расплющив северную "челюсть" атаки, набрали инерцию, прошли к западу мимо своего опорника и хорошенько так вломили и южной "челюсти", также совершенно неготовой к атаке с фланга — слишком привыкшие к авиаразведке, наши бойцы как-то упустили необходимость выставлять фланговые охранения. К счастью, при атаке немцы замешкались с преодолением неглубокой балки, поэтому южная группа не потеряла ни одного танка, хотя атаку также пришлось сворачивать. Но оказалось, что разлетевшиеся в разные стороны "челюсти" охватили другую немецкую боевую группу — мотопехотный батальон, правда, еще на грузовиках, зато с пятью танками, что шла на северо-запад, высвобождать тот же самый опорник. Группа была замечена авиаторами, что рискнули пролететь под низкими облаками, поэтому наши устроили ей неплохой огневой мешок, одновременно отбиваясь еще и от наседавших с севера, а также прикрываясь от оставленного нами в покое опорника, да еще одной рукой в виде остатков северной "челюсти" загребая в тылы южной боевой группы. Экс-северные уже не имели тяжелой бронетехники, поэтому преград для них почти что не было. Пробурившись через овраги и косогоры почти по прямой, они вышли через семнадцать минут в тылы южной боевой группы и рассекли ее на две части, тут же завернув на восток для зачистки того фланга, тогда как экс-южные пробились своими БМП навстречу и завернули уже на запад, с той же благой целью.