И вот сегодня, опасаясь повторения вчерашнего кошмара, что они испытали на дорогах, фрицы пошли дальше на юг. Но теперь кошмар валился на них с неба. Три последние ЗСУ, что немцы смогли переправить на южный берег, были расстреляны с воздуха за первый час штурмовок. И дальше началось избиение младенца. Остатки танковой и моторизованной дивизий, практически без техники, засели в оборону в небольших лесных массивах в двадцати километрах на юг от Курска, и просидели там в окружении еще три дня, пока не разделились на две неравные части — меньшая предпочла погибнуть в попытке прорыва, а большая сдалась. Битва за Курск была выиграна. По крайней мере — ее первая часть.

А тем временем разворачивались и события в котлах к западу от Брянска. Как утром двадцать девятого мы выдавили немцев с северного берега Сейма к западу от Курска, так же еще ранее тем же утром мы вскрыли северный фас единственного оставшегося севернее Брянска котла — мглинского. Как я писал ранее, после прорыва этого фаса мы пошли танковыми и мотопехотными колоннами с внутренней стороны северной стенки котла, обкладывая крупные опорники и уничтожая небольшие группы немецкой пехоты. Редкие оставшиеся у немцев орудия подавлялись постоянно висящими в воздухе штурмовиками. А вот радиосвязь между частями, находившимися в котле, мы не глушили, и вскоре все они уже знали, что фронт прорван. Связи же с внешними частями у окруженных не было — как раз ее мы глушили. И что оставалось делать немцам в такой ситуации? Правильно! Спасать своих солдат для будущих битв во славу Великой Германии и Фюрера Третьего Рейха!!! Именно такие слова прозвучали в приказе немецкого командования на отход на юг. Этого-то мы и ждали.

Несмотря на ряд неудач предыдущих дней, нам в общем-то понравилось окружать немцев и затем бить их в этих окружениях или отражать их попытки вырваться из котлов — так выход набитых немцев на единицу усилий повышался по сравнению с обычными атаками и продавливанием, что мы применяли до сих пор. И здесь мы собирались провернуть такое же дело. Начались гонки на выживание — либо немцы успеют выйти из котла большими колоннами, либо мы успеем насытить его своими подразделениями, о которые будут биться сравнительно мелкие немецкие подразделения.

И чтобы немцы не смогли собрать внушительный кулак, который мог пробить наш фронт на юге, пришлось оказывать давление на стенки котла, и прежде всего на горловину между Унечей и Почепом — по нашей задумке, так они не смогут сразу отвести большинство солдат, придется оставить существенные силы, чтобы прикрыть отход хотя бы части — то есть дробление их сил начнется с самого начала. За прошедший месяц фрицы создали здесь довольно мощную оборону из опорных пунктов, частично соединенных уже сплошными траншеями, так что линия фронта местами стала сплошной, а не как раньше — опорники и между ними участки местности, перекрытые только огнем и, если у них хватит времени — инженерными сооружениями и минными полями. К сожалению, вся спецтехника, что мы разработали для прорыва такой обороны, концентрировалась на другом участке, готовясь к новому наступлению. Здесь же пришлось буквально прогрызать оборону — обстреливать минные поля артиллерией и минометами, штурмовать их авиацией, чтобы создать коридор к немецким позициям, и потом медленно продвигаться по этому коридору под прикрытием огня танков и самоходок, а также штурмовиков.

Основной проблемой стал огонь немецкой артиллерии — как только фрицы определяли, где мы проделываем проход, они готовили установки для заградительного огня и, выждав, когда мы высадим на разминирование достаточно боеприпасов, ставили огневую завесу, по которой не могли пробиться даже БМП, не говоря уж об обычной пехоте. К счастью, множество воронок, которыми покрывался проход, как-то позволяли спрятаться от осколков, но не от ударной волны — медики вытаскивали в тыл очумелых бойцов буквально десятками. Из семи проходов удалось пробиться лишь по двум, но немцы просто отвели войска на вторую линию обороны, где пришлось бы все повторять сначала. Стремительного прорыва не получилось. А к полудню, когда у немецкой артиллерии стали заканчиваться боеприпасы, когда более половины орудий были выбиты или хотя бы приведены к молчанию нашей авиацией, с севера в горловину уже и так входили наши боевые группы, что гнали фрица на юг. В общем, придержать основную массу войск хотя бы на северных обводах котла нам не удалось — фрицы отводили пехоту под прикрытием артиллерии, что бешено расстреливала по нам свои боекомплекты — все-равно оставлять. А потом арьергардные группы просто подрывали орудия, остатки боеприпасов и после этого уходили на юг. Так что, удачно начав уничтожение брянских котлов прорывом северного фаса их обороны, продолжили мы откровенно слабовато. Надо было наверстывать упущенные возможности.

И мы старались их наверстать. Дозорные группы как шальные шли зигзагами на юг, стараясь своими ломанными траекториями спугнуть засаду, вызвать огонь на себя. Ну и заодно уж — в надежде избежать попаданий в сложно маневрирующие цели.

Но попадания были. Вот кто-то в одном месте лупанул гранатометом из-за кустов, разбив танку ведущее колесо по правому борту, вот на пригорок вылезла самоходка и, разворотив первым снарядом по касательной двигательный отсек, отчего БМП развернуло чуть ли не на девяносто градусов, второй снаряд всадила уже в стоящую машину, из которой так никто и не вылез. Идущие следом БМП, конечно, сразу же выстрелили по кумулятивному снаряду, чтобы только спугнуть самоходку или хотя бы сбить прицел наводчику, выставили дымовую завесу и высыпали из своих отсеков пехоту, часть которой тут же кинулась к подбитому собрату, чтобы вытащить из стального чрева уцелевших, если такие еще остались. Потери от таких засад были. Но мы, как наводнение, обтекали встреченные места сопротивления, обходили открытые места, чтобы не подставиться под орудия самоходок, выставляли заслоны на север, чтобы принять в смертельные объятия спешившие на юг отряды и отрядики фрицев. Те расплачивались за свою жизнь жизнями товарищей — точно так же, как мы запоздало обнаруживали засады по их огню в нашу сторону, так и немецкие отряды узнавали о засаде по бою, что она вела с другой такой же группой, и поэтому обходили нехорошее место стороной, чтобы чуть позже самим вляпаться в другую засаду, и тем самым уберечь кого-то уже из других своих соратников. Так, обмениваясь ударами из засад, мы и немцы наперегонки стремились на юг. Немцев было больше, мы были быстрее, так что какое-то время на местности взломанного котла им фартило — их убегало больше, чем уничтожалось. Но затем чаша весов начала клониться в нашу сторону.

Небольшие струйки наших и немецких колонн текли и текли на юг, вступая в схватки, если попадали друг другу на глаза. Но наши струйки были быстрее — мы ехали на гусеничной технике, тогда как немцы отходили в основном пешком — на дорогах встречались разгромленные колонны, перехваченные нашими штурмовиками, так что у немцев оставалось все меньше техники, на которой они могли бы передвигаться. Во второй половине дня мы уже начинали выстраивать и сплошные перпендикулярные линии, о которые все чаще разбивались немецкие подразделения, проникая за них дальше на юг лишь небольшими окровавленными брызгами. А тут еще нам удалось наконец прорвать немецкую оборону к востоку от Стародуба, и мы вытянули поперек немецкого отступления толстое щупальце из трех танковых батальонов с мотопехотой, которое начало хватать и давить отступавшие колонны. Западня затягивалась.

Вскоре такое же щупальце выросло на запад от Трубчевска. Наши самоходки и пехота стальной цепью стояли на возвышенностях, поджидая добычу, а ротные и даже взводные танковые группы с мотопехотой как стая пираний шныряли по окрестностям, нападая на любую жертву, что только увидят. Правда, жертвы были кусачими — группа из семнадцати танков, шести самоходок и двух батальонов мотопехоты на ганомагах пробили и потом пять часов держали коридор, по которому под постоянными штурмовками шли на юг все новые и новые пехотные цепочки, сопровождаемые небольшим количеством повозок и уж совсем изредка — грузовиками. Остатки немецкой бронетехники отчаянно маневрировали, заходили во фланги, проводили контратаки, а их пехота постоянно подпитывалась все новыми и новыми подразделениями, так что у наших и так немногочисленных сил вскоре начали заканчиваться боеприпасы, и лишь постепенно подходившие роты и даже взводы как-то позволяли сдержать напор и не позволить немцам расширить коридор, чтобы сделать его безопасным хотя бы от прямого огня по всей его протяженности — загнанные в угол крысы старались подороже продать свою жизнь.