Получив сведения о том, что на западном берегу попали в ловушку бойцы дивизии, комдив думал недолго. Уже пять минут спустя батарея гаубиц снималась с позиций из-под Курска, а от Гремячки стронулась танковая рота и один из мотопехотных батальонов, что стояли там в резерве на случай прорыва немцев. Но первой помощью стала авиация. В дивизии было четырнадцать легких самолетов Аист. Эти машинки сконструировали и отработали в рамках учебной программы группа студентов — будущих конструкторов авиатехники и технологов авиапромышленного производства. И сначала эти самолетики использовались в качестве учебных машин начального уровня — автоматика, во многом содранная у немцев, управляла не только шагом винта, но и механизацией крыла — предкрылками и закрылками, так что полет был сравнительно безопасен для начинающего, позволяя ему не слишком отвлекаться на управление самолетом. Но потом какой-то светлой голове пришла мысль, что их можно использовать и в подвижных частях — ведь те же свойства позволяли наблюдать за местностью, то есть вести разведку, а механизация крыла обеспечивала взлет с пятидесяти метров, а для посадки хватало и тридцати. А, самое главное, они могли быть сложены в компактную конструкцию, которая помещалась в кузов вездехода — сложить крылья, балочный хвост, добавить направляющие для закатывания и выкатывания из вездехода — и через пять минут самолет мог быть развернут и готов к полету. Соответственно, в танковой дивизии были по два самолета в каждом танковом батальоне, два — в артдивизионе и шесть — при штабе, где они использовались в качестве разведчиков в интересах всей дивизии, а также могли подвезти командиров или посыльных, доставить раненных до санпункта, а то и подкинуть боеприпасов или топлива — грузоподъемность в пятьсот килограммов обеспечивала неплохие транспортные возможности, а если снять панели внутренней композитной брони, грузоподъемность повышалась еще на центнер.

И в предыдущие дни самолетикам пришлось поработать чуть ли не круглые сутки — они были глазами подвижных групп, что комдив бросал вдоль фронта, купируя контратаки, или, наоборот, разведывая пути уже для своих атак. Но летчикам просто летать было скучно. Как только появились первые подбитые БМП, пилоты быстро столковались с замом по вооружению, и техники начали снимать АГС со стреноженных БМП и устанавливать их на самолеты, благо в обозе везли и соответствующие крепежные приспособления — студенты-проектировщики разошлись до того, что сконструировали такие приспособления буквально для всего — даже для РПГ, минометов и СПГ. Правда, последние решили все-таки не производить — уж слишком необычно, да и есть аналоги — пусковые для реактивных снарядов. А вот для АГС крепеж начали выпускать — идея устанавливать автоматические гранатометы калибра сорок миллиметров показалась здравой — тут и осколочные выстрелы, и кумулятивные — полезная штука. И вот, вооружившись такой карманной артиллерией, наши "аистята" начали не только высматривать немцев и изредка обстреливать их из пулеметов, но еще и производить вполне полноценные штурмовки, вплоть до того, что ими было сожжено три немецких танка — кумулятивные выстрелы пробивали до тридцати миллиметров брони, так что удар в двигательный отсек при удачном стечении обстоятельств мог наделать немало дел.

Так что к моменту выхода заблудившихся к Лукино, у комдива под рукой оказалась целая эскадрилья недо-штурмовиков. Их он и отправил на выручку — сначала восьмерку, чтобы сбить атакующий порыв немецкой пехоты, а потом, через пятнадцать минут, оставшиеся шесть, чтобы прикрыть переправу через реку. Но сначала через реку на ту сторону переправилась рота на БМП — просто переплыли под прикрытием танкового огня и недо-штурмовиков, добили немецкую цепь, что наступала на Лукино с севера, но залегла под огнем с фронта, через реку и с воздуха. И уже затем, под ее прикрытием, начала выход мобильная группа, что гуляла по немецким тылам. Трофейную технику, конечно, пришлось взорвать, так как мост у Лукино был разрушен, а плавать она не могла. Пришлось взорвать и наш остававшийся танк. Но три оставшиеся БМП самой группы и все БМП роты поддержки вернулись обратно в полном составе. Комдив еще подумывал оставить за дивизией плацдарм на том берегу — уж очень было бы заманчиво приковать к нему хоть сколько-то немецких сил — фронт-то выгнется дугой, и чтобы обеспечить себя от прорывов, им придется держать там больше войск, чем нам — ведь это мы знаем, что не сможем наступать, а немцы этого наверняка знать не будут, только строить догадки. Но не складывалось — и так по расчетам выходила нехватка бойцов и техники на этом берегу, а если их еще и разделить водной преградой — и маневр будет затруднен, и сложности со снабжением плацдарма будут невероятные — из-за малочисленности войск слишком далеко немцев от плацдарма не отодвинешь, и они смогут стрелять по реке прямой наводкой — упаришься их отгонять. Так что комдив оставил такую заманчивую мысль, а вот по Аистам отдал несколько дополнительных команд.

И работа на "аэродроме" завертелась. Как только очередной самолет садился на поле, его тут же дружной толпой, с матерками, закатывали на "пристрелочный" стапель, ориентированный по щиту выверки наводки, прикручивали направляющие для РС-60, винтами выставляли сходимость ракетного огня на трехста метрах, и передавали оружейникам, которые снаряжали Аисты ракетами, патронами и снарядами к АГС.

Немцы же начали атаку с первыми лучами солнца. Вперед пошли понтонеры. Подкатив под прикрытием артогня свою технику, они начали устанавливать переправу через Большую Курицу. Речка-то и была шириной десять-двадцать метров, но берега были в основном топкие, поэтому мест для переправы было не так уже и много, так что, сделав пару пристрелочных в километре дальше, чтобы не спугнуть фрицев раньше времени, наша батарея гаубиц сделала короткий огневой налет, который лег точно по одному из саперных подразделений. Подразделение перестало существовать, а остальные резко отпрянули от реки.

Проблема для наступающих была в том, что река протекала в широкой низине, с перепадами высот от силы один метр, и тянулась она на пятьсот-шестьсот метров по обе стороны от реки. Идеальный тир. И на него уже вышли три колонны танков — немцы собирались рывком навести переправы, перебросить по ним танковую дивизию и обедать уже в Курске. А тут — сначала артналет сорвал наведение переправ, а потом из-за холма на взгорок выехали семнадцать наших танков и самоходок и за три минуты устроили немецким танкам ад. С расстояния в километр-полтора, да с возвышенности, да с защищенного места — идеальные условия. Даже немецкая артиллерия поначалу не мешала, лишь через пять минут сменив установки и начав интенсивный обстрел позиций, откуда велась наша стрельба. Но было уже поздно — кумулятивные и бронебойные снаряды издырявили более трех десятков танков — пока они шли в колоннах, промахнуться было очень сложно — не в один, так в другой попадешь — немцы шли максимально плотно, чтобы сократить длину колонн что позволяло увеличить скорость прохождения местности максимально возможными силами, и дистанция между танками была пять-семь метров, отчего с расстояния в километр, да при высоте немецкой бронетехники под три метра, каждая колонна выглядела сплошной рычащей змеей, в которую вонзались стальные иглы наших снарядов, выбивая из ее боков и башенных наростов горячие осколки и впиваясь в ставшую беззащитной плоть, в которой находилась смесь из немецких танкистов, снарядов и бензина. Уже через минуту "змеи" рассыпались, оставив на маршрутах движения свои горящие куски, но и разбежавшиеся змеиные сегменты, подставив борта, были по прежнему легкой добычей. Наконец, сначала один, потом другой, третий танк врубали дымоаппаратуру — как шутили наши бойцы — "опять фриц пустил газы". Поле боя, точнее — избиения, заволакивало дымом, постепенно скрывая недобитков. Вскоре мы прекратили стрельбу, вывели бронетехнику из-под навесного гаубичного огня и стали ждать продолжения. Счет тридцать-ноль нас вполне устраивал.