Она научилась и «продвижению» тоже. Так называлась особая походка, выдуманная бывалыми служаками повсюду во вселенной. Мягкий подъем ступни, осторожный размах ногой, ритмичный шаг, который может продолжаться час за часом, улица за улицей. Младший констебль Осколок еще не был готов изучать «продвижение», по крайней мере до тех пор, пока не прекратит хлопать самого себя при отдании чести.
«Сержант Двоеточие.» — сказала Любимица. — «Такой толстячок, верно?»
«Верно.»
«Зачем ему ручная обезьяна?»
«А…» — ответил Морковка. — «Капрал Валет, думаю, что это относится к нему…»
«Эта образина? Да у него лицо как из головоломки 'соедини точки'!»
«Бедняга, у него прекрасная коллекция фурункулов. Он постоянно их выводит. Никогда не становитесь между ним и зеркалом.»
На улицах было совсем немного народу. Было слишком жарко, даже для лета в Анк-Морпорке. Жара истекала отовсюду.
Река угрюмо кралась по своему ложу, как ученик в 11 часов утра. Люди, не связанные жестким трудовым расписанием, прятались по подвалам и выползали оттуда ночью.
Морковка двигался вдоль раскаленных улиц, дыша соответствующим воздухом и покрывшись толикой честного пота, обмениваясь на ходу приветствиями. Все знали Морковку. Он был легко узнаваем. Лишь он один обладал двухметровым ростом и огненно-рыжей шевелюрой. Кроме того, он шествовал так, как будто он владел этим городом.
"Кто тот человек с каменным лицом, которого я видела в Доме Стражи? " — спросила Любимица, когда они проходили по Бродвею.
«Это Осколок, тролль.» — ответил Морковка. — «Он был немного замешан в преступлениях, но сейчас он ухаживает за Руби, а та говорит, что он собирается жениться на ней.»
«Нет, совсем другой.» — ответила Любимица, замечая, как и многие другие, как Морковка пытается справиться с метафорами. — «с лицом как четверг — с весьма недовольным лицом.»
«А-а, так это капитан Бодряк. Но я полагаю, что он никогда не бывает недовольным. В конце недели он выходит в отставку и женится.»
«Все это смотрится как-то невесело.» — сказала Любимица.
«Как сказать.»
«Я думаю, что ему вряд ли понравились новобранцы.»
Еще одной особенностью констебля Морковки была та, что он совсем был неспособен лгать.
«Да, он совершенно не выносит троллей.» — сказал он. «Мы не услышали от него ни единого слова за день, когда он услыхал, что должны вербовать рекрутов из троллей. А потому мы должны набирать гномов, иначе хлопот с ними не оберешься. Я — тоже гном, но здешние гномы этому не верят.»
"Вы не обмолвились? " — спросила Любимица, глядя на него.
«Я — приемный сын у матери.»
«А-а. Ну а я не гном и не тролль.» — сказала поспешно Любимица.
«Да, но вы женщина…»
Любимица остановилась. «Это все так. Боже мой! Вы же знаете, что сейчас Век Фруктовой Летучей Мыши. Он что на самом деле так думает?»
«Он немного на этом заклинился.»
«А по-моему, так у него полный стопор.»
«Патриций говорил, что у нас должны быть представители от групп меньшинств.» — сказал Морковка.
«Группы меньшинств!»
«Простите. В любом случае у него осталось несколько дней службы.»
На улице раздался шум и грохот. Повернувшись они увидели человека, выбежавшего из таверны и помчавшегося по улице, пытаясь догнать — еще чуть-чуть — толстяка в фартуке.
«Стой! Стой! Вор без лицензии!»
«А.» — сказал Морковка. Он пересек дорогу. Любимица вслед за ним, в то время как толстяк не спеша вперевалку сбавил ход.
«Доброе утро, мистер Фланель.» — сказал он. — «что-то случилось?»
«Он взял семь долларов и я не увидал совершенно никакой лицензии Вора.» — сказал мистер Фланель. — «Что вы собираетесь делать? Я исправно плачу свои налоги!»
«В любой миг мы готовы пуститься в погоню.» — сказал успокаивающе Морковка, доставая блокнот. — «Семь долларов, а было?»
«По меньшей мере четырнадцать.»
Мистер Фланель осмотрел Любимицу с ног до головы. Мужчины редко упускают такую возможность.
"Зачем она нацепила шлем? " — спросил он.
«Она — новобранец, мистер Фланель.»
Любимица наградила улыбкой мистера Фланель. Тот сделал шаг назад.
«Но она —»
«Идите в ногу со временем.» — сказал Морковка, убирая блокнот. Мысли мистера Фланель вернулись к бизнесу.
«Тем временем я никогда не увижу своих восемнадцати долларов.» — резко сказал он.
«Ах, nil desperandum, мистер Фланель, не отчаивайтесь.»
— ободряюще сказал Морковка. — «Идемте, констебль Любимица. Давайте займемся нашим расследованием.» Он удалился, оставив Фланель с разинутым от удивления ртом.
«Не забудьте о моих двадцати пяти долларах.» — прокричал тот вдогонку.
"Вы не собираетесь гнаться за вором? " спросила Любимица, стараясь не отстать.
«Ни малейшего желания.» — ответил Морковка, шагнув вбок на аллею, такую узкую, что та была еле видна. Он прошел между сырыми, замшелыми стенами в глубокую тень.
«Интересно.» — сказал он. — «Держу пари, что мало кто из людей знает, как можно добраться на улицу Зефир с Бродвея. Они скажут, что вы не выберетесь с противоположного конца Рубашки. Но это возможно, если вы пройдете по улице Мормышки, а затем нужно пролезть между этими столбами на улицу Урчания Кишок — очень чудный уголок — и мы уже на аллее Былого…» Он прошел до конца аллеи и постоял прислушиваясь.
"Чего мы ждем? " — спросила Любимица.
Топот бегущих ног не был совершенно слышен. Морковка наклонился через стену и протянул руку на улицу Зефир. Последовал глухой удар. Рука Морковки не двинулась ни на дюйм.
Это походило на движение балки. Они посмотрели на человека, лежавшего без сомнения. Серебряные доллары раскатились по мостовой.
«Ах ты, боже мой.» — сказал Морковка. — "Бедный старина Здесь-и-Сейчас. Он обещал мне, что собирается с этим завязать. Ладно… " Он оторвал от земли ногу и, подумав, поднял ее. "Сколько денег? " спросил он.
«Похоже, что три доллара.» — сказала Любимица.
«Дело сделано. Требуемая сумма.»
«Но владелец магазина сказал …»
"Пошли. Возвращаемся в Дом Стражи. Давай, Здесь-и-Сейчас.
Это твой счастливый день."
"Почему же это его счастливый день? " — спросила Любимица. — «Его же поймали, разве не так?»
«Да. Но мы. Гильдия Воров не была первой. Они не такие вежливые как мы.»
Здесь-и-Сейчас бился головой по булыжникам.
«Стащил три доллара и помчался прямехонько домой.» вздохнул Морковка. — «Это же Здесь-и-Сейчас, самый худший вор в мире.»
«Но вы сказали, что Гильдия Воров …»
«Если бы вы побыли здесь подольше, то смогли бы понять, как все это происходит.» — сказал Морковка. Здесь-и-Сейчас бился головой на обочине. "В конце концов, " — добавил он.
— «но так все это и происходит. Ты изумлена. Именно так. Я сам полагал, что должно быть по-другому. Но именно так.»
В то время как потрясенный Здесь-и-Сейчас был на пути к безопасности в тюрьме, был убит клоун.
Он плелся вдоль аллеи с уверенностью человека, который весь этот год был на содержании Гильдии Воров, когда внезапно перед ним появилась фигура в капюшоне.
«Фасолька?»
«А, привет… Эдвард, не так ли?»
Фигура заколебалась.
«Я только что вернулся из Гильдии.» — сказал Фасолька.
Фигура в капюшоне кивнула.
"С тобой все в порядке? " — спросил Фасолька.
«Прости за это.» — сказал тот. — «Но это для блага города. В этом нет ничего личного.» Он шагнул поближе к клоуну. Фасолька услышал хруст, а затем вселенная внутри него погасла.
Он присел.
«У-ух.» — сказал он. — «Это чертовски —»
Но все было не так.
Эдвард с'Мерть посмотрел на него с ужасным выражением.
«Ах… Я и не думал бить вас так сильно. Я только хотел, чтобы вы убрались с дороги!»
«Но почему вы вообще должны меня бить?»
А затем Фасолька ощутил, что Эдвард совсем на него не смотрит и ничего ему не говорит. Он посмотрел на землю и испытал то странное чувство, известное только вновь умершим — ужас от того, что ты видишь перед собой лежащего самого себя и преследуемый неотвязным вопросом : кто же производит осмотр?