—  

Тебе подставка под утюг не нужна?

—  

Нет.

—  

А мясо ты на чем рубишь?

—  

Доска есть. Если тебе уж очень хочется что-нибудь в доме сделать, сделай, чтоб холодильник не рычал. Надоело.

У холодильника, действительно, как только он вклю­чается, начинает радиатор вибрировать. Просто оглохнуть можно. Сергей Иваныч между радиатором и стенкой тряпки набивал — слишком мягко, не глушит. Деревяшку заколачивал — слишком твердо, еще громче трещит. А книгу эту попробовал загнать — и надо же. Получилось в самый раз. Просто идеально. Как будто ее специально для этого выпустили.

Приятель, который ее подарил, через некоторое время спрашивает:

—  

Ну, как тебе книга? Как тебе этот писатель?

—  

Больше всего мне понравилось, как он с размером угадал,— говорит Сергей Иваныч,— Был бы у него роман потолще или потоньше на десяток страниц — и уже было бы не то. Хороший писатель. С большим чувством меры.

Сергей Иваныч человек серьезный, но иногда любит пошутить. Как-то раз пришел с работы, настроение хорошее, видит — и у жены хорошее. А что, думает, если я спрячусь? Вот она удивится: только что здесь был. Куда пропал? Пусть-ка поищет. А потом вместе по­смеемся!

Улучил момент, когда жена на кухню ушла, и влез во встроенный шкаф. Втиснулся между стенкой и своим зимним пальто. Но дверцу плотно закрыть не удалось — с внутренней стороны ручки нету. Жаль, думает. Так она сразу догадается. Только увидит, что створки приот­крыты, и сразу догадается. А может, не сразу? Сначала окликнет: ты, мол, где? Потом решит, что я в ванной. Потом — что в туалете. А уж когда ни там, ни там не обнаружит, начнет искать по-настоящему. Но тогда уж быстро найдет. Потому что, где же еще в нашей квартире прятаться, как не в шкафу?

Слышит: идет. Слышит: прошла к буфету. Слышит: буфетная дверца скрипнула. Вот, думает, женская логика. Ну как бы я там поместился? Там же все банками с вареньем заставлено. Слышит: бумажка хрустит. Слышит: жена леденцом зачмокала. Слышит: телевизор включила. Села в кресло, как раз против шкафа, так что в щелку ее со спины видно. И еще видно, как из-за края кресла локоть мелькает. Вяжет, стало быть. И леденец сосет. И телевизор смотрит. То есть много чего делает. Но главного почему-то не делает: Сергея Иваныча не ищет.

Может, она думает, что он еще с работы не пришел? Неужели не помнит, что пришел? Не выдержал Сергей Иваныч и говорит в щелку:

—  

Ку-ку!

Ноль внимания.

Сергей Иваныч снова:

—  

Ку-ку!

А ей из-за телевизора не слышно.

Надо же быть таким идиотом, думает Сергей Иваныч. Сижу в шкафу в собственной квартире и кукую. Еще только прокукарекать не хватало. Нет, надо вылезать.

Но слышит: в дверь позвонили. Жена кричит:

—  

Сергей Иваныч! Открой!

Ага, думает Сергей Иваныч, сейчас наконец до тебя дойдет, что муж исчез. Не пуговица, понимаешь, потеря­лась — муж пропал.

А звонок опять: дзынь! Дзынь!

—  

Сергей Иваныч!

Ну, покричи, покричи. Дурочка непонятливая.

—  

Тьфу! — говорит жена.— Называется — мужик в доме. Пустяка нельзя попросить.

Пошла, сама открыла. Это ее подружка пришла. Прошли они в комнату, и потекла женская беседа, обо всем и ни о чем. Как представил Сергей Иваныч, что он сейчас из шкафа при подруге вылезет, так сразу вылезать расхотелось. А захотелось вдруг что-нибудь съесть. Обша­рил он в зимнем пальто карманы. Трамвайный абонемент нашел, карандаш, монетку. Странная у меня привычка, ду­мает. Ничего съестного в карманах не оставлять. А надо бы. Что-нибудь такое, что долго не портится. Сухарик. Или печенья пачку. Мало ли какие бывают обстоятельства.

Стоит он, голодный, в духоте, ноги затекли. Думает про подругу: черт бы тебя унес поскорее!

—  

А Сергей Иваныч где? — спрашивает подруга.

—  

На кухне, наверное,— отвечает жена.— Он тебе нужен?

—  

Нет, я так спросила.

—  

Чаю хочешь?

О господи, еще и чай начнут распивать!

—  

Нет-нет,— говорит подруга.— Я ведь буквально на минутку. Сейчас уйду.

Давай-давай, молит Сергей Иваныч, проваливай!

Но беседа идет своим путем, и «минутка» все затя­гивается... Главное, чем больше времени проходит, тем нелепее из шкафа появляться. Он уж перестал пони­мать, о чем они там бубнят. А в голову детский стишок лезет: «Тра-та-та... чего-то слон, стоя спать умеет он...» И под этот не полностью вспомнившийся стишок Сергей Иваныч не заметил, как уснул.

Проснулся от стука. Выглянул в щелку: подруги нет. Жена у телевизора сидит, капусту в корытце рубит.

Вылез Сергей Иваныч из шкафа, подошел к жене, глянул ей в глаза. Она голову вскинула, так и застыла с тяпкой над корытцем.

—  

Что? — спрашивает.— Что ты на меня так смот­ришь? Вот, пирожки будут. Ну, хорошая я у тебя жена?

—  

Хорошая ты у меня жена,— говорит Сергей Ива­ныч.— Но шуток не понимаешь.

Сообразительная у Сергея Иваныча жена, но некото­рых вещей представить не может.

Приходит однажды Сергей Иваныч с работы, а жена, сияючи, открытку ему протягивает: телефонная станция извещает, что в ближайшую неделю у них в квартире будет установлен телефон.

—  

Наконец-то! — говорит жена,— Подумать только! Вот здесь будет стоять телефон. Нет, ты только пред­ставь!

—  

Я представил,— говорит Сергей Иваныч.

—  

Нет,— настаивает жена,— ты по-настоящему представь: как будто он уже здесь... «Алло! Да! Я вас слушаю!» Представил?

Напрягся Сергей Иваныч — и представил. Он до сих пор вообще думал — вот, мол, телефон, как хорошо. А в деталях не представлял. И вот представил. Значит, стоит вот тут телефон. И тебе кто угодно позвонит, и ты звони, кому хочешь. Например, кому? Например... Нет, этот и на работе надоел. Тогда... Хороший собеседник, но у него-то телефона нет. Можно Семенову, но Семенов гово­рит только о своем остеохондрозе, это не обязательно по телефону выслушивать. Можно и при личной встрече. А Попо­ву и звонить не надо: сам первый позвонит и в долг попросит. Так что особенно некому звонить. Зато теперь, если поздно придешь, жена будет говорить: «А позвонить не мог?» И придется звонить. А это разные вещи: прийти домой и что-нибудь соврать — или заранее врать по телефону.

—  

Представляешь,— говорит между тем жена,— по телефону можно такси заказывать. Представляешь, как удобно?

—  

Представляю...

В такси они теперь почти не ездят: и дорого, да пока еще поймаешь. А теперь, можно себе представить, по телефону будут вызывать. А он, понимаешь, вокруг всего города прокатится, прилетит к подъезду: будьте любезны! Еще никуда не уехали, а на счетчике уже кое-что.

—  

А еще по телефону можно телеграммы отправлять. А еще можно очередь в парикмахерской занимать по звонку — представляешь, как удобно? Я теперь каждую неделю буду успевать на прическу.

Действительно — как сходит в парикмахерскую, так пятерки как не бывало. Что такое можно делать с воло­сами на пять рублей? А теперь, значит, в два раза чаще будет. Можно себе представить... А все телефон. А если кто на дежурство в дружине не выйдет? Вот недавно дежурили, одного не хватило, не пришел. Старший сразу: так, товарищи, у кого из наших есть телефон? У Семенова? Алло, товарищ Семенов, просьба выручить, срочно подключиться к дежурству в дружине. Нет, кроме вас, некого, у остальных телефонов нет. Ну, Семенов остеохондрозом отбился, а мне чем? А ведь так могут и на овощебазу выдернуть, да и по самой работе, мало ли зачем... А все потому, что телефон.

Наутро Сергей Иваныч на работу пришел хмурый.