— Значит, ты наводил обо мне справки?

— У нас с тобой есть общий друг: Алият.

— А я-то думала, что ты такими вещами не интересуешься.

— Алият обрадовалась, что ты мне нравишься.

— Правда?

— И пожелала мне счастья! — многозначительно добавил Ибрагим.

Оба снова умолкли. Ибрагим решил, что первый шаг сделан. Успешно. Сания отвела глаза, избегая его настойчивого взгляда.

— Ты мне так и не ответил, будет ли снова война?

— Я говорил о вещах более определенных — ты мне очень нравишься.

— Но ты ничего обо мне не знаешь.

— Сердцем можно узнать больше, чем разумом.

Наступила пауза. Потом Ибрагим спросил:

— Ты что-то сказала?

— Я счастлива…

Он взял ее за руку и с благодарностью посмотрел ей в глаза.

— В следующий раз мы все решим окончательно. А до тех пор, что бы ни случилось, знай, что я счастлив.

— Да сохранит тебя аллах!

— Значит, теперь еще одно сердце будет тревожиться за нас там, на передовой.

Сания задумчиво слушала Ибрагима. И он высказал то, что мучило его постоянно:

— Мне кажется, о нас, солдатах, никто, кроме родных, и не вспоминает!

— У нас тут все по-другому. Чего ты от нас хочешь? Вот Хусни Хигази считает, что все идет по намеченному плану, — сказала Сания виновато.

— Кто это такой?

Девушка смутилась, но тут же взяла себя в руки.

— Чиновник нашего министерства. Служит у нас в отделе.

— А что он подразумевает под этим своим «планом»?

— Он говорит, что перед началом битвы мобилизуется весь народ.

— Что-то слишком туманно!

— Во всяком случае, я этого не понимаю, да и другие тоже. Но все-таки, начнется ли опять война?

— На фронте мы думаем, что да.

— А здесь в это мало кто верит.

— Как у вас тут оценивают обстановку?

— По-всякому. Каждый твердит свое.

— Ну конечно, вам хочется встать однажды утром и прочитать в газетах о победе! — насмешливо сказал Ибрагим.

Они рассмеялись. Напряжение сразу как рукой сняло. Они нежно смотрели друг на друга.

Хусни Хигази вскочил с дивана и направился к холодильнику. Как все-таки уютно и спокойно чувствуешь себя дома! Здесь он хозяин жизни. Кондиционер, дорогая мебель. На широких полках расставлены красивые безделушки, купленные на Хан аль-Халили, и японские статуэтки. Удобные кресла и диваны, хочешь — сиди, хочешь — лежи. Все это незыблемо, реально, несовместимо с мыслями о бренности бытия.

Он умело сбил два коктейля и вернулся с бокалами в другой конец комнаты. Один бокал он поставил на подлокотник кресла, возле самой руки Сании.

— За твое здоровье, милая! — И, выпив залпом свой бокал, Хусни произнес с чувством: — Эта комната не раз была свидетельницей расставания двух любящих!

— Ты благороден и в жизни, и в любви, — сказала Сания.

— Да, кстати! Я недавно достал новый фильм. Хочешь посмотреть? Он совсем коротенький. — И Хусни бросил на девушку испытующий взгляд.

Сания криво улыбнулась. Она вспомнила, как кричала, когда несколько лет назад впервые увидела подобный фильм. Она была еще студенткой, чуть ли не школьницей. Ее ошеломило бесстыдство того, что возникало перед ней на экране. Вздохнув, она сказала огорченно:

— С Алият все кончено. Она помолвлена и готовится к семейной жизни. Большая потеря. Как тебе кажется?

— Ну, до свадьбы она могла бы еще поразвлечься.

Зеленые глаза Сании насмешливо блеснули, и она заметила многозначительно:

— Мысль о замужестве возрождает женщину!

— А как будто замужние женщины не…

Она не дала ему договорить.

— Это уже другая тема! — И добавила со смехом: — Хоть раз ты мог бы отнестись к любви с уважением.

— Я пытался ее уговорить…

— Она правда тебе дорога?

— Женщины мне всегда дороги!

Тут Сания не выдержала:

— Когда я встречаю женщин на улице Шериф, мне так и кажется, что они направляются в твою квартиру или только что из нее вышли.

Хусни Хигази польщенно засмеялся.

— За что такая немилость к этой квартире?

— Ну что ты! Наоборот, я почтительно пришла с ней проститься!

— Как! И ты, Сания? — воскликнул Хусни.

— Да, пришел и мой черед, о царь! — весело ответила девушка.

— Его отец, Абду, мне о нем рассказывал. Он ведь солдат?

— Совершенно верно.

— Судя по твоему лицу, ты довольна.

— Он очень милый юноша!

— Короче говоря, ты по примеру своей подруги Алият решила изменить образ жизни.

— Почему бы и не пойти замуж за того, кто хочет на мне жениться?

Хусни подумал, что женщина — истинное воплощение мудрости и лишь она заслуживает поклонения. Но вслух он шутливо сказал:

— А, так это брак по расчету!

— Представь себе, я его полюбила!

— Неужели? А мне искренне жаль, что мы расстаемся.

— Ну, в этой квартире тебе одиночество никак не грозит!

— Увы, эта квартира не более чем проходной двор.

— Как будто бывает по-другому…

Хигази сел на диван, закрыл глаза и задумался. Потом начал рассказывать.

— Недавно я с группой операторов побывал в Порт-Саиде. Мы снимали фильм. Город совсем пуст. Ты когда-нибудь видела обезлюдевший город?

— Не приходилось.

— Зрелище словно из самой страшной сказки.

— В Порт-Саиде я была всего один день, еще до войны.

— Несколько лет назад мы снимали там фильм «Палестинская девушка». Город тогда жил днем, а по ночам спал, как все города мира. Но едва в порт заходил пароход, город мгновенно просыпался, будь даже глухая ночь, и вновь жизнь в нем бурлила. Открывались лавки и увеселительные заведения, улицы наполнялись народом, слышалось веселое пение.

— А теперь?

— В нем нет никакой жизни.

Сания задумалась и вдруг спросила:

— Будет ли опять война?

Хусни покачал головой.

— В ближайшее время о войне не может быть и речи. Ее возобновление нам ничего не обещает. После июньского поражения для нас главное — выстоять…

— Солдаты рвутся в бой…

— Это естественно. Народ тоже готов воевать. А вот мы не знаем, чего хотим… О родина, моя дорогая родина! — заключил он, глубоко вздохнув.

— Мы теперь ни во что не верим, — сказала Сания грустно.

— Вы дети революции, вам и следует решать все проблемы… Дорогая, еще коктейль? — спросил Хусни, чтобы переменить тему.

Она отказалась.

— Ну а великолепный фильм, который я достал?

— О священнике и булочнице?

— Нет, о двух женщинах и мужчине. Затем появляется незнакомец и присоединяется к ним…

— Почему ты не женишься? Смотри, как бы твой поезд не ушел!

— Дорогая! Мой поезд давно ушел!

— Достойную жену найти можно всегда!

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, более приятном, или помолчим.

— Тебя устраивает такой образ жизни? — смело спросила Сания.

— Я как-то над этим не задумывался.

— Иногда меня пугает страсть к вещам, к их приобретению, пусть даже они необходимы, — возмущенно сказала она.

— И напрасно! Человеческое общество строится на принципе купли-продажи.

Сания топнула ногой и крикнула:

— Ну так будем мы смотреть твой новый фильм или нет?

В кафе «Аль-Инширах» царила тишина, нарушавшаяся лишь бульканьем воды в кальяне. Ашмави притулился у двери, ужиная бобовой лепешкой. Абду Бадран сидел слева от Хусни Хигази и бдительно следил, не понадобится ли тому что-нибудь. Он был готов в любую минуту начать разговор. Но Хусни Хигази задумался. Он размышлял о том, как Абду справляется со всеми трудностями жизни и умудряется содержать большую семью при такой дороговизне. Как он сводит концы с концами? Ведь, казалось бы, они должны есть только хлеб и требуху, а жить в лачуге, во всем себе отказывая. Тем не менее дети Абду ходят в школу, двое из них — Ибрагим и Алият — окончили университет! Каким чудом живут правоверные? Вот он за одну ночь тратит столько, сколько иной семье хватило бы на добрых полгода! А ведь стоит на месяц-другой наступить перерыву в съемках, и его уже начинает грызть тревога. Каково же приходится Абду Бадрану, который каждый день работает как вол и все равно почти нищенствует! Алият убедила отца, будто покупает себе новые платья на деньги, которые зарабатывает переводами. И простак ей верит! Ему и в голову не приходит, что деньги девушке дает он, Хусни Хигази. О-хо-хо! Когда он узнал, что Алият — дочь Абду, ему стало не по себе. Прямо-таки совесть заговорила. Но неприятное чувство быстро рассеялось. Разве его совесть не чиста? Он ведь уважает Алият, не бросает ее, ни в чем ей не отказывает.