Говоря по правде, Димка сильно робел, когда входил в кабинет главного инженера. Но тот его выслушал, вник, и дальше все завертелось как-то слишком быстро. С некоторыми поправками и после непродолжительной проверки на практике его рацпредложение внедрили в работу, самому Димке повысили категорию, выдали премию и отправили на курсы технологов, мастеру влепили выговор, но учитывая его опыт в наставничестве — не понизили в должности а обязали, чтобы его рабочие выдвинули еще десять рацпредложений, и за каждое рацпредложение мастер получит часть премии рабочего. Как хитро все завернули.

Петрович, собрав всех, объявил, что теперь они все чертовы рационализаторы, и каждый — каждый! тут он многозначительно поднял палец — должен придумать "что-нибудь эдакое", и палец снова пошел вверх — что бы он сделал по-другому в своей работе, "А главное — чтобы каждый объяснил — почему. Иначе…" Что будет в случае "иначе", он не сказал, но, зная крутой нрав Петровича, каждый вполне мог представить последствия, хотя и не смог бы их описать. В результате к концу недели у него собралось только восемь более-менее дельных рацпредложений. Посмотрев с укором на подчиненных, он — "Учишь вас, учишь, а все как об стенку горох…" — быстренько придумал еще два, договорился с парой токарей, что они выдадут их за свои — приказали же чтобы выдвинули рабочие, вот он и делал как сказано, сказано десять — вот вам десять. И выдал их на гора.

Все рацпредложения рассмотрели, внедрили, выплатили премии, написали в газете без упоминания конкретных имен, и отдельно — о порыве на участке — уже с конкретными именами. Остальные производства начали соцсоревнования по рацпредложениям и их внедрению, посыпались предложения, нормальных было процентов тридцать, но и они хоть по чуть-чуть, но улучшали производство — делали его эффективнее, менее трудоемким или требующим меньше материала или энергии. Такой почин надо было поддержать, и мы подогревали их статьями в газетах.

А потом всплыла история с подлогом. Я, честно говоря, когда об этом узнал, ржал минут пятнадцать. Не, ну надо же ухарь!!! Взял под козырек и исполнил буквально. Нам-то в принципе без разницы, кто внесет эти рацпредложения. А этот… деятель… Ну да ладно. Мастера дружески пожурили за слишком дословное исполнение приказов, посоветовали думать в зависимости от ситуации, не бояться высказывать свое мнение, отстаивать его, требовать того же от подчиненных. Сомневаюсь, что этот тертый калач так же дословно будет исполнять и это пожелание. Прямо таки двойные стандарты в действии.

Тем не менее, и из этой ситуации мы постарались выжать по-максимуму — опубликовали в газете статью, в виде курьеза рассказавшую о данном случае, естественно, без указания имен. Так на примерах мы воспитывали новые трудовые отношения в трудовых и боевых коллективах, ведь война — такой же труд — тоже внедряли такую мысль — а также цель — победить быстрее и с минимальными затратами — материальными и людскими, но вместе с тем — беречь людей — лучше истратить тысячу снарядов чем одну жизнь.

И я-то, да и многие другие, отлично понимал мотивы этого деятеля. Власти многих приучили показывать беспрекословное подчинение, хотя бы внешне. А уж как обстоят дела на самом деле — пойди проверь, особенно если действует профессионал. В данной ситуации еще все обошлось, потому что сама ситуация была направлена на развитие. А ну как где-то выйдет по-другому? Вдруг ради красивой картинки будет нанесен такой вред, что никак не исправишь? Да почему "вдруг"? Так и бывало, и не раз. По-рассказывали нам наши пленные, которых мы выменяли из немецкого плена, как некоторые командиры, исполняя приказ, отправляли бойцов в губительную атаку, и даже не заикнувшись о том, что у них нет артиллерийской поддержки — "раз приказали, значит им виднее". Сами — в шоколаде, а бойцы — в земле. Мы брали таких "деятелей" на заметку и собирали по ним данные. Также в целях исправления национальной политики собирали компромат на и государственных деятелей большого СССР, по которым пока не было подобных фактов — непропорциональное представительство одной народности до 37го года и другой — после этого года отрицательно сказалось на основной массе населения. Одно слово — "чужие". Поэтому на будущих политических деятелей собирали компромат, подставляли их, постепенно мешая их карьере — не надо ждать, пока они себя "покажут". Также мы старались создать неофициальные связи с будущими жертвами ленинградского дела и собирали компромат на инициаторов этого дела — прежде всего Жданова. В этом времени он не успел "отличиться" в провальной подготовке Ленинграда к блокаде, потому что блокады как таковой не было, но я-то помнил его "заслуги", поэтому не выпускал из внимания. Наши технические возможности по прослушке позволили собирать интересный и в будущем полезный материал, который многое прояснял в отношениях в руководстве СССР. Скрытое недовольство части населения советской властью также позволяло собирать материалы и вести нужную нам деятельность — узнавать настроения, мысли, планы, выцеплять к себе нужных людей, как бы их ни прятали — ученых, мастеров, военных, крестьян, членов их семей — всех, кто попал или мог попасть под каток внимания недобросовестных представителей органов власти, которые восприняли ее получение как отмашку для вседозволенности.

Но это все была политика. Физики же порадовали — начали выпускать первые детекторы ИК-излучения. Благо работы по обнаружению самолетов по их тепловому излучению были начаты еще в 1929 м году, а на флоте использовались теплоулавливатели ТУ-1 — похожие на прожекторы индикаторы ИК-излучения, которые могли обнаруживать крупные корабли на расстояниях до двадцати километров — они концентрировали своим полутораметровым зеркалом тепловое излучение на индикатор. Наши физики смогли значительно повысить чувствительность приборов — тщательной очисткой материалов и подбором легирующих примесей, так что для обнаружения тепловых целей на расстояниях до километра было достаточно зеркала в 15 сантиметров. Моей идеей было их ставить на реактивные снаряды чтобы эффективно бороться с авиацией, но там пока не ладилось с избирательностью — снаряды теряли источники тепла чаще чем было допустимо. Зато эти детекторы неожиданно стали очень полезными в наземных операциях. Пока это конечно был не полноценный прибор ИК-видения. Квадрат из девяти детекторов с узконаправленными прицелами выдавал напряжение в зависимости от теплоты того места, куда был направлен. Это напряжение измерялось вольтметром и так можно было узнать — насколько то место теплее, чем соседние. Морока была ужасная, но спецназеры просили их все чаще. А когда какой-то умник придумал звуковую сигнализацию — народ был готов к бунту, лишь бы заполучить прибор. Высота тона звукового генератора управлялась напряжением с индикатора — и, проведя визиром по местности, оператор по повышению и понижению тона мог указать, где находятся источники тепла. Потом другой умник предположил, что для такого использования достаточно и одного детектора вместо девяти — поток приборов, поставляемых в войска, тут же возрос почти на порядок — в неделю клепали почти двести штук, на время даже приостановили производство радиостанций. Жаль только не успели к зиме — прибор эффективно различал источники тепла при разности с окружающей средой не менее тридцати градусов. То есть еще три-четыре недели, оставшиеся до середины апреля — и прибор станет менее полезен — если недавно стрелявший ствол орудия или проехавший танк он различит, то живую силу — уже нет.

Но и оставшееся время мы использовали с максимальной пользой. Самолетами каждую неделю находилось пять-семь немецких складов, после чего в рейд уходила сначала РДГ для доразведки и отсечения подмоги, за ней — группа захвата в соответствии с обнаруженной охраной и за ней следом тянулась транспортная колонна для вывоза хабара — на автомобилях или вездеходах — в зависимости от проходимости местности и наличия в округе немцев. Эти склады позволили нам дотянуть до мая — продуктов отчаянно не хватало на слишком возросшее население — к апрелю наша численность перевалила за пять миллионов — небольшая европейская страна, причем настроенная довольно агрессивно.