Со своего места он увидел, как подошла с боковой дороги и остановилась танковая колонна. Танки явно были американские, иначе Лестер сразу бы смылся; но его все же встревожило, почему группа легких танков появилась в Рамбуйе с этой стороны. К тому же танкисты вели себя неосторожно, словно только о том и думали, как бы подышать свежим вечерним воздухом.

Лестер не спеша подошел к головному танку и тут только разглядел на его борту полустертые и размытые дождем французские опознавательные знаки.

Командир танка вылез из люка, соскочил наземь и стал восторженно трясти руку Лестеру. По мнению Лестера, рукопожатие было слишком продолжительным и пылким. Француз улыбался и быстро говорил что-то. Наконец он отпустил руку Лестера и указал на дорогу, ведущую в Париж.

Лестер решительно замотал головой.

Француз взволновался. Он сделал красноречивый жест сначала в сторону танков, потом опять в сторону Парижа.

— Нет, нет, — сказал Лестер. — Мы, — он ткнул себя большим пальцем в грудь, — Париж!

Француз всплеснул руками. Он разразился целым потоком гневных слов. Потом повернулся к танку, всем своим видом показывая, что намерен двинуться вперед.

Нервный народ, подумал Лестер. Дернув француза за рукав, он указал на свой автомат и сказал:

— Пиф-паф! Придется вас, милейший, застрелить, если вы не бросите эти штучки.

Француз вынул из кобуры маленький револьвер и тоже сказал:

— Пиф-паф!

Потом они оба расхохотались, и Лестер, заявив: «Вы с моим капитаном — туда», повел француза к зданию школы, где находился командный пункт капитана Троя.

Не прошли они и нескольких шагов, как по той же дороге подошла еще одна группа танков и остановилась в хвосте первой. Тогда первая с грохотом въехала на шоссе. Перед узким проходом у разобранного завала головной танк остановился в ожидании приказа. И в ту же минуту подкатившая по главной дороге колонна открытых американских транспортеров затормозила перед прочным барьером, который образовали собой французские танки и остатки завала.

Шоферы стали перекрикиваться, и так как американцы не понимали, что кричат французы, а французы не понимали американцев, шум и ругань поднялись оглушительные. Но даже при желании ни та ни другая сторона не могла бы уступить, потому что обе колонны, сцепившиеся головами, с каждой минутой все больше вытягивались в длину.

Трой сидел за учительским столом в классной комнате на первом этаже школы. Он читал написанные на доске алгебраические примеры, проверяя, может ли он еще их решить, и старательно отводя глаза от красующейся наверху доски надписи: «Лейтенант Хандлер — осел!» Хоть бы только Хандлер не вошел сюда. Хандлер велит кому-нибудь стереть с доски, будет искать виновного, никого не найдет и только выставит себя на посмешище. К тому же Хандлер и правда осел.

Трой думал о том, давно ли у здешних ребят был последний урок алгебры. Еще утром в городе были немцы; они построили завал на дороге, а потом по каким-то причинам решили уйти. Вчера город обстреливали американцы, несколько домов было разрушено, почти все жители убежали в поле и в лес. Мало кто вернулся в город; это очень удобно: трудно разобрать, кто здесь держит чью сторону. Трою вовсе не улыбалось заниматься гражданским населением в дополнение к своей основной задаче — расчищать дорогу на Париж.

Когда в класс вошел Лестер с французским офицером, Трой сразу почуял неладное. Французским войскам здесь быть не полагалось.

Он встал с удобного учительского кресла, взял под козырек и пожал французу руку.

— Сходите за Траубом, — приказал он Лестеру. Трауб считался в роте специалистом по переговорам с французскими фермерами относительно яиц, сидра и более крепких напитков.

Трауб явился.

Пока он объяснялся с французом, Трой внимательно разглядывал своего союзника. Он даже обошел его кругом. Выглядел француз неважно — худой, одет в какую-то смесь из американского, английского, старого французского обмундирования. С Траубом они, видимо, отлично поладили: смеются, пожимают плечами и лопочут без конца, точно у них больше и дела нет, кроме как любезничать, точно немцы за тридевять земель, точно самое главное в жизни — приятная компания. Да, французы не понимают, что дела нужно делать быстро; потому, наверно, нацисты и покорили их так легко.

Из всего разговора Трой разобрал только одно слово: — «де Жанненэ», — но и этого было достаточно, чтобы еще усилить его тревогу; де Жанненэ командовал французской бронетанковой дивизией; какого черта частям этой дивизии нужно в Рамбуйе?

Трауб подтвердил его опасения. Напоследок обменявшись с французом комплиментами, он обратился к своему начальнику:

— Ну вот, сэр, я, кажется, разобрался: танки этого лейтенанта входят в состав авангарда французской бронетанковой дивизии. Остальные их части тоже сюда подтягиваются. У них приказ — продвигаться по дороге Рамбуйе — Париж и при первой возможности вступить в столицу.

— Раньше нас?

Трауб перевел вопрос французу. Тот выразительно вздернул плечи и заговорил вежливо и быстро.

— Да, — сказал Трауб.

— Черт бы побрал этих связистов! — Трой схватил со стола кусок мела и, прицелившись, швырнул его в угол комнаты, прямо в плевательницу. — Почему нас ни о чем не извещают? Скажите ему, что мне все равно, кто первым войдет в Париж, но я подчиняюсь приказу. Я не могу пропустить его, пока не выясню, в чем тут дело.

Трауб начал переводить. Француз натянуто улыбнулся.

— Он говорит, что подождет немножко в Рамбуйе, — перевел Трауб, — но не очень долго. Он должен выполнять приказ своего начальства.

— Вот что, Трауб, — на верхней губе у Троя выступили капельки пота. — Извольте разъяснить этому молодчику, что без моего разрешения он отсюда не двинется. Да так разъясните, чтобы он понял!

— Слушаю, сэр.

Мысленно Трой уже видел дорогу на Париж и затор из сломанных французских машин, через которые не могут пробиться тяжелые танки Фарриша. Он обернулся к Лестеру:

— Свяжите меня с штабом полка. Телефон заработал?

— Нет, капитан, еще не работает.

— Ну, так попробуйте по радио. Да поживее!

В меркнущем свете дня взору Троя представилось безотрадное зрелище. Улица перед школой была забита всевозможными машинами, французскими и американскими. На узкой мостовой, где с трудом могли разъехаться две телеги, стояли в два ряда танки и самоходные пушки, грузовики с прицепами, транспортеры, бульдозеры и тягачи. Американцы задержали французов, — об этом позаботился Лестер, поставивший у разобранного завала десять здоровенных солдат. Французы в отместку закрыли путь американцам.

Французские шоферы отпускали веселые шутки, хриплыми голосами пели песню, разражаясь хохотом после каждого куплета. Они от всей души наслаждались забавным приключением, в то время как американцы отдыхали, откинувшись на сиденьях, помня, что в армии всегда так — то гони сломя голову, то сиди и жди. Они отлично понимали, что участвуют в гонке — в гонке на Париж. Но пока и они, и их соперники заперты на этой паршивой дороге, волноваться нечего.

О господи, подумал Трой, что если об этом узнают немцы! Он не был наделен богатым воображением, но достаточно долго пробыл на фронте, чтобы ясно представить себе нападение немцев с воздуха на эти машины, когда они стоят, как сейчас, вплотную одна к другой, чуть что не трутся бортами. Да и не обязательно с воздуха! Одной роты пехотинцев с пулеметами и ручными гранатами хватило бы, чтобы вызвать панику, и тогда поди разбери, где противник, все стреляют друг в друга, пули отскакивают от домов, командуют и французы и наши. А в результате полный разгром! Рвутся боеприпасы в танках и зарядных ящиках, летят в воздух сталь и человеческие тела…

На него наседали офицеры и младшие командиры, все хотели знать, что творится и долго ли им еще ждать.

Из школы вышел Лестер.

Через головы окружившей его шумной толпы, через головы французских и американских солдат, уже затеявших мену сигаретами и спиртным, Трой заорал: