— Пошли, пошли, — весело торопил капитан Белов, — расплачивайся, майор.

Обед прошел весело. Только Александр был молчалив. В тот вечер, лежа на своей солдатской койке и подложив руки под голову, он долго не мог заснуть... А на следующий день случилось событие, которое Александр запомнил на всю жизнь.

Московскому корреспонденту чертовски «повезло»: на границе был задержан нарушитель.

Это произошло под утро, очень рано. Но Александр уже не спал.

Ночь он провел плохо — мысли не давали спать, и часов в пять, когда туман затянул низины, а звезды бледнели в светлеющем небе, он вышел во двор, чтобы заняться своей обычной зарядкой.

В этот момент и прозвучал сигнал тревоги. Сначала Александр даже не понял, что произошло, настолько все было просто и буднично. Пограничники один за другим быстро, но очень спокойно выскакивали из помещения.

Капитан Белов, словно он и не ложился, торопливым шагом вышел из своего домика к машине, которую уже вывел из гаража тоже, казалось, никогда не спавший водитель.

Не прошло и трех минут, и двор заставы опустел. Пограничники исчезли в тумане бесшумно, быстро, по точно установленному, хорошо им известному расписанию.

Александр вскочил в машину.

— Учебная? — спросил он начальника заставы.

— Нет, настоящая, — коротко ответил капитан.

Александр замолчал.. Он понял, что сейчас не до него.

Машина мчалась, вспарывая густой туман лучами мощных фар, мчалась так уверенно, что Александру стало ясно: не будь фар, все равно водитель знал дорогу так, что не снизил бы скорости.

Наконец где-то остановились. Из тумана выскочил сержант и начал доклад.

Александр понял, что нарушитель, воспользовавшись туманом, перешел границу и, сумев преодолеть заграждение, двинулся в горы. Уйти он не может — весь район оцеплен, ведется преследование. Поступил приказ начальника отряда: во что бы то ни стало задержать нарушителя живым. Это имеет огромное значение. Начальник отряда особенно подчеркнул: во что бы то ни стало задержать живым. А нарушитель, судя по всему, очень опытный. Он ловко сумел миновать все препятствия и, только когда преодолевал заграждение с шестом, был засечен. Раз опытен — значит вооружен и будет защищаться. На след его уже напали и преследуют сержант Ветров и рядовой Золин, с ними собака Рекс.

«Ветров, — соображал Александр, — перворазрядник по гимнастике, собирается после демобилизации в институт физкультуры, Золин — имеет третий разряд по лыжам, второй по бегу. Да, нарушителю нелегко будет уйти. А если начнется перестрелка?»

Дальше машина идти не могла. Начальник заставы и группа пограничников быстро двинулись вслед за нарядом Ветрова, в свою очередь идущего по следам нарушителя. Александр еле поспевал за капитаном.

Шли долго. Час, два. Пот заливал Александру глаза, он спотыкался. Мысли беспорядочно скакали в голове. Вот она, пограничная служба, вот для чего тренируются. Идут, словно первый километр, а ведь автоматы, снаряжение, сапоги... Это он в тренировочных брюках и в легких кедах. Хорошо, что прямо с зарядки: легче идти. Александр — мастер спорта, и выносливости он на тренировках уделяет достаточно внимания. Но еще несколько километров такой гонки, и он высунет язык.

Неожиданно вдали прозвучали выстрелы, раздался пронзительный собачий визг, снова выстрелы.

Белов побежал, пограничники, расходясь цепью, тоже.

Минут через пятнадцать, когда Александру казалось, что у него уже не хватает дыхания, весь отряд сбежал с холма в глубокую балку и остановился. Тяжело дыша, отирая пот, Александр смотрел вокруг. Первое, что он увидел, был нарушитель — настоящий гигант. На голову выше его, Александра, с выпуклой грудью, могучими плечами. Он был в черной кожаной куртке, высоких сапогах. Один рукав был разорван, из раны текла кровь. В руку, видимо, вцепился Рекс. Сейчас собака лежала мертвая. Нарушитель, опустив глаза, стоял неподвижно, заложив руки за затылок. На скуле синел огромный кровоподтек. Прямо перед ним, метрах в трех, стоял Золин, держа палец на спусковом крючке автомата. Ветров сидел в стороне и деловито перевязывал простреленную ногу. У него был такой вид, словно он просто перематывает портянку.

Увидев подошедшего начальника заставы, Ветров хотел было встать, но капитан махнул рукой. Он опустился возле раненого на корточки и осмотрел рану. Потом встал, облегченно вздохнув.

— Слава богу, в мякоть. Докладывайте.

— Вот залег, товарищ капитан, за тем камнем, — докладывал Ветров, пока один из подошедших пограничников доканчивал ему перевязку, — и давай стрелять. Понял, гад, что не уйти. Я «сдавайся!» кричу, а он знай, подлец, стреляет. Ну мы подползли как можно ближе с двух сторон. Рекса спустили. Пока он с собакой схватился, мы к нему. Убил-таки Рекса, сволочь. Я, товарищ капитан, честное слово, чуть его на месте за это не пришиб, вон фонарь так и светит. Такую собаку убить!..

— Погоди, погоди, Ветров, — перебил начальник заставы, — тебя-то как ранило?

— Да что меня! Подбежали, он еще успел одну пулю выпустить. Вот в ногу попал. Тут я его и огрел автоматом, взял на прием, мы ведь тоже самбо учены. — Ветров подмигнул Александру и сразу помрачнел. — Ведь какая была собака! Вы знаете, товарищ капитан, ну как человек...

Ветров был подавлен горем.

Александр снова, уж который раз на заставе, не уставал удивляться. Ему казалось, что задержание опасного нарушителя (уж хоть в этом не было сомнения — нарушитель действительно был, видимо, опасным) должно быть полно невероятного драматизма. А никакого особенного драматизма он как-то не видел, вернее, не чувствовал в поведении этих людей. Ветров, словно сам только что не подвергался смертельной опасности, сокрушался о гибели Рекса. Казалось самым страшным, что сделал диверсант, было убийство собаки. Капитан Белов, убедившись, что рана не опасна, уже шутил: «Ничего, Ветров, еще чемпионом по гимнастике станешь!»

Не было никакого нервного возбуждения, суеты, криков. Все делалось спокойно и споро. Люди занимались своей профессией. Может быть, ловить убийц и подвергаться смертельному риску — и не совсем обычная профессия, но у них была именно такая, и они занимались ею аккуратно и добросовестно.

На заставе уже ждал начальник отряда. С полковником приехали еще офицеры. И только тут Александр понял, что попытка нарушить границу — дело действительно редкое и необычное.

В конце концов отчаянно протестовавшего Ветрова увезли в санчасть, а нарушителя — в штаб. С полковником поехали капитан Белов и Золин и еще двое пограничников, участвовавших в преследовании.

А через три дня Александр уезжал домой. Он увозил с собой большую корреспонденцию «Часовым ты поставлен у ворот...» о подвиге сержанта Ветрова и очерк о спорте на границе. А главное, как справедливо предупреждал его мудрый Елисеич, «материала на полжизни».

И еще что-то. Александр сам не мог бы сказать, что именно, но в его душу вселилось смятение, какое-то новое, еще очень неясное отношение к спорту. Словно что-то было раньше не так. Но он еще не мог ясно разобраться в своих мыслях, а если честно признаться, не хотел. Гнал их от себя.

Провожали его все свободные от наряда и сна пограничники. С Павлом Матвеевичем обнялись.

— Мне теперь тут скучно будет без вас, — с искренним огорчением сказал капитан на прощание.

— Я этих дней никогда не забуду, Павел Матвеевич, вы даже не представляете себе, сколькому я здесь научился.

Александр был тоже искренен. Но ему не хотелось еще признаваться самому себе, чему он научился. В штабе отряда полковник весело сказал:

— Ну, товарищ Луговой, вы на нас жаловаться не можете: все условия вам создали, даже диверсанта поймали специально для вас.

Александр поблагодарил:

— Я пока не великий журналист, товарищ полковник. Но уж в свои очерки о заставе я вложил все, чем владею. Как опубликуют, сразу пришлю.