Краудер немного смягчил свой ледяной тон.

— Значит, ваш сын знал и Клейвера Уикстида? — поинтересовался он.

Господин Картрайт взял себя в руки и, подняв глаза, удивленно пожал плечами.

— Да, знал, — впрочем, в письмах Тома он упоминался лишь однажды. Полагаю, мой сын не любил господина Уикстида. Том считал его шпионом. Говорил, что солдаты не доверяли ему, так как он всегда все записывал в книжечки с кожаными переплетами. Он и теперь так делает. Я достаточно часто видел, как он пишет в «Медведе и короне», поставив рядом свой бокал. Хотя нынче он больше времени проводит в замке, не то что в первые дни. Даже капитан Торнли в последние месяцы редко появляется у нас. — Картрайт нахмурился. — Не то чтобы Уикстид потрудился хоть раз поговорить со мной о Томе. Вероятно, он и не понял, что между нами существовало родство. Он заботится лишь о себе и своем положении.

В голосе лавочника слышалась горечь. Харриет глотнула лимонада.

— Кажется, господин Торнли доверяет вам больше, чем своему управляющему, я имею в виду, что с просьбой касательно Брука он обратился именно к вам.

Погрузившись в раздумья, господин Кратрайт почесал шею чуть ниже уха.

— Ох, госпожа Уэстерман, не знаю уж, могу ли я так сказать. Вероятней всего, капитан Торнли просто вспомнил, что как-то в разговоре я упоминал о Бруке или о ком-нибудь подобном.

Харриет кивнула. Краудер склонил голову набок.

— Вы видели Брука, когда тот направлялся на встречу с господином Торнли?

Картрайт вздрогнул.

— Видели? Скажите же нам, господин Картрайт! — нетерпеливо потребовала Харриет.

Лавочник огляделся — судя по виду, он сильно нервничал.

— Разве это имеет значение? Коронер сказал, что его убил вор, прибывший из Лондона. Давайте оставим это.

— А сиделка Брэй?

— Как говорят, это было самоубийство. Несомненно. Разумеется, она была угнетена постоянным присутствием возле лорда Торнли, и, если она решила сжечь свои бумаги, прежде чем совершить столь отчаянный шаг, почему бы и нет?

— Господин Картрайт, что бы ни говорили, я скажу вам: эту несчастную женщину убили, и это так же верно, как то, что я сижу перед вами, — сообщила Харриет торговцу. — Это убийство наверняка связано со смертью Брука, понимаете? Вероятно, вы правы — ваша встреча с Бруком, состоявшаяся до его смерти, не имеет значения, но, прошу вас, расскажите нам обо всем, что знаете. Слава Богу, если я не права, однако я не могу спокойно спать в своей постели и думать о своем мальчике, сестре или резвящейся малышке, подозревая, что здесь могут твориться темные дела. Вы добрый человек и отец. Вы бы чувствовали то же самое, разве нет?

Обращение к Картрайту как к родителю и покровителю оказалось мудрым шагом. Вздохнув, он поглядел на свои колени, после чего, похоже, решил заговорить.

— Я видел Брука, когда тот направлялся в город, и говорил с ним.

— А вы не заметили — кто-нибудь шел за ним по дороге? — осведомился Краудер.

— Нет, сэр. — Картрайт грустно взглянул на анатома. — Боюсь, что нет.

Краудер и сам слегка огорчился.

— И что же произошло между Бруком и вами?

— Он окликнул меня на окраине городка и поблагодарил за то, что я раздобыл ему работу. Казалось, он был очень доволен собой. — Умолкнув, Картрайт виновато огляделся. — Он показал мне перстень, сказал, что взял его, пока семейство навещало соседей. Это доказывает, что он мог похваляться кольцом где угодно и перед дурными людьми, верно?

— Он говорил вам, каким образом раздобыл перстень? — спросила Харриет так мягко, будто пыталась вытянуть нитку из очень тонкого волокна.

Перестав разглядывать колено, Картрайт кашлянул и лишь после этого ответил:

— Сказал, что украл его из бюро того человека, Александра, из его гостиной.

Краудеру показалось, что язык у него во рту распух и отяжелел.

— А он сказал вам, где живет Александр?

Картрайт выглядел глубоко подавленным.

— Он записал адрес на клочке бумаги, — пробормотал торговец.

Харриет резко подняла глаза и поймала взгляд Краудера.

— Он помахал им у меня перед носом, говоря, что получит за это деньги, — продолжал Картрайт. — Сказал, что это лучше любого банковского билета. Я очень старался припомнить адрес. И говорил капитану Торнли, что пытался это сделать, но ничего не получилось. Луговая улица, возможно… Однако я не уверен.

Краудер ощутил, как тяжело ухает сердце в его груди. Харриет облизнула губы.

— Что-нибудь еще, Джошуа? Он что-нибудь еще говорил об Александре?

— Только то, что отыскать его было дьявольски сложно. Другое имя, другое положение. Брук считал, будто больше никто в Лондоне не смог бы этого сделать, да и ему просто повезло. Сказал, будто ему помог мой намек на то, что Александр без ума от музыки и что сначала он пошел по этому пути. А я рассказал ему все, что знал об Александре, — о его внешности, больной ноге и прочем. Все решилось благодаря этому, а еще благодаря какому-то ребенку, попавшемуся ему по дороге и приведшему в нужное место. Брук считал себя очень находчивым еще и за то, что прихватил с собой набросок герба Торнли. — Торговец поднял глаза на собеседников. — Было уже поздно, так что он двинулся дальше. Я никогда не видел человека, который был бы так доволен собой.

— Он шел пешком? — спросил Краудер.

— Да. В Пулборо он наверняка прибыл на дилижансе. — Человечек снова оглядел гостей. — Я не знал, что мне сказать на слушании. Меня ни о чем и не спросили. Потом я сказал об этом господину Хью, хотя, кажется, это было жестоко, к тому же все время с ним рядом был Уикстид. Похоже, ничего, кроме горечи, это делу не прибавило. Как бы мне хотелось яснее восстановить в памяти эту бумагу!

Краудер моргнул, глядя на Картрайта поверх сложенных домиком пальцев.

— Наш разум таинствен, господин Картрайт. Постарайтесь не загружать его слишком сильно. Приступая к своим ежедневным обязанностям, то и дело вызывайте в воображении встречу с Бруком. Наверняка вам известно больше, чем вы думаете.

Картрайт с надеждой поглядел на анатома.

— Вы так считаете, сэр?

— Подобное не раз происходило раньше.

— Как отрадно было бы помочь капитану! Я поступлю так, как вы советуете.

Вскоре после этого гости покинули лавочника с должными любезностями и предупредительностью. Обернувшись, Краудер увидел Картрайта, в раздумьях стоявшего у двери, до которой он проводил посетителей. Его глаза навыкате уставились в землю, а губы слегка шевелились — так он пытался восстановить утраченные обрывки воспоминаний; казалось, теперь только они связывают Александра с Хартсвудом.

На обратном пути до Кейвли-Парка госпожа Уэстерман погрузилась в раздумья. Краудер же оглядывался по сторонам, рассматривая густые отяжелевшие кусты, коим придал солидности новый рост, кисти дикой моркови и кудряшки белого вьюнка. Он вдруг подумал: а процветают ли под присмотром нового хозяина земли, которыми он когда-то владел? Анатом так и не встретился с человеком, купившим поместье. От своего бывшего поверенного Краудер знал, что пивовар, сколотивший состояние и выдавший дочь за лорда, желал получить в собственность часть удобно расположенной земли. Поверенный даже процитировал его: «Истинный англичанин никогда не сочтет себя по-настоящему счастливым, пока не приобретет кусок земли, при помощи которого сможет прокормить детей». Краудер с радостью избавился от имения. Оно да и титул тоже не должны были принадлежать ему, пока не повесили его старшего брата. Этой земле нужен был хозяин получше, она стала бы процветать в руках сведущего человека, а вовсе не представителя его рода.

Внезапно Краудер понял, что они свернули и приближаются к рощице, где обнаружили тело Брука; он поглядел на свою спутницу, пытаясь понять, случайно ли она направилась туда или эта прогулка была задумана специально. Харриет поймала взгляд анатома и поняла его вопрос без всяких слов.

— Я задумалась о том, можем ли мы узнать еще что-нибудь, посетив место первого убийства. Ведь если бы не Рейчел, мы бы не увидели у ведьмовской хижины оставшийся от писем пепел.