— Перепрошую красно паненку. Не скажете, котра година?
Парень стоял теперь у нее на дороге, руки в карманах, ноги чуть расставлены — так готовятся нанести удар.
— У меня нет часов, — ответила Ива.
— По-москальскому заговорила, сволочь? — яростно зашипел парень. — Не узнаешь?
Он стоял теперь совсем близко к Иве — глаза в глаза, — а она по-прежнему не узнавала его и от этого колебалась: кто? откуда? почему встал у нее на пути? Медленным шагом протащились мимо два старика, и незнакомец сказал так, чтобы они слышали:
— Не гнивайся, серденько, з ким не бувае, ти ж знаешь, що по-справжньому кохаю тильки тебе…
Старики, видно, в своей жизни не первый раз видели ссорящихся влюбленных, и обошли их стороной: милые бранятся — только тешатся.
— Я тебя, суку, еще днем заметил, тогда бы и прикончил, только народу много было…
Парень зорким взглядом охватил кран бульвара — парочки уже ушли, было пустынно и холодно.
— А ты меня ни с кем не путаешь? — спросила Ива.
— Не-е-ет, — торжествующе сказал парень. — Не путаю. Я тебя хорошо запомнил, хоть и видел один раз.
— Сядем, — сказала Ива. — Вот скамейка. Сядем, ради бога. — Она повернулась к парню спиной, чувствуя, как ноги налились чугуном, пошла к скамейке. «Ему еще что-то надо мне сказать, иначе бы выстрелил без предисловий. Любитель мелодрам. А может, время тянет, чтоб не кинулся вслед случайный прохожий? Я его никогда не видела — это точно. Кто же он? Вдруг ошибусь? Вдруг свой? Еще раз гляну — может, вспомню…»
Вот и скамейка уже рядом. Парень тяжело дышал, смотрел торжествующе, как смотрели много веков назад степные наездники на брошенных под копыта скакунов полонянок. Он все еще держал руки в карманах полупальто — один из них провис под тяжестью металла.
— Хочешь шубу? Возьми и уходи! — Ива стала поспешно ее снимать. Но один из крючков не поддавался. Тогда девушка рванула шубку — треснули застежки, скомкала мех в сверток, протянула парню: — Возьми…
— Вот такой я и хотел тебя видеть, — злорадно сказал тот, — чтоб испугалась. — Он выпрямился, будто хотел стать выше ростом: — Именем погибших, кровь за кровь…
Глухо, почти бесшумно хлопнул выстрел. Парень пошатнулся. Ива толкнула его в грудь — он опустился, будто сел, на скамейку. Старички, ушедшие совсем далеко, оглянулись, им показалось, что треснула на морозе ветка. Они увидели — влюбленные так и не доссорились: она стояла, он сидел на скамеечке, откинувшись на крутую спинку. «Ну и молодежь пошла, — сказал один из них, — чтоб в наше время кавалер сидел, если паненка стоит…» «Никогда в жизни, — горячо поддержал его спутник, — мы знали, что такое вежливость». Они ушли дальше, в синюю темень.
Ива развернула шубку, выдернула из меха браунинг, морозный воздух запах дымком пороха. «Не забыть портфель. Не оставить никаких следов. Идти не домой — вдруг кто-то видел. В центр — с автобуса на автобус… Нет, не годится — на одежде кровь, пуля оставила след на шубе… Тогда в парк — там на аллеях легче заметить слежку… Какой недоумок сунул мне этого молокососа поперек дороги? Свои, чужие? Идиот, сам себе выбрал смерть».
…Она пришла домой под утро, всю ночь петляя по городу, обходя редких прохожих. Миновала свой дом, убедилась — все спокойно. Направилась к подъезду, прижимаясь к стене, пригибаясь под окнами: никто не должен видеть, что она возвратилась так поздно. Оксана ахнула.
— Хотели арестовать?
— Да нет, ворюга какой-то на шубку позарился…
— Ранил?
— Нет. Сам нарвался на пулю.
Ива погладила золотистый мех шубки, взяла нож, протянула край мехового пласта Оксане: «Держи». Под охи и ахи подруги она кусок за куском отправила шубку в огонь.
— Психопатка! Зачем?
Ива почти без сил рухнула на кровать.
— Прикрой чем-нибудь. Жалко, конечно, но он там лежит — на бульваре. А это улика: дыра от пули. Мне жизнь дороже тряпок. Скажу Сороке, пусть компенсирует из своих фондов — пострадала на тяжелой работе…
— Ты еще шутить можешь?
— Пытаюсь… — Ива уткнулась лицом в подушку, плечи ее вздрогнули, она расплакалась.
Минувшей ночью на Советском бульваре выстрелом в упор был убит неизвестный гражданин. Убийство произошло вскоре после полуночи, когда на бульваре не было прохожих и гуляющих. Найти свидетелей и очевидцев убийства путем опроса населения близлежащих улиц не удалось. Судя по характеру, выстрел был произведен из огнестрельного оружия мелкого калибра, может быть, спрятанного в одежде, что приглушило звук. Гражданин Квасик В. М. и гражданин Соколовский С. П. показывают, что незадолго до убийства видели на бульваре молодую пару, которая ссорилась на семейной почве. Более точных сведений дать не могут, так как не обратили внимания на их внешность, а только на то, что мужчина сидел, а женщина стояла, что к делу не относится. Документов при убитом не оказалось, личность не установлена. Труп отправлен в городской морг. Мною приняты меры для опознания убитого.
Резолюция на рапорте: «Выделить оперативную группу в составе… принять все меры для поимки убийцы».
Вторая резолюция, появившаяся на рапорте через несколько дней: «Все документы и материалы по данному делу переданы в Управление Министерства государственной безопасности. В связи в этим розыск убийцы прекратить, оперативную группу расформировать».
В дороге всякое бывает
Ива снаряжалась в дорогу основательно. Она перерыла шкаф с одеждой и осталась недовольна: многочисленные кофточки, блузки, костюмы никак не подходили для длительного путешествия.
Пришлось обратиться к всемогущему Стефану. Поскольку Ива собиралась в поездку легально — для розыска родственников, она сказала Стефану, что намерена поездить по краю, если будет возможность — поохотиться, посмотреть, как живут люди.
Широкоплечий Стефан понимающе кивал:
— Без родственников одной трудно. Поищите, может, и найдете кого-нибудь…
— Но не могу же я поехать в этой юбчонке, — Ива пренебрежительно указала на модную расклешенную юбку, в которой ходила в институт.
— Да, такие наряды только для города, — согласился Стефан.
Разговор этот происходил на квартире у Ивы. Оксана была дома, гремела посудой на кухне, но Ива могла спорить, что подруга ловит каждое слово.
— Есть что-нибудь более подходящее? — уже раздраженно спросила Ива.
— Скромный костюм для охоты и прогулок… — прикидывал вслух Стефан.
— Наоборот, мне хотелось бы иметь костюм модный, броский. Мне идут яркие тона. И кроме того, я не собираюсь каждый год приобретать такие вещи — не миллионерша.
— Ива, — вмешалась Оксана, — Стефан прав: в наше время лучше быть неприметнее, одеваться попроще…
— Ничего вы не понимаете! — Ива капризно прикусила губку. — Могу, конечно, и ватник надеть, только первый же селюк скажет: «Что это городская девка так нарядилась? От кого скрывается?» А мне скрываться нет смысла — дело у меня вполне законное и благородное.
Она почти размечталась:
— А вдруг найду родственников? Пусть посмотрят, какая я красивая…
Стефан умел понимать неожиданные желания своих красивых клиенток. Но вместе с тем он привык относиться к своему делу весьма серьезно. Уточнив, что именно хотелось бы иметь Иве, прикинул, как быстро может выполнить заказ.
— Есть у меня один знакомый мастер. Если хорошо заплатить, дня за три все сделает.
Стефан назвал большую сумму. Хозяйственная Оксана всполошилась.
— Да за такие деньги можно принцессу одеть…
— Паненка Ива у нас красивее принцессы, — гордо отпарировал Стефан.
У него было правило: никогда не уступать своим клиентам в цене. Сумма названа, можешь заплатить — хорошо, нет — будем говорить о «товаре» попроще. «Каждый варит свою юшку», — говаривал предприимчивый молодой человек. Но сделка намечалась выгодная, и Стефан постарался задобрить подругу Ивы. Порылся в портфеле, извлек пару тонких чулок, немножко торжественно вручил Оксане: