— Кто вывинтил взрыватели?

— Какие взрыватели? Спал я. Кому приказали, у того и спрашивайте.

— Пообещали тебе жизнь сохранить эмгебисты? В обмен на архивы? Или на меня? Может, ты и Дубровника под пулю подвел?

— Жизнью своей не торгую! — презрительно процедил Чуприна. — Сами отучили беречь свое життя и чужое!

Рен вырвал из-за Романового пияса «парабеллум», швырнул его в дальний угол.

— Шагай из бункера!

Проводник взял автомат, щелкнул предохранителем, повесил на грудь.

Вход в бункер — круглый металлический люк, вроде тех, что на канализационных колодцах. Закрывается массивной крышкой. Когда крышкой не пользуются, на ней растет разлапистый куст, маскирует вход. Его можно сдвинуть в сторону или, наоборот, «посадить» точно на чугунную плиту, прибросать снегом, и первая же метель заметет, запорошит все следы.

Сейчас люк отброшен — лагерь глубоко в лесах, и каждый, кто попытается к нему подобраться, напорется на мину еще на дальних подступах. Они стерегут логово — эти деревянные коробочки, прикрытые снегом, — лучше всяких часовых. Но и охранение тоже выставлено: на высоких соснах устроены несколько гнезд для наблюдателей.

Чтобы выбраться из бункера, надо подняться по лесенке, как в погребе, протиснуться в узкую круглую дыру.

— Давай, давай! — подтолкнул проводник Романа автоматом.

Интересно, куда поведет? К схрону с архивами? Зачем? Тогда подальше от бункера — дальним эхом откликнется в соснах автоматная очередь, станет одним жильцом меньше на белом свете? Но если отойдут от лагеря, сразу увидит Рен разрытый снег, свежеприсыпанные ямки — там, где были мины. Еще днем, как и договаривался с Ивой, расчистил Роман тропу, повывинчивал взрыватели у чертовых игрушек. По этой тропе скоро пройдут оперативные группы.

Роман поднялся по ступенькам лесенки, услышал сзади тяжелое дыхание Рена. Не бережется проводник, ой не бережется. Уверен, что сломил тогда, в далеком селе, Романа, навеки поселил в его душе веру в свое могущество. И страх… А может, думает, что сын на батька руку не поднимет? Хватило у Андрея сил лишь на то, чтобы принять Тарасов удар… Только Андрей действительно изменник был, променял Украину на паненку, и карал его Тарас не одной отцовской волей — именем родины…

Ива говорила: будешь колебаться — погибнешь. Как только выберутся из бункера, дальше что ни шаг — все к смерти. Потом соберет Рен «боевиков», ткнет автоматом в распростертого на снегу Романа, сурово скажет: «Дурную траву с поля…» И добавит что-нибудь вроде: «Сына не пожалел — был он мне как сын…» И будут хлопцы покорно бродить за Ре-ном по лесам — никому неохота вот так падать в снег. А по бандеровским схронам пойдет гулять еще одна легенда о «железном Рене», не знающем, что такое жалость. Из всего умеет извлекать выгоду хозяйственный Рен.

Роман подтянулся на руках, выбросил тело из люка. Солнце уже почти село, еще несколько минут, и наступит темнота. Потом придет Малеванный. Он будет идти по тропе, которую приготовил для него Роман. А на стежке тон снова будут мины. Жаль, погибнет такой хороший парень…

Голова Рена показалась из бункера. Отяжелел проводник, квадратные плечи с трудом протискиваются в отверстие.

Роман решился. Он ударил ногой по подпорке, удерживающей массивную крышку. Литая из чугуна плита опустилась на голову проводника. Роман открыл ее и прыгнул в бункер. Проводник, оглушенный, лежал у лесенки, разбросав руки. Роман вырвал из безжизненных рук автомат, пистолет, оттащил тело в сторону.

Послышались голоса — к бункеру шли. Роман даже знал кто: те двое, которых посылал Рен заминировать схрон с архивами. Выполнили приказ проводника и теперь шли доложить. Заглянут в бункер — все: пришибленного Рена спрятать некуда. Роман высунулся из бункера.

— Все в порядке, хлопцы? — спросил спокойно.

— Сделали! А где проводник?

— Отдыхать лег. Велел не тревожить.

— Или он сдурел, или ты! По лагерю чекистская зараза шляется, взрыватели повывинчивали, а он почивать вздумал. Нашел время! — Высокий бандеровец, Роман его хорошо знал, впрочем, как и всех в этом лагере, решительно направился к бункеру. — Пусти к Рену!

— Стой! — все еще надеясь, что они отвяжутся, крикнул Роман. — Сам доложу!

— А иди ты, хлопче, к… — люто выругался высокий. — И мы язык не проглотили…

Они были уже метров за десять.

— Стреляю! — предупредил Роман.

— Он воно що! — понимающе процедил бандеровец. И внезапно упал в снег, срывая автомат с плеча.

Роман нажал на спусковой крючок первым…

— А ну, хлопцы, бегом! — скомандовал начальник райотдела. — Черт знает, что у них там творится!

Он вслушался в треск автоматных очередей.

Стрельба шла беспорядочная, очереди частили, перекрывая одна другую, лес раскатывал их звонко по полянам. Вот ухнула, будто лед на пруду раскололся, граната.

Учитель недаром прошел войну. Он быстро отличил, что один автомат — у каждого оружия свой «голос» — бьет через равные промежутки, скупо к экономно, короткими очередями.

— У твоего Чуприны какая «машинка»? — спросил майор на бегу у Малеванного.

— Немецкая.

— Похоже, он отбивается.

Вытянувшись цепью, по лесу бежали солдаты, бойцы истребительного отряда.

Быстро темнело, и пробиваться сквозь густую чащу было трудно. Мешал глубокий, протаявший за день, ставший вязким снег. Малеванный путался в полах длинной шинели и проклинал себя, что не надел ватник — показалось неудобным перед солдатами. Автомат он держал в руке, готовый стрелять немедленно, по первой же подозрительной тени.

Он с тревогой думал, что вот сейчас наступит в лесу тишина, это значит — не выдержал Роман боя, прикончили Романа. Жаль хлопца, только начал он нащупывать свою дорожку в честную жизнь.

«Боевка» Рена вместе со штабом насчитывает десяток человек — так говорил Чуприна. Один против десяти…

— Внимание! — поднял руку Учитель. И Малеванному: — Уже близко дозор бандеровцев. Иди!

Лейтенант и еще двое солдат ушли в темноту. «Хорошо ходят, — отметил одобрительно майор. — Ни звука…»

— Тропа есть, — доложил вскоре Малеванный. — Дозор покинул вышку, наверное, побежали в лагерь на выстрелы.

Теперь шли медленно, посматривая под ноги. Наткнулись на первую чуть прикиданную снегом ямку. Малеванный осторожно разбросал снежок — пусто.

— Мины сняты! — обрадовался он. — Молодец Роман!

Автоматы стучали совсем рядом.

Вся операция была продумана заранее до деталей. Майору не надо было отдавать новых приказаний. Он только следил, чтобы все шло так, как рассчитывали.

Солдаты и «ястребки» начали окружать плотным кольцом поляну. На рукавах у всех белели повязки — чтоб не перестрелять в темноте друг друга. На оцепление поляны отводилось двадцать минут. Майор уже поглядывал нетерпеливо на часы, когда наступила тишина. «Доконали хлопца!» — пронеслось в голове. Майор поднял ракетницу, и бледный свет вырвал из темноты черные фигурки людей, сбившихся в кучу.

— Сдавайтесь! — крикнул Учитель.

В ответ снова заработали автоматы. Но их тут же перекрыли гранатные взрывы — вспышки больно ударили по глазам. И все было кончено.

Краевой провод перестал существовать.

Майор и Малеванный вошли в бункер проводника. Роман попытался встать, но тут же бессильно упал на земляной пол.

— Он меня в спину, гад, — прошептал еле слышно.

Майор кивнул. Ему не надо было объяснять, что тут произошло. Проводник очнулся в разгар боя Романа с «боевкой» и выстрелил ему в спину — по старенькому кожушку парня расплылось бурое пятно.

— Врача, быстро! — распорядился он.

Рен не ушел далеко. Его нашли среди других бандеровцев, разбросанных гранатными взрывами по поляне. Наверное, выстрелив в спину Роману, он кинулся к тайнику с архивами — и не добежал…

У бункеров встретились несколько человек, от усилий которых, храбрости и умения зависел исход всей операции. Начальник райотдела — Учитель… Лейтенант Малеванный… Ива Менжерес… Майор Лисовский…