— Да… фотографии. И рост каждой укажите. Мне ничего особенного не нужно, просто красивая, элегантная. Нет у меня никаких особенных предпочтений…

Я слушала его, но притом пыталась отыскать нужную информацию. Красного флажка нет — и то счастье. И он не требует кого-то конкретного. Вообще ничего не требует, само обаяние! Я перекинула мобильник в другую руку, а правой вбивала в поиск номер телефона. Да, похоже, этот клиент обращается во второй раз, в заметках никаких особенных проблем не обозначено, кроме имени «Алексей». Это значит, что полгода назад девочка вернулась живой, здоровой, плату получила и никаких сложностей не возникло. Я перещелкнула на файлы Ларисы.

— Алексей ведь? У меня указан ваш мейл. Через пять минут загляните в почту. Если вдруг что-то не устроит, то перезвоните — обещаю, вы будете довольны.

Заканчивала я абсолютно уверенно. Итак, Алексей — хороший клиент, похоже, что довольно молодой. Он в прошлый раз Татьяне не сразу открылся, что любит секс пожестче. Причем сам предпочитает роль подчиненного. Девочка, конечно, отыграла, как умела, но это не ее профиль. Из-за стеснительности или боязни огласки Алексей в заказе о таком предпочтении не упоминает. А проблема его и вовсе не проблема: ему нужна госпожа, но не открытый доминант с плетью, а та, которая диктовать условия начинает только в спальне. Он очень заинтересован в том, чтобы его пристрастие не выпячивали. Даже у меня, ничего в этом не понимающей, не получилось его осудить: мало ли, что человеку для счастья нужно? А он такой вежливый, зарабатывает отлично — другие сюда и не обращаются, никого не насилует, не убивает, смущается, как подросток. Необычное желание не сделало в моих глазах его смешным или плохим. Но у клиента на этот счет может быть иное мнение.

Я нашла Ирэн в файле, сразу позвонила и объяснила ситуацию. В отправленном сообщении Алексею выслала только прайс и одну фотографию — худенькая, темноволосая, улыбающаяся Ирэн в коротком черном платье и высоких сапожках на шпильке. Ничего вызывающего, никаких намеков, если их только на уровне подсознания не искать. Зато если искать, то не пропустишь: Ирэн даже улыбалась на снимке так, как будто прямо сейчас готова зло усмехнуться. В ответ получила только число и дату встречи, без каких-либо пояснений. Отлично сработано! Я сделала вид, что не поняла его скрытой просьбы. Он сделал вид, что его тайна осталась тайной. Довольны все стороны, а особенно — Ирэн.

Гордая собой, я подпрыгнула на месте в желании тут же сорваться с отчетом к Вадиму Андреевичу. Пусть только попробует сказать, что я не справляюсь с работой и не разбираюсь в людях! В данном случае требовалась именно тактичность, а я в этом профи! Вовремя остановилась, ощутив холод, рассмеялась и вернулась в ванную. Теперь еще придется соображать, чем пол протирать.

Из комнаты вышла, уже высушив волосы и приведя себя в порядок. Вадима Андреевича не было, потому сама заглянула в холодильник, надеясь там отыскать остатки вчерашнего ужина. Не нашла и решили, что хозяин дома не обидится, если я позаимствую у него яйца и ложку растительного масла. Однако пока искала сковороду, он явился и сам. Я даже поприветствовать не успела, как он подошел и чуть наклонился. Взгляд на губы подтверждал его намерения. Дело даже не в том, что я была отчаянно против еще одного поцелуя, но сегодня я хорошо знала, чего делать не стоит. Снова оттолкнет, чтобы почувствовала себя оплеванной, или потащит в спальню, что еще хуже. Мне таких приключений не надо. Я толкнула его в плечо и отступила сама.

— Добрый день, Вадим Андреевич, — сказала как можно холоднее.

Ему что-то надо делать с этим прищуром — вот любая эмоция превращается в иронию! И не поймешь, что действительно на уме.

— Добрый. Сегодня я в опале? Так и думал.

— Думали? — не поверила я. — И типа разыграли проверку своих предположений?

— Можно и так сказать. Уверен, даже убедила себя, что больше ни-ни. А сейчас фыркнешь, чтобы скрыть смущение.

Ну, мне потребовалось приложить волю, чтобы не фыркнуть. Просто вздохнула и прищурилась. Научиться бы как он — на один глаз. Пусть тоже не понимает, что чувствует собеседник! Но у меня таких козырей не водилось, зато в арсенале имелось умение держать себя в руках и быстро успокаиваться:

— Не понимаю, о чем вы. Я хотела яичницу пожарить, можно?

Добилась только улыбки чуть шире.

— Наверное, мучилась до самого утра: ах, он такой сексуальный, что же мне, бедняжке, делать, чтобы принципы свои не нарушить, когда он весь из себя такой беспринципный?

— Ничего подобного, Вадим Андреевич. Вы яичницу-то будете?

— Отойди от плиты, камикадзе. Я пока не доверяю тебе настолько, чтобы позволять себе готовить. Может, хотя бы омлет? У меня ветчина где-то есть… — и шагнул к холодильнику.

Я покорно отошла и села за стол. Если человеку нравится готовить, то кто я такая, чтобы препятствовать?

— Вадим Андреевич, раз уж я здесь живу — в смысле, пока я здесь живу — нам нужно, наверное, обговорить правила? С Кириллом мы покупали продукты вскладчину и по очереди готовили.

— Угу. Как только у тебя будут деньги, начинай вкладываться. А пока я готовлю, ты убираешь и моешь посуду. Машина тебе в помощь. Больше от тебя ничего не требуется. Домработница приходит дважды в неделю, но она не заходит в личные комнаты.

— О… А может, я могла бы убирать…

— Не могла бы. Пусть работой занимаются профессионалы.

Показалось, что мое признание в неумении готовить распространилось на все. Хотя я и в уборке специалистом не была, но могла бы научиться! А он так отрезал, словно я даже не способна. Постаралась ответить без обиды в голосе:

— Зря вы так. Знаете, когда человек что-то делает, то не чувствует себя балластом, не считает себя обязанным. И потому самого себя воспринимать легче.

— А может, я хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной? Через несколько дней ты обживешься, привыкнешь, уже не будешь держать нос по ветру — в каком бы направлении бежать. И тогда мне не помешает твое чувство вины. Тоже, кстати, отличный способ управлять людьми — не проси ничего особенного, просто веди себя так, чтобы люди не забыли, что тебе обязаны.

— И почему я не удивлена? Я тогда лучше буду помнить, что вы меня сюда сами притащили — обманом, между прочим. И — чудо какое! — ни капли вины не остается.

— Жаль, — он с улыбкой выставлял на стол прозрачные чашки. — А я так надеялся, что тебе станет неудобно и просто физически понадобится меня хоть чем-то отблагодарить.

— Вряд ли.

— Еще придется купить тебе платье. По работе — не поведу же я тебя в ресторан в джинсах. А ты еще обиженного клиента должна охмурить. На хорошее платье ты вряд ли накопила, так что снова — или в долг, или в чувство вины. Деньги мне не особенно нужны, так что сама понимаешь, на что я рассчитываю.

Он шутил, я хоть и пыталась отвечать с серьезным видом, но понимала, что поддерживаю игривый тон:

— Покупайте. И никаких долгов или чувства вины! Это ведь вас, а не меня, джинсы не устраивают. Кстати, у меня только летние ботильоны и кроссовки. Не помешают сапожки — к платью, конечно.

— С ума сойти. И никакого чувства вины или хотя бы благодарности?

— Ни капли. Как только приедем домой, верну вам все вещи в целости и сохранности. Будете выдавать мне только по необходимости, как спецодежду.

— Ты просто перекрываешь мне кислород. Чем же мне еще тебя обязать?

— Ничем. А даже если обяжете, то я вспомню про этот разговор, и даже благодарность убью в зародыше.

— Это ты пока мой омлет не попробовала. Убийца зародышей.

— Готовите вы в самом деле превосходно.

— Не захлебнись слюной и благодарностью. А то я только этого и жду.

Я невольно рассмеялась. В принципе, вот такой флирт — мягкий, веселый — я вполне способна пережить. И настроение само собой поднимается. А может ли быть такое, что он осознанно про каждый свой шаг говорит прямо? Обескураживает этим, но заодно вооружает. Дает чувство безопасности. Не станет же человек всерьез воспринимать угрозу от того, кто открыто каждое желание озвучивает! Да еще и так объясняет каждый свой крючок, что на него попасться невозможно. Так есть ли вообще крючки, или мы просто играем в слова? Или это чувство безопасности и является самым главным крючком? Тогда вчерашний поцелуй был лишним — он шел вразрез с общей стратегией! Проще махнуть рукой, чем понять этого человека.