— О, Боже! Кто же знает, что он делает, пытаясь найти родственную душу?

— Ладно, тут ты права. Но я не хочу, чтобы тебе снова было больно, Кэйт. — Он сделал паузу.

Кэйт понимала, куда он клонит, и не хотела продолжать разговор. Ее последняя связь завершилась так неудачно, что она даже не знала, как бы она смогла пройти через это без поддержки Эллиота. Она отдала массу времени и чувств Стивену Каплану, и все напрасно. Она стала так подозрительна и недоверчива к мужчинам, что боялась даже признаться в этом. Что было хорошо в Майкле, так это то, что она могла полностью доверять ему. Он, возможно, не обладал веселостью и легким обаянием Стивена, но зато в нем чувствовались основательность, упорство и честность. По крайней мере, ей так казалось.

— Вот для этого ты и познакомишься с Майклом.

— После Стивена мне позволяют познакомиться с твоими новыми любовниками. Я был бы рад, если бы ты нашла своего единственного и сделала из него старого бойфренда.

— Ему тридцать четыре. Достаточно старый?

Эллиот закатил глаза.

— Я беспокоюсь за тебя.

Кэйт смотрела прямо на Эллиота.

— Этот — другой. Он защитил докторскую диссертацию по антропологии, и от него многого ждут.

— Ждут чего? Ты всегда считаешь, что они другие, что они многообещающие, пока они не надоели тебе, и тогда…

— Ну, хватит! — прервала Кэйт. — Я знаю одно: я не стану выбирать неудачника или победителя по образу и подобию моего отца. Да-да-да.

— Не забывай о своем страхе связывать себя обязательствами, да-да.

— Я повяжу тебя самого, если ты начнешь все снова. И как только тебе в тридцать один год удается быть одновременно и блестящим геем, и блестящим бакалавром — и однажды ты вдруг взял и связался с Брайсом. Бинго! С тех пор я переживаю, что не сделала это сама.

— Эй, я вовсе не хочу, чтобы ты связалась с Брайсом, — шутливо запротестовал Эллиот. — Мы оба строго моногамны!

— Не могу выразить тебе, какое я испытываю облегчение после этого, — парировала Кэйт. — Но не переноси свои страхи на меня. Так непросто найти добросердечного, надежного, умного, чуткого одинокого мужчину в Манхэттэне.

— Кому бы говорила! — воскликнул Эллиот. — Я перебрал почти всех парней на острове, пока не встретил Брайса.

— Попробуй не язвить, Эллиот. Я, например, очень стараюсь. — Она протянула руку и смахнула большим пальцем с его рта прилипший кусочек банана, а затем быстро поцеловала его в губы.

— Тебе и правда так необходимо быть геем? — она улыбнулась. Эллиот был для нее кем угодно, но не любовником. Иногда ей казалось, что именно это позволяет любить его так сильно. Эллиот был безопасен. В отличие от других мужчин в ее жизни, Эллиот мог всегда быть рядом с ней.

— А что подсказывает тебе, что я гей? — спросил Эллиот, широко и наивно распахнув глаза. — Это ваше профессиональное суждение, доктор, или так, догадка? Внешность выдает меня?

В действительности Эллиот не был выраженным гомосексуалом. Он не выглядел и не поступал подобно тем, кого бывшие бруклинские приятели Кэйт называли «голубыми». В отличие от большинства молодых нью-йоркских геев, он не гонялся за высокими стандартами журнала «GQ». Эллиот выглядел и вел себя как школьный учитель математики — нет, его внешний вид, подумалось ей с умилением, вызывал представление о нем как о классическом недотепе. Не хватало только треснувших очков, перевязанных тесемкой.

— И как только этот маленький чудак из Индианы сумел так приспособиться? — спросила его Кэйт уже не в первый раз.

Эллиот взял Кэйт за руку и, удерживая ее, сказал:

— Послушай, я тебе расскажу нечто, вынесенное мной из Индианы, о том, как войти в контакт со своими чувствами. — Он посмотрел на нее пристально и переспросил: — Ты слушаешь? Я не собираюсь повторять это.

Кэйт кивнула, и Эллиот продолжал:

— Я разобрался со своими подлинными чувствами, научившись скрывать их очень рано. Когда ты понимаешь, что выражение подлинных чувств может выпустить твое дерьмо наружу, ты учишься скрывать их и лелеять их внутри себя до тех пор, пока не найдется безопасное место, чтобы открыть их.

Он улыбнулся и слегка сжал руку Кэйт:

— Вокруг тебя и Брайса и есть то пространство, где я могу выразить их. И я не могу не пожелать нашим подопечным со временем найти такого же друга, а кому-то, возможно и любовника.

— Я понимаю тебя, — согласилась Кэйт, и ей снова подумалось о Брайане.

— Так что ты будешь делать теперь до ужина? Похоже, совершишь со мной прогулку до «Дин и Де-Люка»?

Кэйт проверила часы — она должна торопиться — и схватила свою сумку и хлопчатобумажный свитерок.

— Не могу. Я должна бежать. У меня встреча.

— Ты так рано встречаешься с Майклом? — спросил Эллиот удивленно. — У тебя свидание с ним перед тем, как он придет на обед с нами?

— Не с Майклом.

— У тебя назначено с кем-то еще до встречи с Майклом? И мне об этом не известно? — голос Эллиота срывался от обиды. — Как такое могло случиться? Обычно мы говорим шесть целых и четыре десятых раза в день лично и два целых и девять десятых раза по телефону. Свидание, о котором я не знаю, просто статистически невозможно.

Кэйт, закатив глаза, решила все же сжалиться над ним.

— Это всего лишь встреча с Биной. Барби сказала ей, что Джек наконец-то решит вопрос сегодня вечером — они идут в «Нобу», поскольку Джек хочет сделать для нее что-то особенное. Чтобы помочь ей подготовиться, я поведу ее делать маникюр, — она растопырила пятерню. — Пальцы должны смотреться красиво с кольцом, — добавила она с акцентом, подобным бруклинскому говорку Бины.

— Шутишь! И ты мне не сказала? — воскликнул Эллиот.

Она пожала плечами, повесила сумку на плечо и направилась к двери.

— Пожалуй, нет.

Эллиот следовал за ней к классной двери.

— Легендарная Бина и тугодум Джек наконец вместе.

— Да, свадебные колокольчики развалили мою старую банду, — сказала Кэйт. — Бай-бай, «бушвикские шавки». Только Банни и я еще не замужем, — она посмотрела на свои «Свотч», пытаясь скрыть досаду, которую вызывала эта мысль. — Пора.

— Где вы встречаетесь с Биной?

— В Сохо, — ответила Кэйт, толкая безопасную школьную дверь.

— Прекрасно. Мне как раз в ту сторону. Дай мне только собрать вещи.

— Забудь, — сурово парировала Кэйт.

— Нет, нет. Подожди! — просил он. — Мы можем вместе поехать в метро, и наконец-то я познакомлюсь с Биной.

Кэйт старалась сохранить спокойное выражение лица. Эллиот целый год вел кампанию, направленную на знакомство с ее старой бруклинской шайкой. Но Кэйт это было не нужно. Как она давала ему понять бессчетное число раз, сама идея ей была не по нраву. Все двенадцать лет, с тех пор как Кэйт ушла из дома, она пыталась выкорчевать мрачные воспоминания о своем бурном прошлом, и, хотя она по-прежнему близко дружила с Биной Горовиц и периодически виделась с другими прежними подругами, ей было ни к чему, чтобы они попали на глаза придирчивому Эллиоту.

Кэйт посмотрела на него и исчезла за дверью, крикнув напоследок:

— Тебе так же нужно познакомиться с Биной, как мне нужен еще один никчемный бойфренд.

Она уже чувствовала себя в безопасности, сбегая вниз по школьным ступенькам, когда вдруг обнаружила Эллиота за своей спиной. В нелепой шляпе, обхватив рюкзак одной рукой, он раболепно трусил вслед, напоминая своим видом Гручо в позе попрошайки.

— Ну, пожалуйста, — просил он, — это несправедливо.

— Печально. Просто печально. Как и многое в этой жизни, — сказала ему Кэйт, продолжая идти, пока он надевал на плечо вторую лямку рюкзака.

— Почему я не могу познакомиться с кем-нибудь из твоих бруклинских друзей? — вопрошал он. — Похоже, они так очаровательны.

Кэйт остановилась посреди школьного двора и обернулась к Эллиоту:

— У Бины бесспорно множество хороших качеств, но очарование не входит в их перечень.

Бина Горовиц была ее лучшей подругой с третьего класса и оставалась, так или иначе, самой надежной. Кэйт проводила у Бины все праздники и большую часть летних каникул отчасти потому, что дом Горовцев был так чист и содержался в образцовом порядке, а мама Бины была так добра, но в еще большей степени из-за того, что это позволяло Кэйт бежать подальше от квартиры, служившей ей домом, и от вечно пьяного отца.