— Замечательно, но не слишком хлопочи. Тереза похожа на дочку наших соседей. Она не принцесса с восточного побережья.

Дойдя до крайней степени волнения, моя мать все же нашла в себе силы сказать мне «до свидания».

Закончив разговор, я не сразу вернулся к работе, а продолжал в раздумье сидеть в своем кресле. Я знал, что мать всегда надеялась, что я женюсь на ком-нибудь из высшего общества, но я также знал, что она более спокойно чувствовала бы себя с Терезой, чем с какой-нибудь изысканной наследницей аристократического рода англосаксонских протестантов. Немного неудачно было, что Тереза полька, но как только мать познакомится с внуками, она забудет свои предрассудки, и, хотя я подозревал, что Тереза совершенно равнодушна к перспективе материнства, я был уверен, что она захочет иметь детей, как только поймет, что они не станут помехой ее занятиям живописью. Я намеревался нанять постоянную няню, так, чтобы Тереза могла заниматься живописью, когда ей будет угодно. Я знал, как для нее много значит ее живопись, и, кроме того, я полагал, что для женщины очень хорошо иметь хобби вдобавок к домашним заботам. Корнелиус недавно заметил, что после того, как два сына Алисии выросли, у нее появилась проблема, чем себя занять.

Меня окутало теплое чувство, когда я представил себе, как моя мать чистит-моет гостевую комнату. Я остался доволен, что порадовал ее.

Вздохнув, я вернулся к своим рабочим делам, и, надиктовав столько писем, сколько было возможно за оставшееся время, покинул здание банка и поехал с шофером к центру города, чтобы встретиться за ленчем с президентом «Хаммэко».

Ленч прошел успешно, но мое хорошее настроение было испорчено по возвращении в офис, когда Скотт сказал, что президент накануне встречался за ленчем с главным менеджером синдиката-конкурента.

— Негодяй! — вскричал я. — Выяснял нашу пригодность! Если он хочет принять сторону того, кто ему больше понравится, зачем нам принимать участие в этом проклятом конкурсном состязании? Он должен либо выбрать этот путь с ленчем, либо не видеть никого из конкурентов, пока не будут получены запечатанные пакеты с условиями контрактов. В наше время все неприятности с клиентами заключаются в том, что они думают, что они боги. Мне хочется смеяться, когда я вижу отчеты о текущем антимонопольном судебном деле, и читаю глупости, которые говорит прокурорский совет, о всемогущем заговоре банкиров инвестиционных банков, которые терроризируют крупный бизнес Америки. Вот тебе и раз! Мы боремся до смерти со своими соперниками, а прокурорский совет утверждает, что в инвестиционной банковской индустрии нет конкуренции! Порой я сожалею, что министерство юстиции не упоминало банк Ван Зейла в своем антимонопольном иске. Я бы сказал судье Медина пару интересных вещей!

— Не сомневаюсь, что ты это сделал бы, Сэм, — сказал Скотт, как всегда соблюдающий безукоризненную вежливость.

Я резко сменил тему.

Я дал Уайтмору свой частный номер телефона и попросил его позвонить мне немедленно, как только завтра во второй половине дня будет установлена их окончательная цена.

— Конечно, Сэм, никаких проблем... — Уайтмор выглядел бледным, но выдавил из себя теплую улыбку, и мы разошлись после продолжительного крепкого рукопожатия.

Когда я приехал домой, то позвонил Скотту. Как обычно, он заработался допоздна.

— Мы все назначили на завтра, — сказал я. — Уайтмор завтра «споет» все подробности окончательной цены наших конкурентов не хуже канарейки. Ты работаешь над последним рыночным отчетом?

— Конечно, — ответил Скотт.

Я повесил трубку.

Я захватил с собой домой досье «Хаммэко» и работал над ним до полуночи и, проработав все детали, вычислил наилучшую цену, которую мы можем предложить. Затем я пошел в постель и проспал несколько часов, прежде чем броситься в банк на окончательную схватку с конкурентами. Когда Скотт встретил меня в моем кабинете в восемь часов, мы пробежали вместе окончательный вариант рыночного отчета и уточнили найденную мной цену.

Утреннее совещание комитета по ценам синдиката состоялось в десять, а окончательное совещание было намечено на два. Я рассчитывал, что услышу новости от Уайтмора в три; это означало, что я смогу сделать все необходимые корректировки с комитетом, прежде чем в четыре часа нужно будет подавать нашу заявку с ценой. Это было напряженное расписание, и мои нервы были на пределе, когда я вел совещание по поводу окончательной цены и сделал сообщение о положении на рынке, включая обзор недавних сделок подобного размера, а также и тех пределов, в которых интерес инвесторов к этой сделке с «Хаммэко» был бы оправдан. Далее следовало решить, какова будет продажная цена выпускаемых акций и во сколько они обойдутся тому, кто будет их выпускать. Я прежде всего остановился на предложении, относящемся к «себестоимости денег», и мое предложение некоторое время обсуждалось всей группой, прежде чем после нескольких голосований удалось установить окончательные цены. Никто не ушел в последнюю минуту, и поэтому не было паники во время перераспределения долей.

— Хорошо, джентельмены, — сказал я под конец. — А теперь, если вы соблаговолите подождать несколько минут, я проконсультируюсь с моими источниками и посмотрю, не удастся ли мне раздобыть кое-какую неофициальную информацию. — Я обернулся к двум моим партнерам из кон-зала. — Вы можете взять ребят в седьмой номер и начать окончательное оформление бумаг. Я не думаю, что ожидаются большие исправления.

Я поспешил обратно в свой кабинет.

— Соедините меня с Уайтмором, — сказал я Скотту, как только закрыл за собой дверь, но Уайтмора все еще не было в его офисе. По-видимому, совещание по ценам наших конкурентов все еще продолжалось.

Я смешал себе мартини с джином «Бифитер», очень сухое, только со льдом и двумя оливками, и сел, попивая его и ожидая.

Красный телефон зазвонил.

— Новости есть? — спросил Корнелиус.

— Пока нет.

Зазвонил белый телефон. Это была моя частная линия. Я прервал разговор с Корнелиусом и схватил трубку.

— Сэм? — спросил Уайтмор.

— Давай.

Он сообщил мне новости. Я повесил трубку и смешал себе еще одно мартини, еще более сухое, затем позвонил Скотту.

— Зайди сюда.

Я позвонил в отдел синдиката на Уиллоу, 7.

— Оставьте все как есть. — Я выпил свое мартини очень быстро и только успел зажечь сигарету, как почти бегом пришел Скотт.

— Они нам сбили цену.

— Боже мой! Но как?

— В действительности им пришлось сократить рост. Для них нет иного способа достичь таких цифр и еще получить приличные барыши.

— Что мы теперь будем делать?

— Пойдем к Нейлу.

Мы побежали вниз. Корнелиус разговаривал с двумя своими помощниками, которых он немедленно отослал, увидев меня в дверях. Как только дверь закрылась, Корнелиус тревожно спросил: «Ну как?»