— Кто там?

— С вами все в порядке, синьора? — То был голос Нины. — Мне показалось, я слышала какой-то шум.

Мэри стиснула пальцы в кулак с такой силой, что ногти вонзились в ладонь, и заставила себя сказать как ни в чем не бывало:

— Тебе, наверное, почудилось. Я ничего не слышала. Иди спать.

— Хорошо, синьора.

На какое-то время все стихло, потом снова послышались шаги босых ног по полу, на этот раз удалявшиеся… Мэри повернула голову на этот звук. Ей казалось, что она видит идущую по коридору служанку, как будто у нее появилась способность пронзать взглядом стену. Ответила Нине она как-то машинально, желая получить передышку, чтобы собраться с мыслями. Молодая женщина глубоко вздохнула и затем подумала: надо что-то делать. Склонившись над телом, она еще раз на него посмотрела и содрогнулась. Потом она выпрямилась, подхватила тело под мышки и попыталась подтащить его к окну, чтобы выбросить на улицу. Едва ли она сознавала, что делает; скорее, просто повиновалась импульсивному побуждению как-то удалить труп из комнаты. Однако он оказался очень тяжелым. У Мэри вырвался болезненный вздох — она почувствовала себя всеми покинутой и даже не в состояний была теперь думать, что делать дальше. Потом вдруг ей пришло в голову, что отсылать Нину было чистейшей воды, безумием. Почему она заявила служанке, что все в порядке, когда в комнате лежал мертвец? Как ей теперь это объяснить? Зачем было ей говорить, что она ничего не слышала, если в ее комнате застрелился человек? Мысли об ужасе ее положения вихрем кружились в ее голове. Мысли о позоре. О всеобщем осуждении, которому она подвергнется. Что ей ответить, если ее спросят, почему он покончил с собой? Единственный выход для нее — сказать правду, но правда была ужасна. Как страшно было находиться в этой комнате одной и не иметь рядом никого, кто мог бы ей помочь, подсказать что делать! В безумной растерянности она почувствовала, что должна с кем-то посоветоваться. Помощь — вот что ей нужно. Да-да, помощь. От кого? От Роули! То был единственный человек, которого она могла об этом попросить. Мэри не сомневалась: если она позовет его, он придет. Она ему нравится, он сказал даже, что любит ее. Пусть человек он дурной, но все же в чем-то он неплохой малый; во всяком случае, способен дать хороший совет. Но час был уже слишком поздний. Можно ли надеяться, что ей удастся поговорить с ним сейчас, посреди ночи? Но не ждать же рассвета! И потом, хорошую идею надо проводить в жизнь сразу.

На столике у кровати стоял телефон. Номер Мэри знала, потому что Роули жил в том же отеле, где обычно останавливался Эдгар, а тому она часто звонила. Подойдя к столику, она набрала этот номер. Сперва трубку довольно долго никто не снимал; потом Мэри услышала, как кто-то отозвался по-итальянски. Это, очевидно, был ночной портье, ненароком задремавший на посту. Молодая женщина попросила соединить ее с Роули. Ей было слышно, как портье звонил ему по внутреннему телефону, однако долгое время трубку никто не брал. Мэри с ужасом подумала, что Роули, наверное, нет дома — он ведь мог, расставшись с нею, куда-нибудь пойти — засесть играть в карты или, чего доброго, подцепить, по своему обыкновению, какую-нибудь женщину и отправиться к ней. Когда она услышала его раздраженный сонный голос, у нее вырвался вздох облегчения.

— М-да, — буркнул Роули. — Кто там еще?

— Роули! — воскликнула она. — Это я, Мэри! У меня жуткие неприятности!

Она вдруг почувствовала, что он окончательно проснулся. Негромко хмыкнув, он сказал:

— Не слишком ли поздний час для всяких там неприятностей, а? Что у вас такое случилось?

— Не могу объяснить по телефону. Дело серьезное. Мне очень нужно, чтобы вы ко мне приехали.

— Когда?

— Сейчас. Сию же минуту. Ради всего святого, Роули, приезжайте как можно скорее!

Он услышал, как дрожал ее голос.

— Конечно, приеду. Не волнуйтесь.

Как приятно было услышать от него эти слова! Мэри положила трубку и попыталась прикинуть, через какое время он приедет. Отель был в трех милях от виллы, и дорога все время шла в гору. В этот час такси, пожалуй, не поймаешь. Если Роули придется идти пешком, он доберется через час. Но в это время уже будет светло. Ждать же в этой комнате невыносимо, просто ужасно.

Мэри быстро переоделась — вместо вечернего туалета надела платье попроще. Потом она выключила свет, осторожно отперла дверь, стараясь не производить ни малейшего шума, и проскользнула в коридор, затем отперла входную дверь, спустилась по ступенькам парадного подъезда, вышла на ведущую к воротам аллею и пошла по ней, держась в тени деревьев, от ветвей которых на аллее темнели полосы. Лунный свет, который еще недавно вызывал у Мэри такой восторг, теперь ее пугал — при нем все было видно почти как днем. Наконец она подошла к воротам и здесь остановилась. Тоска брала, когда она думала, сколько еще придется ей здесь простоять, прежде чем появится Роули.

Вдруг Мэри услышала чьи-то шаги и в панике укрылась в тени. Кто-то поднимался по крутой лестнице, ведшей к воротам виллы от подножия холма и много лет бывшей единственным путем на виллу, пока к ней не подвели дорогу. Кто бы ни был этот человек, он шел именно на виллу и очень спешил. Вот он вышел на свет — и молодая женщина узнала Роули. Ее охватило безмерное облегчение.

— Слава Богу, вы пришли. Как вам удалось добраться так быстро?

— Ночной портье уснул, и я позаимствовал его велосипед. Он сейчас спрятан у подножия холма. Я решил, что по лестнице доберусь скорее.

— Пойдемте.

Роули пытливо вглядывался в ее лицо.

— Послушайте, что все-таки случилось? На вас лица нет.

Она покачала головой. Нет, рассказать ему все прямо сейчас она не сможет. Схватив его за руку, она быстро повела его к дому.

— Пожалуйста, делайте все как можно тише, — прошептала она, когда они шли по коридору. — И не говорите ни слова.

Мэри повела его в свою комнату. Достав ключ, она отперла дверь, и он вошел вслед за нею. Она закрыла за ним дверь и заперла ее. Несколько секунд она не могла заставить себя включить свет, но иного выхода не было. Она нажала кнопку выключателя. Комнату мгновенно залил яркий свет от висевшей на потолке огромной люстры. Роули болезненно вздрогнул — он заметил лежавший на полу у одного из окон труп.

— Господи! — воскликнул он. Затем, повернувшись, уставился на Мэри. — Что это значит?

— Он мертв.

— Чертовски похоже на это.

Роули опустился на колени, приподнял одно из век мертвеца, затем, как раньше Мэри, приложил руку к его груди.

— Мертвехонек, — сказал он и, заметив зажатый в руке покойника револьвер, добавил: — Застрелился.

— А вы думали, это я его убила?

— Где же слуги? Вы кого-нибудь послали за полицией?

— Нет, — с трудом проговорила она.

— Но это необходимо. Его нельзя оставлять, здесь. Надо что-то предпринять.

Машинально, не сознавая, что он делает, Роули разжал пальцы мертвеца, взял револьвер и взглянул на него.

— Черт возьми! Как похож на тот, что вы мне показывали в машине!

— Это он и есть.

Роули снова уставился на нее. Он ничего не понимал. Да и как ему было разобраться в такой запутанной ситуации?

— Почему он застрелился?

— Ради Бога, не приставайте ко мне с вопросами.

— Вы хоть знаете, кто он?

— Нет, не знаю.

Мэри была бледна и вся дрожала. Вид у нее был такой, как будто она вот-вот лишится чувств.

— Держите себя в руках, Мэри. От всяких переживаний проку нет, сами знаете. Подождите минутку, я схожу в столовую и принесу вам бренди. Где оно там у вас?

Он сделал было несколько шагов к двери, но Мэри, вскрикнув, остановила его.

— Не уходите! Я боюсь оставаться здесь одна!

— Тогда пошли вместе, — сказал Роули.

Он обнял ее за плечи и вывел из комнаты. В столовой все еще горели свечи, и Роули, войдя, сразу же заметил стоявшие на столе две тарелки, два стакана, бутылку вина и сковородку, на которой Мэри жарила бекон с яичницей Роули подошел к столу. Возле кресла, в котором раньше сидел Карл, лежала его обтрепанная фетровая шляпа. Роули взял ее в руки, осмотрел, затем повернулся к Мэри. Та не в силах была смотреть ему в глаза.