*

— Ну зачем, зачем, ты его провоцировала? — пожурила Маша, уже после того как протокол был составлен. — Зачем ты кричала: «Стреляй, стреляй»?— А че? Киевиц ведь невозможно убить…— Зато человека можно арестовать за попытку убийства. Конечно, он вредный. Но он же старик… И ты тоже его разозлила. Ты что, хотела, чтоб он кончил жизнь в какой-нибудь страшной тюрьме?— А ты предпочла бы, чтоб он убил нашу Пуфик? — пошла в контр-атаку Землепотрясная Даша.— Но пистолет был игрушечным…— А ты это знала? Зато я точно знала, что на нас амулеты…Чуб оттянула ворот футболки, обнажая свернувшуюся за пазухой цепь в виде змеи, кусающей собственный хвост.— Ка-акие тут интересные вещи показывают! — проскандировал проходящий по Стрелецкой улице высокий парень, заглядывая на ходу в Дашин вырез.Та ухмыльнулась. Утро осталось позади. Сидеть во дворе не было больше ни смысла, ни возможности — теперь их знал в лицо весь жилой дом. И перед тем как уходить, Киевицы остановились взглянуть на фасад оставшегося не разъясненным здания на Стрелецкой, не слишком щедро украшенного лепниной в стиле Модерн.— Перестань заголяться, — вспыхнула Маша, — хватит с меня на сегодня стриптиза.— А че? Это во-още беспроигрышный ход. Ни один мужчина, будь ему хоть сто девяносто, не вспомнит про какую-то кошку, если увидит вот это, — Чуб гордо возложила руки на бюст. — Теперь доця не сможет сказать, что мамочка бросила Пуфик в беде. Мама закрыла ее своей грудью. К тому же, — быстро присовокупила она, — холодную воду Пуфик тоже не любит.— Про Изиду отдельный разговор. Ее мы больше с собой не берем.— Почему?— У нее — День Рыжих. И это, похоже, опасно.— Зато благодаря ей мы знаем все обо всех, кто живет в нужных нам окнах.— Tour de forse![8] — поддакнула Пуф.— А я о чем?.. — Маша бросила на кошку упрекающий взгляд. — Мы — Киевицы. Мы могли узнать все и без пожарных, и без протоколов с милицией.— Точнее и быстрее, чем из протоколов? Не надо ляля. К тому же — так веселее.И тут Маша даже не нашлась, что ответить, — Чуб и Пуф выглядели слишком довольными друг другом и утренним времяпрепровождением.— О’кей, — махнула рукой Землепотрясная Даша, — давай о деле. Что мы имеем? Дверь и два окна… В первом живет Василий Васильевич Наконечный — старый дедок, с мерзким характером и пластмассовым пистолетом, подозрительно похожим на настоящий.— Он же сказал милиции, что купил его внуку.— Но, что приятнее, деда у нас уже нет, так как его арестовали.— Задержали. Ненадолго, — сказала Маша с интонацией «я о том позабочусь».— И зря, — поняла ее Чуб. — Люди, которые бросаются Марксом в кошек, не должны оставаться на воле. Об этом должны позаботиться все любители кошек и любители Маркса, если таковые остались… Еще у нас есть Мария Андреевна Чижик — добрая тетя, директор библиотеки. Тоже, боюсь, ненадолго. Пока менты составляли протокол, она говорила, что их собираются скоро закрыть. Может, Киев хочет, чтоб мы сохранили ее библиотечку?— В любом случае, стоит о ней позаботиться, — Маша наскоро нарисовала в небе круг Киевиц, способный защитить любого — даже дом, расположенный в центре Города, — учитывая престижность места, скорее всего, кто-то уже положил глаз на библиотечное помещение.— И, наконец, есть Галина Ивановна Шмырь из села Кузяки, она же домработница Галя. А также миссис жена депутата Мерсюкова, не пожелавшая давать показания… Раз уж деда забрали, предлагаю начать с нее — она мне больше всех не нравится, — сказала Чуб и, не медля, перешла от слов к начинанию — нажала кнопку мобильного, вызывая номер старшей из трех Киевиц. — Алло, Катя… Есть дело. Ты ж у нас бизнесвумен элит-класса. Ты случайно не знаешь жену депутата Мерсюкова? Да? Я почему-то так и подумала. Я сразу решила, что вы с ней друзья. Сразу видно, одно воспитание. Вы обе точно знаете, что вам надо.— А вот он ее плохо знает… — Маша внезапно нахохлилась, вывернула голову, выставила ухо вперед, прислушиваясь к чему-то.— Кто он? — отвлеклась Даша.Ковалева перешла узкую дорогу и вдохновенно прикоснулась ладонью к кирпичной кладке дома на Стрелецкой.— Дом. Он ее раньше не видел… Долго не видел. Эту квартиру жена депутата получила недавно. В наследство.— Это он тебе сам сказал? А почему он раньше молчал? Мы тут с утра загорали…— Не тут. Во дворе, — поправила Маша.— Какая разница?— Огромная. Я только теперь поняла… Если бы кто-то подошел к тебе сзади и стал задавать вопросы, ты бы ответила? Ты б начала разговор, стоя к кому-то спиной?— Ну, я бы сначала обернулась…— Все верно. А дом не мог обернуться. Потому он просто молчал.

*

— О, Катенька! — капризногубая блондинка, поразившая Дашу столь четким пониманием своих жизненных целей, была до странности рада звонку. — Как хорошо, что ты позвонила! Я только недавно тебя вспоминала. Думала, нужно ей позвонить… Ведь ты у нас во всяком антикварном хламье разбираешься.— Пожалуй, — сдержанно согласилась Катерина Михайловна Дображанская.И уже через час обе сидели в том самом ресторане «У Аллы» в центре Города. И Катя задавала себе вялый вопрос, почему жена депутата позвала ее именно сюда — заведениекудри дев превращались в магический орнамент, руки, шеи и головы увивали чудесные украшения из змей, звезд и застывшего льда.Блондинка и брюнетка заняли столик в дальнем конце многолюдного зала. И каждый, кто увидел бы их вместе, понял бы многое. Прежде всего то, что Даша Чуб нарочито недолюбливает Катю — слишком уж явно она была неправа, поставив ее на одну доску с женой депутата.Поместившиеся напротив друг друга блондинка и брюнетка были полной противоположностью не только по цвету волос. Темноглазая и темноволосая Катерина могла бы поспорить красотой с любым произведением искусства, от Венеры Милосской до «Врат Ада» Родена. Блондинку же сама Катя, в последнее время серьезно увлекшаяся наукой о цветах, относила к породе вьюнков. Растениям, которым, чтоб подняться наверх, необходимо обвиться вокруг кого-то, но, обвившись, способным повалить могучее дерево. Губы жены депутата Мерсюкова были пухлы, черты миловидны, а глаза порой чересчур наивны, порой по-детски жестоки, порой по-лисьи хитры, но неизменно исполнены заученного презрения ко всем людям, вещам и явлениям несоответствующего сорта и класса.— Тут такая история. Ты не поверишь, — начала она после пары положенных светских реплик, включавших рекомендацию модного инструктора по йоге и убийственную характеристику нового косметического салона на Липках. — Примерно полгода назад меня отыскал мой дядя Кира… Кирилл. Троюродный. Я о нем никогда раньше не слышала. Конечно, я вначале подумала, он меня в каком-то журнале увидел, узнал, чья я жена, и денег хочет. А он, ты не поверишь, говорит мне, хочу тебе наследство оставить, больше никого из родных у нас с тобой нет. И, правда, отписал мне квартиру и умер… Квартира, не поверишь, в самом центре, на Стрелецкой. Хоть мне от нее ни холодно ни жарко. У нас самих два этажа на Прорезной и дом, еле успеваю всем заниматься. Ну, разве, сдавать ее, чтоб лишнюю тысячу на булавки иметь. И то не знаю. По-моему, геморроя там больше, чем дохода. Там же запущено, нужно все вывезти, сделать ремонт, обставить как-то. И нижнее помещение получить невозможно. Там библиотека совковая… Но нам буквально полчаса назад позвонили, намекнули, у нее такой спонсор — лучше не соваться… А какие там соседи, ты б знала! Кошмар! Но я не об этом… Когда дядя был жив, он рассказал мне о нашей родословной. Ты не поверишь… Я сама не поверила! Оказывается, мой родной прапрадед Жорж Олимпович Архангельский был дирижером в нашем оперном театре. И играл там вместе с Сарой Бернар. Ты знаешь, кто такая Сара Бернар? — настороженно уточнила она.— Легенда театра. Великая французская актриса эпохи Модерн, — лицо Дображанской, похожее на камею из слоновой кости, озарил интерес. Модерн был любимым коньком Катерины.— Какая ты умница! — возликовала блондинка. — Знаешь, сейчас так мало образованных, интеллигентных людей, — пожаловалась она, искренне и неприкрыто жалея о том, как трудно щеголять знакомством с Легендой пред теми, кто даже не слышал о ней, и обилии не слышавших среди ближайших знакомых. — А до революции Бернар приезжала к нам в Киев! На гастроли. И тут они с моим прадедом… — рассказчица сделала соответствующее намеку пикантное лицо, — …познакомились. Сейчас я тебе его покажу, — блондинка взяла в руки мобильный, и на плоском экране пред Катей предстал лихоусый мужчина с тростью, цветочной бутоньеркой в петлице и ровнейшим пробором на голове.— Красавец, — вежливо похвалила предка Катя.— Правда, красавец? И на меня так похож… Правда, похож? Хочешь, я его тебе сброшу? — охотно предложила праправнучка.— Давай, — на всякий случай согласилась Катерина, не зная, к чему приведет разговор. Музыкальная родословная жены депутата могла оказаться обычной пустышкой, а могла — забрезжившей тропкой к очередной тайне Великого Города…— Отправила, — радостно оповестила блондинка. — Так вот, ты не поверишь, но дядя Кира рассказывал, будто у деда с Сарой Бернар был роман. Она постоянно меняла любовников. Но на деда, наверное, сильно запала. Дядя сказал мне, что его папа сказал ему, а его папе говорила его мать, будто Сара подарила Жоржу одну ценную вещь… Она вообще обожала бриллианты. Всегда возила с собой сундук с драгоценностями. У нее такие украшения были… Сейчас за них миллионы дают. Я тут в Интернете порылась, чуть с ума не сошла. Сейчас покажу… Как тебе эта Принцесса Греза? Стильная заставка, согласна? Сбросить тебе?Блондинка снова схватилась за свой мобильный, и Катя увидела «стильную заставку» — черно-белое фото тонкогубой, остроглазой женщины в дивном головном уборе. Усыпанные сверкающими камнями громоздкие металлические лилии соединялись меж собою высокой зубчатой короной.— А почему Принцесса Греза? — спросила Дображанская.— Так спектакль назывался. Это Сара в роли принцессы. Умели ж тогда одеваться, согласна?..— И чем я могу помочь тебе? — поинтересовалась Катя.Внезапно наследница дирижера занервничала.— Понимаешь… Я вначале несильно поверила. Решила, просто семейная легенда. Но незадолго до смерти дядя отдал мне письмо. Его написал мой прапрадед — прабабке Анфисе. После революции он женился на семнадцатилетней, жена была из крестьян. Он, наверное, пытался скрыть свое аристократическое… ну, в смысле, богемное происхождение. У них было два сына. Младший — мой прадед, а старший — родной дед дяди Киры. Поначалу Жорж, наверное, не слишком доверял своей крестьянской жене… В общем, смотри, — быстро, будто боясь передумать, блондинка достала из сумочки ксерокопию и положила пред Катей, ткнув ногтем в обведенный ручкой абзац:…то, что я рассказывал тебе про мой труд в театре и про знаменитую Сару Бернар, — все это правда. Но кое-что я утаил — тот самый подарок, бесценную алмазную Лилию, сделанную в Париже специально для Сары. Она по-прежнему при мне, и, когда мы увидимся снова, я покажу ее тебе. И открою тебе ее секрет…— Только они с Жоржем так и не увиделись, — трагически сказала блондинка. — В 1936 году его арестовали. Потом расстреляли или сгноили в лагерях — неизвестно. Но ни Жоржа, ни Лилии никто больше не видел. Дядя Кира пытался найти ее, и отец его тоже. Теперь мой Аркадик… Ему легче, у него деньги и связи, и время другое, можно попробовать архивы поднять. Мужа это так вдохновило… — Жена депутата наклонилась к Кате и эмоционально-стремительно прошептала: — Он ведь мне на самом деле не муж. Мы всюду вместе и все меня считают женой… Но мы не зарегистрированы. А тут он вдруг говорит: давай поженимся. Мне кажется, он из-за Сары. Сейчас, знаешь, модно составлять родословную. А тут такая история… Алмазная Лилия! Если она похожа на эти… — не-жена зазывно взглянула на свой телефон, любуясь чудными лилиями, украшавшими чело великой актрисы. — Знаешь, кто их сделал? — не без позерства спросила она.— Я и не знала, какой он известный художник. Его все знают… Не фамилию, ее мало кто… Но картины, они всюду, везде — у всех дома на стенах, на обложках, в рекламе… — восторженно затараторила не-жена депутата.— И даже на тарелках, вазах и пепельницах.Глаза блондинки загорелись надеждой:— Правда? А где они продаются? Вот видишь, поэтому я и хотела тебе позвонить! Все знают, лучше тебя в антикварных украшениях никто не разбирается. Лилию прадеда наверняка прибрали к рукам те, кто его арестовывал. Может, она до сих пор в Киеве у их детей или внуков. Мой Аркадик пытается выяснить, кто произвел тот арест. А ты собираешь украшения. Вдруг ты про нее что-то слышала? Или услышишь. Или знаешь специалиста, который может помочь?— Естественно, — Катерина достала из сумки золотую визитницу, открыла и положила на стол атласный прямоугольник бумаги «Салон „Модерн“. Виктор Арнольдович Бам». — Очень рекомендую. Отличный профессионал. Само собой, ушлый и скользкий, с двойным, а то и тройным дном. Но это, по видимости, тебе и нужно. У него огромные связи, в самых неожиданных сферах, включая и очень спорные. Но предупреждаю, если ты скажешь ему, что это реликвия Сары Бернар, он назначит тройную цену. Ну а не скажешь — он ее вряд ли найдет.— Деньги не проблема, — быстро заверила блондинка, — Аркадик за нее большие деньги отдаст. Миллион отдаст даже… Сама понимаешь, имидж — еще дороже. Это ж фамильная ценность. Это ж к тебе любой в гости придет, только чтоб на Лилию Сары Бернар посмотреть. Да сам президент Франции, если в Киев приедет, не поленится зайти…— А если и поленится, то поговорит о Лилии Сары Бернар с большим удовольствием. А иметь хороший повод для разговора — дорогого стоит. Вы бизнесмен, Катерина, сами понимаете.Аркадик — он же Аркадий Мерсюков — стоял рядом с ними и, несмотря на предназначенную Кате холеную улыбку, не скрывал, как он зол на блондинку-жену, выболтавшую драгоценную семейную тайну известной на весь Киев любительнице драгоценностей.— Водитель сказал мне, что отвез тебя на встречу с Дображанской. Я сразу понял, о чем пойдет речь, и решил воспользоваться случаем… — В холодной светскости Катя почуяла рокочущее предостережение («Только попробуй перейти мне дорогу!»). И внезапно старшей из Киевиц стало весело, даже смешно. — Мне тоже интересно узнать ваше мнение, Катя. Можно просто Катя?— Пожалуйста…Екатерина Михайловна Дображанская вызывающе манерно протянула ему руку для поцелуя. Поймала плохо скрытое удивление на депутатском лице, — но терять это самое лицо на глазах других посетителей ресторана он не собирался, потому наклонился, коснулся губами. В тот же миг Катерина приподняла средний палец.Депутат замер, выпрямился, тряхнул головой, сел и налил себе минеральной воды, неуверенно посмотрел на Катю.— Так, значит, — произнесла она, — вы узнали имена тех, кто произвел арест Жоржа Архангельского?— Нет, — ответил тот неохотно и односложно.— А что вам удалось разузнать о нем?— Почти ничего…— Неужели? — Катя улыбнулась и весело постучала тремя пальцами по столу, наигрывая некий неизвестный музыковедам вальс.