Стремление Души к Небу настолько захватило Вильфрида и Минну, что они вовсе не заметили Смерти, завороженные сверкающими искорками Жизни.

В тот миг, когда Он вытянулся в сторону востока, они упали на колени, охваченные тем же исступлением.

Боязнь Всевышнего, воссоздавшего человека и отмывающего его от грязи, взорвала их сердца.

Их взоры закрылись для всего Земного и раскрылись сиянию Небес.

Охваченные божественным трепетом, подобно некоторым из Ясновидящих — Пророков, как называют их люди, — они застыли на месте в луче света, в котором блистала слава Духа.

Телесная оболочка, до сих пор скрывавшая Его от них, незаметно улетучивалась и открывала перед ними божественную субстанцию. Так и остались Вильфрид и Минна в сумерках Рождающейся Зари, чьи слабые проблески готовили их к тому, чтобы увидеть Истинный Свет, услышать Живое Слово и при этом сохранить жизнь.

В таком состоянии оба они начали воспринимать несовместимые различия, отделяющие Земные вещи от Небесных.

Жизнь, на берегу которой они стояли, прижавшись друг к другу, дрожащие и озаренные, как двое детей, прячущихся от пожара под деревом, — эта жизнь уже не господствовала над ними.

Мысли, в коих они нуждались, чтобы уяснить себе увиденное, служили по отношению к случившемуся тем, чем видимые чувства человека могут быть по отношению к его душе — материальной оболочкой божественной сути.

Дух парил над ними, Он распространял аромат без запаха, мелодию без звуков; там, где они находились, не было ни поверхности, ни углов, ни пространства.

Они не осмеливались более расспрашивать, разглядывать Его, держались в Его тени, так спасаются от горячих лучей тропического солнца, не решаясь поднять глаза из страха потерять зрение.

Они сознавали, что находятся рядом с Ним, но не могли понять, каким образом оказались, как будто во сне, на грани Видимого и Невидимого, почему не видели Видимого и видели Невидимое.

Они говорили себе: «Если Он коснется нас, мы сразу умрем!» Но Дух оставался в бесконечности, а они не знали, что ни время, ни пространство в бесконечности не существуют: отделенные от Него безднами, они оставались вроде бы рядом с Ним.

Поскольку их слабые души не моги полностью воспринимать свойства этой Жизни, то и представление о ней имели самое смутное.

Другими словами, если бы прозвучало Живое Слово, если бы его отдаленные звуки достигли их ушей, а смысл вошел в души, подобно тому как жизнь соединяется с телами, одного лишь звука этого Голоса было бы достаточно, чтобы поглотить их, как волна огня захватывает соломинку.

Таким образом, они узрели лишь то, что позволила им увидеть их природа, поддержанная силой Духа, и услышали лишь то, что могли услышать.

Несмотря на это, они вздрогнули, когда раздался Голос страждущей души, гимн Духа, ожидающего жизнь и громко призывающего ее.

Этот крик заставил их похолодеть от ужаса.

Дух стучал в Святые Врата.

— Что желаешь? — отозвался Хор, и вопрос его прогремел по мирам.

— Прийти к Богу.

— Ты победил?

— Я победил плоть воздержанием, ложное слово — молчанием, ложное знание — смирением, высокомерие — милосердием, землю — любовью, оплатил свой долг страданием, очистился, сгорев в вере, я вымолил себе жизнь, я жду, обожая, покорно.

Никакого ответа.

— Да будет благословен Бог, — смирился Дух, считая, что будет отринут.

Слезы Его пали небесной росой на двух коленопреклоненных свидетелей, дрожавших перед Божьим судом.

Вдруг прозвучали трубы Победы, которую Ангел одержал в этом последнем испытании, отзвуки их достигли космоса, как звук от эха, заполнили его и заставили вздрогнуть вселенную; Вильфрид и Минна почувствовали вдруг, как она уменьшилась под их ногами. Пугающее таинство того, что должно было свершиться, привело их в трепет.

И впрямь, свершилось великое движение, как если бы вечные легионы двинулись в поход, расположившись спиралью. Миры вращались, похожие на облака, уносимые яростным ветром. Все произошло мгновенно.

Неожиданно покрова прорвались, Вильфрид и Минна увидели в небе звезду, несравнимо более яркую, чем самые яркие звезды материального мира. Эта звезда отделилась от остальных, потом упала с громовым раскатом, непрерывно сверкая при этом как молния: пролетая, она заставила померкнуть все, что до сих пор они принимали за Свет.

Это Вестник спешил принести добрую весть, на шлеме его вместо султана билось пламя Жизни.

За собой он оставлял борозды, тотчас заполнявшиеся потоком особых лучей[39].

Вестник нес пальмовую ветвь и меч, ветвью он коснулся Духа. Дух преобразился, Его белые крылья бесшумно распахнулись.

Стремительный Свет, превращавший Духа в Серафима, поверхность Его славных небесных доспехов сияли так, что поразили двух Ясновидящих.

Подобно трем апостолам, которым явился Иисус, Вильфрид и Минна ощутили вес своих тел, сопротивлявшийся полной и безоблачной интуиции Слова и Истинной Жизни.

Они убедились в наготе своих душ и смогли осознать, как мало в них света по сравнению с ореолом Серафима, в нем они казались позорным пятном.

Их охватило страстное желание снова нырнуть в топь вселенной, выдержать там испытания и получить право произнести однажды у Врат Святых слова, сказанные лучезарным Серафимом.

Ангел преклонил колена перед Святилищем, которое Он мог наконец созерцать прямо перед собой, и сказал, указывая на Вильфрида и Минну: «Позвольте им увидеть свое будущее, тогда они возлюбят Господа и провозгласят Его слово».

При этой мольбе спали покрова. То ли неведомая сила, давившая на двух Ясновидящих, на какое-то время уничтожила их телесные формы, то ли высвободила их дух, но они ощутили в себе нечто вроде разделения между чистым и нечистым.

Стенанья Серафима поднялись вокруг Ясновидящих струями пара, скрывшими от них низшие миры, охватили и подхватили их, заставили забыть земные понятия, сообщили им способность понимать суть божественного.

Появился Истинный Свет, высветил создания, показавшиеся им безжизненными, но в этот же миг они увидели источник, из которого Земные, Духовные и Божественные миры черпали энергию движения.

Каждый мир имел свой центр, к нему тянулись все точки его сферы. В свою очередь сами эти миры были точками, которые тоже тянулись к центру им подобных. Каждый вид имел свой центр среди грандиозных небесных регионов, сообщавшихся с неиссякаемым и пламенеющим мотором всего сущего.

От самого большого до самого малого из миров и от самого малого из миров до самой малой толики составлявших его существ всё здесь было индивидуальным и тем не менее единым.

Что же замыслило это Существо, постоянное по своей сути и своим способностям, Существо, передавшее Вильфрида и Минну, не теряя, а продолжая проявлять их вне Себя, не отделяя при этом от Себя, ставившее вне Себя все подобные создания, неизменные по их сути и подвижные по формам? Оба допущенные на этот праздник могли видеть лишь порядок и расположение существ, восхищаться их непосредственной целью. Лишь Ангелам дано покидать свои сферы, они знают, как это делать и зачем.

Но то, что оба избранника могли созерцать и о чем они представили свое свидетельство, навсегда просветившее их души, было доказательством действия Миров и Существ, осознанием усилий, прилагаемых ими для достижения результата.

Они услышали, как различные части Бесконечности творили живую мелодию; и каждый раз, когда гармония ощущалась бесконечным дыханием, Миры, вовлеченные этим единым движением, склонялись к великому Существу, которое из своего недоступного центра все удаляло или вновь возвращало к себе.

Это бесконечное противопоставление голоса и тишины служило, казалось, ритмом для святого песнопения, гремевшего из века в век.

Именно сейчас Вильфрид и Минна поняли некоторые из таинственных слов Того, кто являлся каждому из них на Земле в соответствующем облике: ей в виде Серафитуса, ему — Серафиты; они убедились, что здесь все было однородно.