Кинола. Преданность, ловкость для него полезнее, чем деньги и милости. Потому что деньги и милости окажутся для него западней. Я его знаю: он или сам даст нам денег, или позволит взять столько, что нам можно будет дожить свой век честными людьми.

Мониподио. Ах, это моя мечта!

Кинола. Посвятим же великому предприятию наши заблудшие таланты... Кто-кто, а дьявол на нас сердит не будет.

Мониподио. Для этого стоило бы и в Компостелу спутешествовать. Ну что ж, я честный контрабандист: по рукам!

Кинола. Ты, надеюсь, не порвал дружбы с заведением фальшивомонетчиков и с нашими слесарных дел мастерами?

Мониподио. Зачем же? В интересах государства...

Кинола. Мой господин начнет строить свою машину, у меня будут модели всех частей, и мы с тобой соорудим вторую...

Мониподио. Кинола!

Кинола. Что скажешь?

Мониподио. Ты великий человек!

Кинола. Я сам это знаю. Изобретай, и ты умрешь гонимый, как преступник; подражай, и ты будешь жить счастливо, как дурак! И притом, если Фонтанарес погибнет, почему бы мне не спасти его изобретение для блага человечества?

Мониподио. Тем паче, что, по словам одного старинного писателя, человечество — это мы... Дай я тебя расцелую.

Кинола (в сторону). Нет ничего смешнее обманутого жулика — разве что честный болван.

Пакита. Двое друзей целуются, значит, это не шпионы...

Кинола. Ведь ты хозяйничаешь в карманах у вице-короля и в кошельке у Бранкадорши. Послушай! Сотвори чудо! Сперва одень нас, а затем посоветуемся за бутылкой, и если мы с тобой не придумаем, как устроить моему господину встречу с его Марией Лотундиас, значит, я ни на что не годен... Вот уже два дня он только о ней и говорит, боюсь, как бы совсем не спятил...

Мониподио. Инфанту стерегут, как приговоренного к виселице. И не мудрено. Лотундиас был женат дважды. Первая жена была бедная и родила ему сына. Все его богатство — от второй жены, которая, умирая, завещала все дочери, чтобы ее не могли обездолить. Старик потому так и скуп, что хочет обеспечить сына. Сарпи, секретарь вице-короля, чтобы жениться на богатой наследнице, обещал Лотундиасу выхлопотать ему дворянство и принимает в его сыне живейшее участие...

Кинола. Вот уже один враг налицо!

Мониподио. Поэтому нужно держать ухо востро. Послушай, я дам тебе записочку к Матиасу Махису, известнейшему здешнему ростовщику и человеку верному. У него вы найдете все, начиная с алмазов и кончая башмаками. Когда вернетесь сюда, мы вам предоставим нашу инфанту.

Пакита. Вы правы, сеньора. Под балконом сторожат двое. Вот сейчас они уходят, потому что рассвело.

Фаустина. Как мне надоел вице-король! Старик не доверяет мне, даже когда я сижу у себя дома наедине с ним.

Дон Фрегосо. Сеньора, вы простудитесь: здесь слишком свежо.

Фаустина. Подите сюда, ваша светлость. Вы говорите, что верите мне, а сами подсылаете ко мне под окна Мониподио. Эта чрезмерная осторожность не к лицу молодому человеку и может только вызвать раздражение у честной женщины. Ревность бывает двоякого рода: когда не доверяют своей возлюбленной и когда не доверяют самому себе. Ограничьтесь второй.

Дон Фрегосо. Сеньора, не завершайте такой чудесный праздник упреками, которых я к тому же не заслужил.

Фаустина. Был здесь у меня под окнами Мониподио, через которого вы узнаете обо всем, что делается в Барселоне? Да или нет? Отвечайте мне, как подобает дворянину.

Дон Фрегосо. Быть может, он бродил где-нибудь тут поблизости, чтобы оградить от уличных неприятностей наших игроков.

Фаустина. Хитрости старого вояки! Я все равно узнáю правду. Если вы меня обманываете, вам меня больше не видать. (Уходит.)

Дон Фрегосо. Ах, почему меня так тянет к ней! Только бы видеть, говорить с ней! Мне мило в ней все, даже ее гнев, и мне нравится вызывать ее попреки, лишь бы слышать ее голос.

Пакита. Сеньора велела мне разузнать, кто подослал сюда Мониподио, но... никого уже нет.

Мониподио. Творящий милостыню, возлюбленная дочь моя, стяжает себе мзду на небесах.

Пакита. У меня ничего нет.

Мониподио. Тогда хоть пообещайте мне что-нибудь.

Пакита. А монах-то не прочь пошутить!

Мониподио. Она меня не узнает. Можно рискнуть. (Стучится в дверь к Лотундиасу.)

Пакита. Ну, уж если вы рассчитываете на объедки со стола нашего хозяина, то на моем обещании скорее разживетесь. (К Фаустине, которая показывается на балконе.) Сеньора, эти люди ушли.

Донья Лопес (к Мониподио). Чего вам надо?

Мониподио. Братья нашего ордена получили известия о вашем любезном Лопесе...

Донья Лопес. Стало быть, он жив?

Мониподио. Когда вы будете провожать сеньориту Марию в доминиканский монастырь, обойдите площадь кругом, и вы встретите человека, который бежал из Алжира и расскажет вам о Лопесе.

Донья Лопес. Милосердное небо! И я могу его выкупить?

Мониподио. Сперва разузнайте, стоит ли: а что, если он стал... мусульманином?

Донья Лопес. Мой дорогой Лопес! Пойду потороплю сеньориту. (Входит в дом.)

Фонтанарес. Наконец-то, Кинола, мы под ее окнами!

Кинола. А где же Мониподио? Или дуэнья над ним подшутила? (Смотрит на монаха.) Господин неимущий!

Мониподио. Все в порядке.

Кинола. Санго де ми! Вот ловкач! Такого сам Тициан не отказался бы написать... (Фонтанаресу.) Она сейчас выйдет. (К Мониподио.) Как он тебе нравится?

Мониподио. Хорош.

Кинола. Он будет грандом Испании.

Мониподио. О... Тогда вдвойне хорош...

Кинола. Главное, сударь, осторожнее! Не слишком предавайтесь ахам и охам, а то дуэнья поймет, что дело неладно!

Мониподио (дуэнье, указывая на Кинолу.) Вот тот самый христианин, который вырвался из плена.

Кинола (дуэнье). Ах, сеньора, я вас сразу узнал. Сеньор Лопес десятки раз описывал ваши прелести... (Уводит ее.)

Мария. Неужели это вы?

Фонтанарес. Да, Мария, удача улыбнулась мне, мы будем счастливы.

Мария. Ах, если бы вы знали, как я молила бога, чтобы он послал вам удачу!

Фонтанарес. Я вам должен рассказать очень многое. Но лишь одно я должен буду повторить неисчислимое множество раз, дабы вознаградить себя за долгую разлуку.

Мария. Не говорите так со мной, а то я подумаю, что вы не знаете всей силы моей привязанности. Она живет не льстивыми словами, а всем, что так важно для вас.