Все вещи, попадающие благодаря форме в сферу единственного внешнего чувства — способности видеть, — сводятся к нескольким элементарным телам, основы которых находятся в воздухе или свете, или в воздухе и свете одновременно. Звук — это изменение воздуха; все цвета — это изменение света; всякий запах — это комбинация воздуха и света; таким образом, четыре аспекта материи в ее отношении к человеку: звук, цвет, запах и форма — одного и того же происхождения; ибо недалек тот день, когда все признают эту связь двух начал — света и воздуха. Мысль, которая рождена светом, выражается словами, рожденными звуком. В звуке все происходит, следовательно, от того вида субстанции, превращения которой различаются только числом, так сказать, дозировкой; пропорции этой дозировки и производят разнообразные индивидуумы или вещи в том, что именуется различными царствами природы.

Когда субстанция поглощена в достаточном количестве, она делает из человека инструмент огромной мощи, который входит в соприкосновение с самой основой субстанции и воздействует на природу, подобную большому потоку, поглощающему все мелкие. Когда волевой акт приводит в действие эту силу, независимую от мысли, тогда благодаря концентрации она обретает некоторые свойства субстанции, например, быстроту света, всепроникаемость электричества, способность насыщать тела, к чему надо прибавить способность понимать собственные возможности. Но в человеке есть нечто основное и всеподавляющее, что не поддается никакому анализу. Если человека расчленить на все составные части, то, может быть, можно будет найти элементы мысли и воли; но всегда обнаружится некое «х», которого нельзя объяснить, то самое «х», о которое я сам когда-то споткнулся. Это «х» — слово, — оно сжигает и пожирает тех, кто не подготовлен к его восприятию. Оно и порождает субстанцию непрерывно.

Гнев, как и все проявления наших страстей, — это поток человеческой силы, действующей, как электрический ток. Когда он прорывается, возникает сотрясение, которое действует на всех присутствующих, даже если они не являются ни объектом, ни причиной. Разве не встречаются люди, которые, осуществляя свое волнение, химически очищают чувства масс?

Фанатизм и все другие чувства — это живые силы. Эти силы у некоторых людей становятся потоками воли, которые объединяют и увлекают за собой все.

Если пространство существует, то некоторые способности дают возможность преодолевать его с такой быстротой, что это равносильно уничтожению пространства. От твоей постели до границ мира всего два шага: воля — вера!

Факты ничего не значат, они не существуют, после нас остаются только идеи.

Мир идей делится на три сферы: инстинкта, абстракции и ясновидения.

Большая часть доступного для наблюдения человечества — самая слабая его часть — живет в сфере инстинкта. Люди инстинкта родятся, работают и умирают, не поднимаясь до второй ступени человеческого ума — сферы абстракции.

Сферой абстракции начинается общество. Если абстракция по сравнению с инстинктом — почти божественная сила, она становится бесконечной слабостью по сравнению с даром ясновидения; только с помощью ясновидения можно объяснить бога. Абстракция заключает в зародыше всю природу, хотя и менее очевидно, чем зерно, таящее в себе всю систему растения и его плодов. От абстракции родятся законы, искусства, деловые интересы, социальные идеи. Она и слава и бедствие мира. Слава она тем, что создала общество, бедствие тем, что освобождает человека от необходимости вступать в сферу ясновидения, через которую проходит одна из дорог к бесконечности. Человек судит обо всем по своим абстракциям: добро, зло, добродетель, преступление. Он взвешивает все на весах своих правовых формул, его правосудие слепо. Правосудие бога зрячее, и в этом все. Между царством абстракции и царством инстинкта неизбежно возникают промежуточные состояния, где инстинкт и абстракция смешаны в разнообразнейших пропорциях. У одних больше инстинктивного, чем абстрактного, и vice versa[61]. Кроме того, есть существа, в которых эти два действия нейтрализуются, так как управляют одинаковыми силами.

Ясновидение заключается в том, чтобы видеть предметы материального мира так же отчетливо, как и предметы мира духовного, во всех его разновидностях и последствиях. Самые прекрасные гении человечества — это те, которые покинули темную сферу абстракции и устремились к свету ясновидения. (Ясновидение — species — видение, спекулятивное мышление, умение видеть все сразу; speculum — зеркало или способ понять вещь, видя ее всю целиком.) Иисус был ясновидящим, он видел в каждом явлении его корни и плоды, прошлое, его породившее, его действие в настоящем, его развитие в будущем; взор Иисуса проникал в умственную жизнь других людей. Совершенство внутреннего зрения порождает дар ясновидения. Ясновидение порождает интуицию. Интуиция — это одна из способностей «внутреннего человека», следовательно, ясновидение — его свойство. Оно действует с помощью неуловимой чувствительности, не осознанной тем, кто ему подчиняется: Наполеон бессознательно уходил с того места, куда должно было попасть ядро.

Между сферами ясновидения и абстракции, так же как между сферами абстракции и инстинктивности, находятся создания, в которых различные свойства двух царств сливаются, производят смешанные существа: гениальных людей.

Ясновидящий необходимо является самым совершенным выражением человека, кольцом, соединяющим видимый мир с внешними мирами: он действует, видит и чувствует своим внутренним существом. Абстрактивист думает, инстинктивист действует.

Отсюда три ступени для человеческого рода: инстинктивист ниже среднего уровня, абстрактивист находится на этом уровне, а ясновидящий выше его. Ясновидящий открывает человеку его истинный путь, в нем начинает пробуждаться бесконечность, и там он прозревает свою судьбу.

Существуют три мира: естественный, духовный, божественный. Человечество проходит через естественный мир, который не остается незыблемым ни в своем существе, ни в своих проявлениях. Духовный мир незыблем в существе, но подвижен в проявлениях. Божественный мир незыблем и в существе и в проявлениях. Таким образом, существуют три культа: материальный, духовный, божественный, им соответствуют три формы, выражающиеся действием, словом, молитвой, иначе говоря, существуют факт, разумение и любовь. Инстинктивист ищет фактов, абстрактивист занимается идеями, ясновидящий видит конечную цель: он стремится к богу, ибо он его предчувствует или созерцает.

Так когда-нибудь обратный смысл выражения et Verbum caro factum est[62] будет кратким содержанием нового евангелия, которое заявит: «И плоть станет словом, и она станет СЛОВОМ БОГА».

Воскресение осуществляется ветром с небес, который взметает миры. Ангел, которого несет ветер, не говорит: «Мертвые, встаньте!» Он говорит: «Пусть встанут живые!»

Таковы те мысли, которым я с большим трудом придал формы, доступные нашему пониманию. У него были и другие, которые, не знаю, по каким причинам, Полина запомнила особенно отчетливо, их я записал; но они приводят в отчаяние разум, ибо, зная, какой гений их высказал, стремишься их понять. Я процитирую некоторые из них, чтобы закончить зарисовку этого образа. Может быть, их стоит процитировать еще и потому, что эти последние идеи лучше охватывают все миры, чем предыдущие, как будто применимые только к зоологическому миру. Но между этими двумя сериями фрагментов есть соответствие, очевидное для взора тех немногих людей, которым нравится погружаться в бездны такого рода идей.