Звезда жизни

Хаммонд был более одинок, чем кто-либо из людей со времени сотворения мира. И он был мертв, хотя сердце его еще билось и мозг продолжал работать. Но сам себе он казался мертвецом, погребенным в тесном стальном склепе. Его бледное, как мел, лицо освещалось бликами разноцветных звезд, рассеянных по безбрежному океану космической ночи.

Судьба жестоко посмеялась над Хаммондом. Великая нация стремилась первой достичь Луны. Сотни талантливейших ученых и инженеров, тысячи умелых рабочих в течение нескольких лет напряженно работали над созданием уникального космического корабля. Многие миллионы долларов были потрачены ради одного-единственного прыжка к Луне — но на самом деле они пошли на самые пышные похороны, которые только знало человечество. И единственным зрителем этого великолепного погребения человека по имени Кирк Хаммонд был он сам!

Он невольно рассмеялся при этой мысли, однако смех получился истеричным. Не так-то просто примириться с неизбежностью своей гибели…

Зажужжал телетайп — последняя нить, связывающая “Искатель” с Землей. Скоро, очень скоро и она должна порваться… Но пока еще печатающее устройство было живо и, загудев, стало толчками выбрасывать из своего чрева голубую ленту.

“Мыс Канаверал к “Искателю-19”. Президент США обратился в конгресс с предложением наградить Кирка Хаммонда медалью за личное мужество. Президент добавил: “Нация гордится своим героем”. Конец послания”.

“Приятно узнать, что я герой, — с усмешкой подумал Хаммонд. — Никогда еще не слышал о героях, которые во время своего подвига просто сидят в кресле и ни черта не де­лают. И все равно лестно, очень лестно. Только вот президент не совсем верно выразился — ему надо было предложить наградить меня посмертно”.

Телетайп вновь застучал, торопливо выплюнув из себя очередную порцию слащавого восхищения.

“Мыс Канаверал к “Искателю-19”. Весь мир молится за вас, Хаммонд. Во всех церквях люди самых различных вероисповеданий обращаются к Господу с просьбой о вашем спасении. Конец послания”.

“Да, пышные выдались похороны, — подумал Хаммонд, закрыв глаза. — Сколько колоколов сегодня звонят в мою честь? Сколько уроков прогуляла ребятня, которую учителя отпустили пораньше из школы по случаю приближающегося траура?”

Забавно, а ведь еще несколько дней назад почти никто не знал какого-то Хаммонда. Не попади он в такую ужасную ловушку, эмоции миллионов людей были бы куда более прохладными. Ну, облетел вокруг Луны — подумаешь, чудо!.. Зато теперь в искренности чувств жителей десятков стран Земли можно было не сомневаться. Трагический исход полета сделал его, Хаммонда, главной фигурой дня на всех мате­риках.

Переживания самого “героя” были куда более прозаичными. Он чертовски устал. За сто с лишним часов полета тело успело онеметь, а мозг почти отупел от бездействия. Стиснутый в кресле ремнями безопасности, Хаммонд не мог толком шевелиться. Но хуже всего было непроходящее шоковое состояние психики. Слишком много произошло за время после взлета. Сначала — мощный пресс перегрузки, провал в памяти, затем мучительное возвращение к действительности. Борьба с онемевшей правой рукой за то, чтобы она дотянулась до ключа радиопередатчика и выстучала первое послание на Землю: “Все в порядке, я жив”. Гром небесный во время отделения второй ступени, повторная потеря сознания, боль во всем теле. Напряженное ожидание третьей вспышки огня за кормой — той, которая выведет космолет на расчетную орбиту. На орбиту, которая должна была опоясать Луну, а затем вернуть его, Кирка Хаммонда, назад к родной планете.

И двигатель сработал, но, увы, чуть раньше расчетного момента. Что-то случилось с реле времени в системе управления рулевыми дюзами; такое раньше наблюдалось во время запусков первых спутников. “Искатель-19” полетел прочь от Земли, но не был захвачен гравитационным полем ее вечного спутника. Его траектория почти не изменилась. А это означало…

А это означало, что корабль не выйдет на орбиту вокруг Луны, он будет продолжать свой путь прочь от Земли и через день, и через неделю, и через месяц…

Телетайп вновь застучал, разродившись очередным шедевром из Центра управления полетами:

“Мыс Канаверал к “Искателю-19”. Хаммонд, вы на две минуты просрочили свой очередной рапорт. Пожалуйста, сообщите о ходе полета”.

Хаммонд невесело усмехнулся. Это Джон Виллинг строчит одно послание за другим, сидя за пультом связи на мысе Канаверал. Наверное, он сейчас рыдает кровавыми слезами, но тем не менее изо всех сил пытается представить дело так, будто все идет нормально. А что ему остается?

Хаммонд взглянул на пульт управления, приборы которого добросовестно продолжали выдавать никому не нужную информацию об удалении от Земли, о плотности космической пыли, интенсивности радиации, температуре освещенной и теневой стороны корпуса и другой подобной чепухе. Затем он обернулся назад и увидел покрытый темными пятнами серый череп Луны, обрамленный терновым венцом звезд. Серп сместился в иллюминаторе немного вправо.

Визуально трудно судить, стал ли он за прошедший час меньше, чем прежде, но Хаммонд не тешил себя иллюзиями. Луна осталась далеко позади и через несколько дней превратится в бледное пятно, хотя он этого уже не увидит. Он будет мертв, мертв на все сто процентов, и с этим ничего нельзя поделать.

Взглянув в соседний иллюминатор, Хаммонд увидел бело-голубой шар Земли. Ни один человек еще не удалялся так далеко от родной планеты, но гордиться этим почему-то не хотелось. Ведь как ни крути, а ему придется установить еще один рекорд, достойный книги Гиннеса, — умереть на расстоянии многих миллионов миль от дома.

Когда-то Хаммонд мечтал о славе, о том, что его имя бу­дет у всех на устах… Теперь он с охотой отдал бы все это за то, чтобы хоть раз услышать шорох ночного дождя, многоголосый шум городских улиц, рокот морских волн, пение птиц… Он и не подозревал, что имел так много, пока не настал час все это разом потерять.

Хаммонд с силой сжал кулаки, стараясь унять дрожь в пальцах перед тем, как отправить свое, быть может, последнее послание. Ответ пришел быстро.

“Мыс Канаверал к “Искателю-19”. Сообщение получено. Не теряйте надежды. Астрономы считают, что гравитационные поля небесных тел могут изменить траекторию корабля и привести его назад к Земле. Конец послания”.

Хаммонд горько усмехнулся и вновь положил руку на ключ телетайпа.

“Искатель-19” к мысу Канаверал. Не стоит подбадривать меня, Виллинг. Я достаточно знаю астрономию. Мои расчеты показывают, что никакие гравитационные поля не могут привести мой корабль к Земле. Конец послания”.

Это было, строго говоря, не совсем точно. Космолет со временем вернется к Солнцу по гигантскому эллипсу, подобно многим внутрисистемным кометам. Но произойдет это не раньше, чем через столетие, то есть для него, Хаммонда, — никогда. Запасы воздуха, воды и пищи были рассчитаны на шестидневный полет.

И даже эти шесть дней почти истекли…

“Мыс Канаверал к “Искателю-19”. Ваш сигнал слабеет. По-видимому, садятся аккумуляторы передатчика. Вы можете еще несколько часов поддерживать связь с Землей. Что вы хотели бы нам передать? Конец послания”.

“Да, — подумал Хаммонд, — мне есть что сказать напос­ледок. Я хотел бы попросить, чтобы когда-нибудь меня вытащили из этого стального склепа и перенесли на Землю”.