Хаммонд на всякий случай чуть отодвинулся.

— Вы на самом деле с Беги? — спросил он с любопытст­вом. — На что она похожа, ваша планета?

— Вега-4 — прекрасный мир! — с воодушевлением воскликнул Куобба. — Не похожий на Землю, конечно. Фиолетовые теплые моря, зеленое небо, голубое солнце… Все иначе, чем на этой старой, загаженной планетке. Дурак я был, что стал астронавтом. Наслушался россказней о романтике дальнего космоса и еще мальчишкой подрядился в свой первый рейс. Ха! Романтика… Многое я повидал, даже и вспоминать неохота, а вот этой самой замечательной романтики так и не пришлось понюхать… В одном из рейсов я встретил такого же записного бродягу — малыша Таммаса, и с той поры мы мотались по Галактике вместе. Однажды познакомились с Доном Вильсоном, и этот человек сумел вправить нам мозги. Он объяснил нам, что во всех неурядицах в Галактике виноваты врамены — раньше мне это и в голову не приходило. Ха! С той поры я им горло готов перегрызть…

Куобба часто навещал его и рассказывал о своих космических странствиях.

У Хаммонда кружилась голова от воспоминаний о далеких планетах, населенных негуманоидами. Куобба повидал и мыслящие скалы на Ригеле-2, и подводные города разумных амфибий на планетах системы Арктура, и жуткие деревья-колдуны на Алголе-9… Хаммонду трудно было оценить, что из лихих рассказов старого звездного волка было правдой, а что — обычными для астронавтов байками. Но Галактика перестала отныне быть для него лишь облаком бесчисленных огоньков. Этот остров во Вселенной оказался довольно неплохо обжит людьми, и он, Хаммонд, одним из первых заложил камень в фундамент нового дома человечества!

Но ко вполне понятному чувству гордости примешивалась и горечь. У этого галактического небоскреба, напоминавшего легендарную вавилонскую башню, был хозяин.

Врамены появлялись почти во всех рассказах простодушного вегианина. То они почему-то не разрешали кораблю двигаться самым близким путем к цели, то заставляли идти через опасные, неизведанные туманности или космические течения. Немало звездолетов погибло, случайно приблизившись к запретным Трифидам, еще больше сгинуло во тьме, свернув по приказу враменов с безопасных космических путей. Да, врамены действительно были космическими тиранами, и Хаммонд вскоре стал их так же ненавидеть, как и сам Куобба.

Однажды утром Хаммонд встретил Дона Вильсона словами:

— Я с вами, с хооменами! Если вы сказали мне правду, то я готов бороться, не щадя своей жизни.

Вильсон долго и пытливо смотрел на него, а затем медленно произнес:

— Мы говорили вам чистую правду, Хаммонд. Я рад, что такой человек, как вы, будете на нашей стороне. Но принять вас в нашу тайную организацию могут только все хоомены. В ближайшее время я созову общее собрание, а пока оставайтесь здесь.

Чуть позже в комнату вошла Ива Вильсон, принеся обычный завтрак — стакан воды и безвкусное желе, от которого Хаммонда уже начинало тошнить.

С отвращением воткнув ложку в дрожащий розовый кубик, он внезапно спросил:

— Признайтесь, Ива, вы ведь тоже мой негласный тюремщик?

— Конечно, нет! — вспыхнула девушка. — Я никогда не верила, что вы — шпион враменов. Еще в день вашего появления я так и заявила этому противному Лангу: врамены никогда бы не послали шпионить за нами такого слабого и беспомощного человека!

Хаммонд добродушно рассмеялся, а девушка смутилась еще больше.

— О, я не хотела вас обидеть, Кирк! Вы не могли чувствовать себя иначе после того, что с вами произошло.

Чуть позже пришел Куобба и, осклабившись, сказал:

— Ну вот и настал ваш час, друг. Пойдемте, Дон Виль­сон ждет вас.

Хаммонд поспешно поднялся, набросил на плечи куртку и пошел вслед за Куоббой и Ивой. Сердце его взволнованно билось. Только сейчас он подумал — а что, если хоомены откажутся принять его? Какова тогда будет его судьба?

В кабинете лидера хооменов сидел также Гурт Ланг. На этот раз на его лице не было обычной враждебности. Немного натянуто улыбнувшись, он встал из-за стола и, подойдя к Хаммонду, первый протянул ему руку.

— На общем собрании большинство хооменов решило принять вас в нашу коммуну. Надеюсь, вы простите меня за некоторую недоверчивость.

Хаммонд с радостью пожал руку молодому ученому.

— Я вполне понимаю, — откровенно признался он. — Если кто-нибудь рассказал бы мне подобную историю, я тоже вряд ли поверил бы.

Дон Вильсон с удовольствием наблюдал за сценой примирения.

— Итак, отныне вы стали одним из нас, — сказал он, жестом приглашая вошедших сесть. — Я вижу в этом перст судьбы. Вы спаслись от смерти самым фантастическим способом, о котором я только слышал… Кто знает, быть может, вы сумеете помочь многим миллиардам других людей.

— Все это замечательно, Дон, однако наш новый друг должен понимать: он разделит отныне нашу судьбу, какой бы она ни была.

— Вы полагаете, врамены убьют нас, если сумеют поймать? — прямо спросил Хаммонд.

Ему ответил Дон Вильсон:

— Видите ли, врамены не занимают официальных должностей. Их власть определяется совсем другими обстоятельствами, о которых я уже вам рассказывал. Если они поймают нас, то попросту привезут на ближайшее заседание совета Федерации Солнц и там руками высокопоставленных хооменов осудят за нарушение закона о звездных перелетах. Нас ждет суровое наказание за то, что мы строим нелегально космический корабль. Впрочем, вам пора на него взглянуть.

Дон Вильсон и Ланг повели Хаммонда в сборочный цех. В центре помещения, среди лесов, возвышался каркас космолета, около которого работали около двух десятков хооменов в белых халатах.

Технический словарь Хаммонда был невелик, так что он понял едва десятую часть того, о чем ему с энтузиазмом рассказывал Дон Вильсон. Похоже, работа находилась в самом начале. Сейчас шел монтаж атомного двигателя. Его составные агрегаты поступали из соседнего цеха. По мере готовности кормовых отсеков собранная часть космолета постепенно опускалась в глубокую шахту, находившуюся под сборочным стендом.

— Когда звездолет будет полностью готов, мы пробьем верхнюю часть скалы и ночью стартуем прямо из шахты.

— Но разве радары враменов не сумеют его обнаружить? — спросил Хаммонд.

Ему ответил Ланг:

— Мы все продумали. В нескольких десятках миль от побережья находится город Руроома, а рядом с ним — небольшой космодром. Мы выведем из строя один из транспортов и стартуем в отведенное для него время. Конечно, позже врамены обнаружат подмену, но мы будем уже далеко. Весь космос не в состоянии контролировать даже врамены.

— Понимаете, что мы хотим совершить, Хаммонд? Впервые за долгие века в космосе окажется свободный корабль, который враменам не удастся разрушить с помощью своего взрывного устройства! А теперь пойдемте, я представлю вас хооменам как нашего нового товарища.

В сборочном цехе собралась вся небольшая коммуна — сорок пять человек, из них тринадцать женщин. Дон Вильсон представил Хаммонду каждого из них.

Большинство обитателей каменных катакомб были учеными, техниками или опытными астронавтами. Кроме Куоббы и Таммаса, занимавшихся охраной катакомб, здесь было еще четверо инопланетян: двое краснокожих инженеров с Бетельгейзе, смуглый маленький пилот с Альтаира и серокожий, мрачный техник с огромными, глубоко посаженными глазами — уроженец Алгола.

Хаммонд смотрел на них словно завороженный — эти хоомены служили живым доказательством, что люди действительно завоевали Галактику. Но на него смотрели с не меньшим любопытством — ведь он прибыл на Землю из глубин времени.

— Держитесь, Кирк, отныне вас не оставят в покое, — усмехнувшись, заметил Дон Вильсон. — Ваш двадцатый век для нас — заря человечества, мы очень мало знаем об этом периоде…

Его слова были прерваны появлением Шау Таммаса. Маленький мизарианин торопливо спустился по винтовой лестнице из наблюдательного пункта.

— Куобба встревожен! — воскликнул он. — Уже полчаса над нами кружит флайер враменов. Похоже, нас все-таки обнаружили!


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: