— Окей, Стиви, — сказал он. — Я хочу посмотреть. Вдруг тварь ушла, но я должен знать наверняка.

Стиви одарил его знакомым взглядом. Что? Хочешь, чтобы червь сожрал тебя?

Тони подошел к двери, и, не колеблясь, открыл ее, живот словно пронзила белая стрела страха.

Ничего.

В ванной творился полный бардак, но червя видно не было. В ванне ничего. И в раковине ничего. От унитаза почти ничего не осталось, кроме основания, которое было крепко привинчено к полу, и черной, уродливой трубы слива.

Тони вздохнул, и опустил биту.

Это какой-то палтус, мутировавший за долгие годы нахождения в зловонной тьме. Единственный в своем роде.

Он ушел, и больше его, наверно, никто не увидит.

Убеждая себя в этом, Тони почувствовал себя лучше. Действительно, гораздо лучше… хотя он понимал, что больше никогда не сядет на унитаз голым задом, выставляя его напоказ подземному, кишащему червями кошмару.

— Окей, давай-ка выбираться отсюда, — сказал он. — Навестим Стефани, или заглянем к О'Коннорам.

Тут из трубы послышался всплеск. Это была не просто вода, и Тони знал это.

— Черт, — воскликнул он.

— Что на этот раз?

— Сюда! — закричала Кэтлин. — Поторопись, ради бога!

Пэт Макенридж вздохнул. Он выглянул из окна и посмотрел на свой «Додж Рэм», стоящий на подъездной дорожке. Потом повернулся и пошел по коридору. — Где ты, черт побери?

— Здесь, внизу! Поторопись!

Боже, пусть лучше это будет веская причина. Очень веская причина. Потому что если он спустится и выяснится, что она распаниковалась из-за глупого гребаного паука, вылезшего из сушилки, он психанет. Психанет по-настоящему.

— Ты идешь, или что?

В ее голосе уже звучала истерика.

Он торопливо спустился по лестнице, остановившись перед самой дверью в подвал. — Что?

Она хрипло пробурчала. — Может, соизволишь уже спуститься, или мне пойти и привести тебя за руку?

О, ну и рот!

Он спустился в подвал и тут же почувствовал запах — тот же самый, что и снаружи, только концентрированный… почти невыносимый сырой смрад гниющей канализации. Из стока в полу рядом с водонагревателем, пенясь, поднималась черная дрянь. Жидкая грязь с лопающимися маслянистыми пузырями. Так могли пахнуть трупы утонувших животных, выброшенные на берег.

Сморщив нос, Пэт сказал, — Да ну на хрен! Пошли отсюда.

— Наш дом, — запричитала Кэтлин. — Наш… дом.

Он обнял ее. Она была напряжена, как доска. С таким же успехом можно было утешать стойку ограждения.

— Вернемся, когда это кончится, и все починим. Главное выбраться отсюда.

— Думаешь, все настолько плохо?

— Не знаю. Правда, не знаю.

— Может, стоит подождать? — предположила она.

— Нет.

— Нет?

— Нет, Кэтлин. На улицах этого дерьма уже по колено. И оно, похоже, продолжает прибывать. Если прождем слишком долго, даже мой грузовик не проедет. Думаю, сейчас мы еще сможем прорваться, но через час… даже не знаю.

— Что-то не хочется мне там застрять, Пэт. Через час уже стемнеет. А с ребенком…

— У нас нет выбора.

Он не стал ждать новых аргументов.

Когда он начал подниматься по лестнице, и Кэтлин поспешила за ним, готовая к очередному раунду спора, из стены подвала раздался звук, будто кто-то раздавил яйцо. Потом он усилился. И сменился уже каким-то скрежетом. Шов между двумя бетонными блоками раскололся и оттуда, пузырясь, словно сырая нефть, хлынула черная жидкость.

— Вот, черт, — воскликнула Кэтлин.

Они бросились вверх по лестнице.

— Почва пропиталась влагой, — сказал ей Пэт, натягивая болотные сапоги. — Я как-то читал, что во время наводнений вода не столько проходит под дверью или через стены, сколько просачивается сквозь фундамент. Вот это сейчас и происходит.

Кэтлин начала было спорить, но закрыла рот.

Покидать свой дом ей было нелегко, но она понимала, что Пэт прав. Они просто не могли сидеть и ждать. Было бы их двое, но малыш Джесси менял все. Они не могли рисковать.

Пэт надел дождевик — сам точно не знал, зачем — и вышел на крыльцо.

Когда он начал спускаться по лестнице, Кэтлин схватила его за руку.

— Нет, — сказала она.

— Что такое?

— У меня очень плохое предчувствие. Не ходи туда.

Пэт не был расположен к ее предчувствиям. Особенно сейчас. Спустившись с крыльца, он вошел в грязь. Она была странно теплая и густая. Как овсяная каша. Он с трудом стал пробираться через нее к «Доджу». Надо подогнать его к крыльцу задом, чтобы Кэтлин с ребенком смогли сесть. Очень простой план.

Когда он добрался до грузовика, жижи было по бедра.

Даже не смотря на высокую посадку «Доджа», грязи было выше колес. Может, уже слишком поздно? Может, им нужно переждать? Подняться на верхний этаж и надеяться на лучшее?

Нет, черт побери. Нужно выбираться.

Кэтлин стояла на крыльце.

— Приготовь Джесси, — крикнул он.

И тут он почувствовал, как что-то задело его ногу. Наверняка в этой грязюке плавает полно всякого хлама. Но эта штука двигалась. Она коснулась его колена, потом другой ноги. Поверхность грязи покрылась странными завихрениями и рябью.

Какого черта?

Он уже собирался окликнуть Кэтлин, как что-то ударило его в правую лодыжку, вцепилось железной хваткой и стало выворачивать. Он захрипел и упал в грязь, скрывшись в ней с головой. Жижа хлынула в рот и попала в горло. В невероятной панике он барахтался и отбивался, затягиваемый мощными рывками под грузовик.

Что-то схватило его за правую руку, затем за левый бицепс.

Потом ударило в горло, разорвав сонную артерию. Словно в призрачной дымке он увидел себя маленького, тонущего в озере Блэк Лейк… и захлебнулся грязью и собственной пульсирующей кровью.

Бульк-бульк-бульк.

В раковину продолжала капать мерзкая черная жижа. Там уже набралось добрых пять или шесть дюймов. Тесса не верила, что столько могло накапать из крана. На самом деле, значительная и большая ее часть поднялась из слива.

Хотя Тессу это не особо заботило.

Потому что в грязи было что-то живое.

Последние минут десять, пока она наблюдала, шевеления не было. Она всерьез уже начала подумывать, не почудилось ли ей все это. Может, и почудилось. Может быть…

Но тут из грязи раздалось какое-то клокотание. Поверхность всколыхнулась, на нее всплыли несколько пузырей и полопались один за другим. Тесса стояла и смотрела, ошеломленная. В горле пересохло, ноги стали ватными. Ей хотелось уйти, но силы, казалось, оставили ее.

Клокотание повторилось.

На поверхности возник фрагмент чего-то размером с проволочную губку. На вид он имел консистенцию затвердевшего сала. Так или иначе, выглядел он отвратительно.

У Тессы скрутило желудок.

В такие минуты ей очень не хватало Чарли, хотя ей не хватало его двадцать четыре часа в сутки. Тесса была женщиной старой закалки. Если в доме появляется какая-то тварь, разбираться с ней входит в компетенцию мужчины. У нее не было проблем с традиционными обязанностями. Готовка и уборка всегда были ее поприщем — мужчину на кухне она не терпела. А ремонт, передвигание мебели и уничтожение тварей всегда лежало на Чарли.

Но Чарли уже долгие семь лет как лежал в земле.

Тесса знала, что должна справиться с этим, чем бы оно ни было. От этой мысли ей стало дурно. Во время прошлогоднего нашествия мышей, ее едва не стошнило, когда она вынимала их раздавленные тельца из ловушек. Но сейчас она понимала, что все будет гораздо хуже.

Грязь снова пошевелилась, и на этот раз ее потревожило то, что находилось в ней.

От паники у Тессы закружилась голова.

На лбу выступил пот.

Она слышала, как на улице люди окликают друг друга со своих веранд. Прямо как уцелевшие после кораблекрушения перекрикиваются друг с другом, держась за обломки. Они не могли ей помочь.

Если хочешь убрать из раковины эту тварь, старуха, ты должна заняться этим сама. Ты и только ты.