Она замерла, когда он взял ее за подбородок и заглянул в глаза. Он только что побрился, от него исходил едва уловимый аромат лосьона после бритья, почти незаметный, только легкий терпкий запах.

— О, Кэти, любовь моя, — нежно промурлыкал он, — ты так красива, но так юна. Я не думал…

Задыхаясь, она запротестовала:

— Мне уже двадцать шесть лет. Может быть, для тебя я и молода…

— Двадцать шесть? — Его желтые кошачьи глаза держали ее в напряжении, и хотя она была полна решимости держаться от него подальше, какой-то внутренний трепет охватил ее.

— Но ты кажешься… гораздо моложе. — Его голос затих, и, к своему удивлению, она заметила его нахмуренный лоб. — Только твои глаза… Они так мудры, так печальны…

Его взгляд завораживал, и Катрин казалось, что он тянет ее в бездонную пропасть.

— Он действительно ранил тебя, — в голосе Рекса слышалось удивление, — этот человек из твоего прошлого? Боль все еще не ушла, она в тебе давно, только я не замечал…

Ресницы его затрепетали, и взгляд медленно опустился к пухлым розовым губам, задержался там, пока напряжение между ними не достигло такой точки, за которой была бездна.

Катрин чувствовала, что он собирается ее поцеловать и что она не сможет его остановить, если сейчас же не сдвинется с места. Быстрым движением она высвободилась.

— О! — пробормотала она с обманчивой легкостью. — Кто бы мог подумать, что у тебя столь богатое воображение? Оно, конечно, мешает твоей работе, где нужны лишь факты. Ты когда-нибудь думал о другой работе, например, писать сценарии для мыльных опер? У тебя, вероятно, склонность к мелодрамам?

Он укоризненно покачал головой.

— А ты, Кейт, любовь моя, обладаешь скверной привычкой грубить, когда я хочу поговорить с тобой серьезно. Но я встречал прежде таких женщин, женщин, прикрывающихся юмором как щитом, чтобы скрыть свои чувства. Какие чувства скрываешь ты? Ты кажешься такой ранимой…

— Только Бога ради, не делай вид, что мои чувства тебе интересны. Мы оба знаем, что тебя интересует лишь мое тело! — Катрин сжала губы. — Ты говоришь, что встречал раньше подобных женщин… Ну а я встречала мужчин, подобных тебе. Которые не могли понять, что есть женщины, для которых их успешная карьера является единственной целью в жизни; мужчин, которые ошибочно думают, что карьера в жизни женщины лишь заменяет отсутствие любовника, что под покровом успеха любой женщины скрывается сексуальная маньячка, желающая лишь сгорать от любви в руках любого мужчины.

— Не любого, Кейт, — на лице Рекса вспыхнула усмешка, — только настоящего мужчины.

Катрин выдавила улыбку:

— Ну и кто же пытается уйти от серьезного разговора?

— Я серьезно, Кейт! — Рекс обхватил ее плечи и притянул к себе. — Я согласен, что для некоторых женщин карьера — это все. Но не для тебя. Я уверен в этом. Ты создана, чтобы любить и быть любимой.

— И ты предполагаешь, судя по твоему обращению со мной, что являешься этим человеком, — резко произнесла она, замирая в его руках. — Почему же тогда я не таю от восторга…

— Всему свое время, Кэти, — хмыкнул он. — Когда наступит этот момент…

— Когда рак свистнет! — Катрин вырвалась. — Только тогда я буду лежать в твоих объятиях, млея от восторга. И будь я на твоем месте, я не настраивалась бы на это. А сейчас… уже больше восьми. Нам лучше спуститься вниз.

Она направилась к выходу, надеясь с помощью решительности скрыть от него волнение.

— Ты убегаешь, Кейт. — Черт возьми, он опять был рядом, обогнав ее быстрым шагом; как же, последнее слово должно остаться за ним! — И так ты делаешь всегда, когда перед тобой возникает проблема, которую, как ты думаешь, ты не можешь разрешить.

— О, я могу справиться с тобой с завязанными руками, — отрезала она. — Ты просто льстишь себе, думая, что я от тебя убегаю…

— Может, и не от меня, но от чего-то ты пытаешься уйти… Что это, Кейт? Мне хотелось бы помочь…

Катрин внезапно остановилась перед лестницей и посмотрела ему прямо в лицо.

— Разве ты не понял мои слова? Оставь меня в покое и не лезь в мою жизнь!

Не дожидаясь ответа, она начала спускаться по металлическим ступенькам. Хорошо еще, что там были перила, и она крепко ухватилась за них, спускаясь; она ничего не видела от слез, затуманивших глаза и появившихся неожиданно, когда она услышала это предложение о помощи и почувствовала доброту и искренность в его голосе.

Спустившись, она дрожащей рукой вытерла слезы. Только что Рекс обвинил ее в эмоциональной уязвимости, и меньше всего она хотела показать ему, насколько велика эта уязвимость.

О Боже, она должна взять себя в руки. Через минуту встреча с Флейм Кантрелл, а у нее нет времени привести в порядок свои чувства. Можно надеяться только на то, что звезда будет полна собственной значимостью и не заметит ее волнения.

Пробормотав молитву, Катрин шагнула под арку, ведущую в дом.

— Мисс Кантрелл спустится через минуту. — Моника поставила дымящийся кофейник в центр обеденного стола. — А пока выпейте кофе.

Удовлетворенно напевая себе под нос, она вышла из столовой, ее сандалии громко постукивали по белому известковому полу.

Чувствуя на себе внимательный взгляд Рекса, и желая избежать этого, Катрин начала оглядываться по сторонам. Потолок был очень высоким, с белыми балками, на которых висели два медленно вращавшихся вентилятора, помогавших дуновению ветерка, проникавшего через распахнутые стеклянные двери веранды и широкие окна. Снаружи доносились отдаленные звуки музыки и пение птиц.

А рядом опять был голос Рекса.

— Кофе?

Она с трудом заставила себя ответить.

— Да, спасибо.

Катрин любила черный кофе; она заметила, что в свою чашку Рекс опустил три ложечки сахара и добавил сливки. Как и вчера в машине, ее поразили красота его длинных пальцев и легкий темный пушок на запястьях.

Он откинулся на спинку кресла.

— Тебя когда-то очень обидели, и ты решила посвятить всю свою жизнь работе. Стать лучшей.

Он не задавал вопросов, а просто констатировал факт. То, что он считал фактом. Катрин решила не реагировать.

— Конечно, ты достаточно взрослая и достаточно умна, чтобы знать, что в жизни гораздо больше…

— Что я знаю, — с яростью произнесла Катрин, глядя на него поверх чашки с кофе, — так это то, что я уже говорила тебе раньше: я не хочу это обсуждать.

— Хочешь или нет, но жизнь — это гораздо больше, чем просто работа. Семья, например…

— У меня прекрасная семья, благодарю тебя. Мои отец и мать живут на Западе, они обожают меня, а кроме того, у меня есть сестра, которую я считаю своей лучшей подругой.

— …И дети. — Опять он продолжал, как будто не слышал ее слов. — Дети, Кэти, дорогая! Без сомнения, ты — злючка, Кэти, но я верю, что когда ты освободишься от этих колючек…

Она хотела закрыть уши, но не могла. Она понимала, куда ведет этот разговор, но не смогла остановить его. Слова звучали в ее голове, отражаясь эхом в пустоте и безжизненности ее души. Как стрела, небрежно выпущенная в темный лес, когда охотнику безразлично, кого она ранит, слова Рекса вызвали острую боль, ибо ранили ее душу. Боль и печаль…

Боже мой, он еще продолжает говорить!

— Ты не думаешь о детях, Кейт? Им нет места в твоих планах на будущее?

Катрин допивала кофе, пытаясь выиграть время, чтобы не выдать себя. Она должна была произнести такие слова, чтобы он понял: вопрос закрыт раз и навсегда. Наконец она медленно опустила чашку на блюдце; к ее удивлению, рука не дрожала.

— Правильно, — ответила она, не веря, что ее голос может звучать так спокойно. Спокойно, буднично и… твердо. — Моя карьера — самое главное в моей жизни. И у меня никогда не будет детей.

Он покачал головой.

— Это странно. Что ты имеешь против детей, Кейт, ради Бога?

— Детей? — Катрин с трудом проглотила комок в горле и заставила себя засмеяться. — Они много плачут, не дают спать. Их тошнит, пеленки надо менять каждый час. А помимо всего… они непременно становятся подростками. — Она передернула плечами.