Ну, вот и все, наступила минута прощания, и Алекс с благодарностью пожал руку Дэвиду.

  - Я твой должник. Раз ты не берешь денег, я не знаю, что предложить тебе взамен, - сказал Александр растерянно.

  - Пожалуй, оставлю твой долг открытым, - серьезно ответил Дэвид.

  Потом он повернулся ко мне. Я стояла, не зная, что говорить, но мне было понятно, что какая-то часть меня навсегда останется здесь, рядом с ним. Он первым прервал молчание.

  - Удачи тебе, Саша, и береги своего Алекса, - он сказал это очень тепло, не смотря на иронию, сквозившую в его словах.

  - Когда-нибудь еще увидимся? - спросила я.

  - Может, в следующей жизни? - ответил он вопросом на вопрос и грустно улыбнулся.

  В его случае, эти банальные слова имели особый смысл. Я не ответила, Алекс взял меня за руку и притянул к себе.

  - Пойдем, нам нужно ехать, - мягко сказал он.

  Но его взгляд, обращенный на Дэвида, выдавал напряжение. Я видела, как у того сдвинулись брови, они застыли на секунду, глядя друг другу в глаза, потом Дэвид отступил на шаг.

  - Счастливого пути, - сказал он, жестом давая понять, что больше не держит нас.

  Телега медленно двинулась в обратный путь. Мне не хотелось смотреть назад, но когда поляна закончилась, и мы въехали в лес, я не выдержала и оглянулась. Дэвид стоял, сложив руки на груди, задумчиво глядя нам вслед. В этот момент деревья заслонили нас друг от друга, и я потеряла его из виду.

  Дальше была дорога домой. На хуторе мы встретились с Эриком, увидев сына, тот не смог сдержаться и расплакался. Очень трогательно было видеть слезы на лице взрослого мужчины, всегда такого серьезного и сдержанного. Я удалилась, чтобы не мешать, тем более что мне очень нужно было сказать бабе Марье несколько слов. Я нашла ее в огороде, она даже не слышала, как мы подъехали к дому.

  - Спасибо! - я обняла ее. - Вы помогли Алексу. Он снова здоров!

  - Нет, милая, это кам помог.

  Она пыталась отнекиваться, но я стояла на своем.

  - Баба Марья, если бы не Вы, нас бы в тот же день выгнали с хутора. Я никогда Вас не забуду, и Алтай тоже.

  - Да ты, я вижу, влюбилась в эти края. Так было и со мной.

  Она была права, эти два дня навсегда останутся в моей памяти. Дэвид, водопад, гроза, волки - все это перевернуло мое представление о нашем мире, и, уезжая отсюда, я понимала, что Алтай изменил меня навсегда.

  - Что с твоей рукой? - баба Марья, наконец, обратила внимание на разорванный рукав моей ветровки.

  - Ничего... - я поморщилась, - поранилась о ветку.

  - Кам говорил о волках. Он был очень зол, что мы послали вас на смерть.

  - Он так сказал? Так вот почему все были так приветливы! - я вспомнила улыбки стариков, когда мы вернулись сегодня в деревню. Меня очень удивила эта странная перемена.

  - Да, кам сказал, что нельзя спорить с неизбежным. То, что должно было случиться, случилось.

  - Что он имел в виду? - я была удивлена этими непонятными словами.

  - Не знаю. Только ему известно, что это значит...

  Когда мы вернулись в дом, Эрик и Алекс о чем-то оживленно беседовали. Они говорили на шведском, но, заметив нас, тут же перешли на русский, проявив вежливость. Как выяснилось, вчера отец Алекса уже виделся с Дэвидом, но тот поставил обязательным условием, что Эрик останется ждать на хуторе.

  - Он не разрешил мне поехать с ним в горы.

  Алекс насупился, а я улыбнулась. Таков он, Дэвид! Живет по своим правилам!

  Через час, тепло попрощавшись с бабой Марьей, мы двинулись в обратный путь. Эрика ждала машина, но водителем там был не Игнас. Жаль, мне хотелось, чтобы тот узнал, что шаман нам все-таки помог, не смотря на то, что никто вокруг не верил.

  Пока мы ехали до аэропорта, Алекс забросал меня вопросами обо всех событиях, которые произошли с ним за последние полгода. Оказывается, в его памяти было очень много пробелов. Я подробно рассказывала ему обо всем, он хмурился и переспрашивал интересовавшие его моменты. Последнюю неделю он не помнил вовсе. Мне пришлось подробно описывать, как мы попали сюда, скольких усилий мне стоило отыскать шамана в лесу. Рассказала я и о волках, и о буре, и о том, как Дэвид помог ему вернуться к жизни.

  Пока Эрик беседовал о чем-то с водителем, я решила воспользоваться моментом и поговорить с Алексом о главном. Он должен был знать, что именно случилось с ним за эти полгода, что его воспоминания, оказывается, были кому-то очень нужны. Настолько нужны, что этот Некто готов был заполучить их даже ценой его, Алекса, жизни. Но я ни слова не сказала ему о самом Дэвиде, свою тайну он доверил мне одной, и у меня не было права разбрасываться ею. Да и был ли вообще смысл в том, чтобы кому-то рассказывать его историю? Ее сочли бы просто плодом моего больного воображения. Возможно, и я сама буду скоро так думать, покинув эти места.

  Мой рассказ произвел на Алекса сильное впечатление. Он долго молчал, пытаясь понять все услышанное.

  - Я просто не могу поверить, - наконец проговорил он, - хотя это объясняет мою странную болезнь. Но тогда кто это был? Что он искал в моей памяти и почему выбрал именно меня?!

  - Мы обязательно должны разобраться, - ответила я. - Кто знает, что он еще предпримет? Дэвид сказал, что это совсем не конец.

  - А этот Дэвид? Он вовсе не похож на шамана. В нем есть что-то очень странное... его глаза... Мне он не понравился.

  - Алекс, но ведь он помог тебе, - возмутилась я.

  - Да, я знаю, и потому я готов был его отблагодарить, но он ничего не захотел у меня взять. Оставил мой долг открытым! - его глаза горели. - Что он пожелает однажды? Не удивлюсь, если - тебя!

  Последние слова он сказал с особой злостью.

  - Мне вообще кажется, что я что-то проспал! Он не был с тобой груб?!

  Ход его мыслей меня поразил.

  - Нет, Алекс, он не собирался причинять вред ни тебе, ни мне. Мы сами пришли к нему за помощью, а ты пытаешься его в чем-то обвинить! Он вылечил тебя и это главное!

  Я не понимала, почему у Алекса сложилась о нем такое отрицательное впечатление. Мне захотелось, во что бы то ни стало, защитить Дэвида от его несправедливых нападок.

  - Ну, хорошо, Саша, я не буду говорить о нем плохо, не заводись, - казалось, Александр был сбит с толку моей эмоциональностью по отношению к этому вопросу, - но он так странно на тебя смотрел...

  Тут я не выдержала и рассмеялась. Ну конечно, с его стороны это было ни что иное, как проявление ревности. Алекс был способен испытывать это чувство? Мне казалось, что он всегда был очень уверен в себе и даже не допускал возможности сомневаться в своем превосходстве над другими мужчинами. Это было так... трогательно, все-таки я что-то значу для него!

  После долгого переезда мы прибыли в аэропорт, где я, наконец-то, получила возможность позвонить домой и сообщить, что со мной все в порядке. Мне не хотелось делать этого в дороге при всех, а на хуторе мой мобильный был совершенно бесполезен. Мне удалось немного зарядить его, но не более, ведь сети там просто не было.

  Моя мама более-менее знала, где я нахожусь сейчас. Уезжая из дома, я сказала ей, что лечу с Алексом и его отцом на Алтай. Если бы она была в курсе, что Эрик остался в Питере, она бы ни за что не отпустила меня одну, поэтому я соврала. Ей и так пришлось ко многому привыкнуть за эти пять месяцев. Мое упрямство было невозможно пересилить ни слезами, ни скандалами, ни уговорами. Я была непреклонна, и они с отцом, кажется, в конце-концов смирились, что их дочь уже выросла и принимает самостоятельные решения. Было очень тяжело видеть, как мое поведение причиняет маме столько боли, но я не могла иначе, ведь на кону стояла жизнь Алекса. И вот уже целых два дня мои родители понятия не имели, что со мной. Снова я повторяю все те же слова 'два дня'. За это короткое время так много случилось, что, кажется, они поделили мою жизнь на 'до' и 'после'. Да, это действительно было так, хочу я того или нет.