Это объяснение выглядело правдоподобным, так как мятое крыло было с той стороны, которую мама не могла видеть с балкона. Она сделала вид, что поверила мне.

   Серый день за окном сменился таким же хмурым вечером. Редкие капли дождя изредка ударялись о карниз, издавая глухие звуки. Пришла мама и включила телевизор, чтобы как-то вывести меня из унылого состояния, но даже это не помогло. Еще некоторое время я безрезультатно листала каналы и в конце-концов бросила эту затею. Квартира погрузилась в тишину, слышно было, как тикают часы в зале, и капает дождь за окном.

  Неужели все кончилось? Арес погиб, и он больше не придет за мной. Но что-то мне подсказывало, что это еще не конец. Арес был лишь звеном в цепи, порвалось одно, его тут же заменят другим. Но кто будет этим другим? Арес больше не родиться, так же как и для Дэвида все это в последний раз. Я вдруг поняла, как хрупка теперь его жизнь. Если бы он был обычным человеком, у него оказалось бы больше шансов спокойно дожить до старости. Но Дэвид теперь под ударом. Вряд ли ему простят смерть Ареса, к тому же слишком велики ставки в этой игре! Дэвид сейчас очень уязвим, нисколько не меньше, чем я сама.

  Я приняла решение: Дэвид нуждается во мне, и значит, мне нужно быть рядом с ним. Через полчаса я была уже на ресепшене гостиницы, спрашивая, где проживает Ивен Маркос. Девушка за стойкой любезно объяснила, как его найти.

  - Сейчас он у себя, - уточнила она.

  С замиранием сердца я поднималась на последний этаж. Лифт двигался совершенно бесшумно, только цифры на табло быстро сменяли друг друга. Сердце билось у меня в груди, ведь в первый раз я пришла к нему сама. Наконец, звоночек тихонько звякнул, двери открылись, и я ступила на ковровую дорожку. Некоторое время мне понадобилось, чтобы найти нужную дверь.

  На секунду я замерла перед ней, не решаясь войти. Нужно ли мне здесь быть? Рука моя сама поднялась, чтобы постучать, но остановилась. Вместо этого я легонько нажала на дверную ручку, и к моему удивлению, она оказалась не заперта. Было достаточно лишь толкнуть ее, чтобы, неслышно, словно вор, зайти внутрь. Почему я это сделала, не знаю, наверно, до конца еще не решила, оставаться мне или уйти.

  Номер оказался большим. Сделав шаг, я попала в просторный холл, по обеим стенам которого располагались еще две внутренние двери, ведущие в соседние комнаты. Над обстановкой явно поработал дизайнер, было видно, что руководство гостиницы на оформление не поскупилось. Изящные своды над головой добавляли ощущения свободы и воздуха вокруг себя, а приглушенные тона стен и мебели придавали всей обстановке уютный, домашний вид.

  Стояла полная тишина, и мне даже показалось, что здесь кроме меня никого нет. Огромный ковер с мягким длинным ворсом заглушил мои шаги, когда я прошла по нему, направляясь к левой двери. Мне почему-то захотелось выбрать именно левую, и мои чувства меня не обманули. Когда я заглянула внутрь, то сразу увидела Дэвида, который лежал на кровати, аккуратно укрытый одеялом. Его одежда была сложена на стуле рядом с ним.

  'Неужели Алекс позаботился о том, чтобы уложить его в постель?' - я удивилась такому подвигу с его стороны. Наверно, не стоило его упрекать.

  Глаза Дэвида были закрыты, и я решилась подойти к нему ближе. Он не выглядел умирающим, и это меня успокоило. 'Хорошо, что он спит, - уговаривала я сама себя, - просто мне нужно было убедиться, что с ним все нормально'. Опустившись на ковер у его кровати, я некоторое время молча смотрела на него. Потом не удержалась и провела рукой по его обнаженной груди, и у меня перехватило дыхание. В ответ на мое прикосновение его ресницы еле заметно дрогнули, и в забытьи он прошептал что-то на непонятном мне языке. Это был очень красивый язык, жаль, я не знаю, что значат эти слова.

  Вдруг я ощутила легкое движение позади себя и обернулась. В дверях стояла женщина, и внутри меня что-то оборвалось. Словно загипнотизированная, я смотрела на нее, не в силах оторвать взгляда. Она была совершенна: очень светлая, полупрозрачная кожа делала ее похожей на мраморную статую греческой богини, а идеальный изгиб бровей и огромные миндалевидные глаза невозможно голубого цвета, почти бирюзового, как тропическое море, заставили меня на миг застыть от невольного восхищения. Волосы ниспадали на плечи крупными иссиня черными локонами, создавая невообразимый контраст с ее кожей и глазами. Она была одета в белый костюм: пиджак, облегающий ее изящную фигуру и брюки, слегка расклешенные книзу. На женщине не было ни одного украшения - она в них просто не нуждалась. Трудно было определить ее возраст: незнакомка не выглядела юной, но и не казалась взрослой, просто она была идеальна. Женщина не проронила ни слова, на ее лице не отразилось никаких эмоций, лишь в бирюзовых глазах застыл немой вопрос.

  Мое сердце сдавило стальным обручем, и я вспомнила слова Ареса: 'Он может позволить себе все'. Да, соперничать с ней я просто не в силах. Как можно было подумать, что Дэвид и в правду нуждается во мне?!! Я увидела, как ее губы дрогнули в легкой улыбке, но и только. Женщина была абсолютно спокойна, ни тени смущения или упрека.

  Было невыносимо больше здесь оставаться. Бросив на Дэвида последний взгляд, полный горечи, я выскочила из комнаты. Не оборачиваясь, побежала по коридору мимо лифта, вниз по лестнице, забыв, что нахожусь на последнем этаже. Не помню даже, закрыла ли я за собой дверь номера. Люди, попадавшиеся мне навстречу, испуганно шарахались в разные стороны, но я не замечала их. Только на улице мне удалось остановиться, чтобы отдышаться. Лишь вчера я поняла, что люблю его по-настоящему. Это понимание пришло слишком поздно! Всего один день мне удалось прожить с этим чувством, а теперь я узнала, что все кончено! Как несправедлива жизнь!

  Город тонул в серой дымке, или это пелена, которая застилала мои глаза? Пошел дождь, холодный и безжалостный. Так мне и надо! Я поверила тому, что не могло сбыться. Это не Алекс уложил Дэвида в постель, это сделала она. Женщина была так спокойна: ни капли удивления или сомнения, потому что она чувствовала себя там полновластной хозяйкой и просто смеялась надо мной, увидев рядом с ним!

  До поздней ночи я бродила в тот день по городу, сама с трудом понимая, где меня носило. Просто шла, куда глядели глаза, вдоль домов, дорог, мостов и каналов, мимо других людей. В их жизни было место любви, счастью и веселью, а в моей - лишь пустота, даже слез больше не осталось.

  Как добралась до дома, я не помнила. В памяти лишь осталось испуганное лицо мамы, когда она открыла мне дверь. Наверно, было уже очень поздно, помню, что в городе развели мосты.

  - Где ты была? Ты отключила телефон? Что с тобой происходит? Сашенька, ну посмотри на меня.

  Она засыпала меня вопросами, пока я медленно стягивала с себя насквозь промокшую куртку, не отвечая ей ни слова. Я, наверно, вообще не слышала того, что она мне говорила, когда, раздевшись, упала на кровать, зарылась головой в подушку и затихла. Мама еще долго сидела возле меня, что-то приговаривая, но ей так и не удалось до меня достучаться. Отчаявшись добиться хотя бы слова, она, наконец, оставила меня одну. Конечно, ей было сейчас тяжело, но я ничем не могла ей помочь. Мне было очень холодно!

   В ту ночь мне не удалось ни на минуту сомкнуть глаз. Я лежала на кровати неподвижно, не в силах даже пошевелиться. Только одна мысль билась у меня в висках: 'Он меня обманул! Так цинично и так больно, а я сказала ему сегодня, что люблю его!' Да, это была правда, но разве имел он теперь право знать? Чего хотел Дэвид на самом деле? Я терялась в догадках. Может, он собирался сделать меня одной из своих наложниц, ведь я ничего о нем не знаю? Он долго жил на Ближнем Востоке, Дэвид сам мне это говорил. Там принято иметь не одну женщину, а целый гарем. Но он говорил мне, что я для него единственная! Как подло! И я еще глубже зарылась головой в подушку в надежде, что это поможет заглушить мои горькие мысли, но боль не отступала. Меня все сильней бил озноб. Этот холодный дождь доконал меня, но сейчас мне было все равно. Хотелось просто лежать и никогда не выходить из своей комнаты, чтобы не отвечать на дурацкие вопросы, не видеть чьих-то обеспокоенных лиц. Моя жизнь вчера как будто оборвалась, и впереди было лишь хмурое утро за моим окном.