— Вы правы, сэр, — с готовностью согласился пленник. — Пожалуй, я дал маху.

— Если это так, вам следует немедленно замять это дело, принеся мистеру Хэлси свои извинения.

— Да, конечно… Мистер Хэлси, — Барни повернулся в сторону одноглазого, — я сознаю, что поступил опрометчиво, оговорив вас перед присутствующими здесь джентльменами. Я признаю, что был неправ, раскаиваюсь и прошу вас простить меня.

— Бог простит, — буркнул боцман, вытирая рукавом потный лоб.

— И то верно, — усмехнулся Дик Тейлор. — Чтож, инцидент исчерпан. А теперь давайте выпьем еще по кружечке и потанцуем… Эй, музыканты, проснитесь! Пир продолжается!

К полуночи почти все пираты, находившиеся на борту бригантины, были мертвецки пьяны. Каждый второй из них погрузился в сон там, где пил: одни вповалку лежали на орудийной палубе в пространствах между лафетами, другие отключились на баке и на шканцах, часть «лордов» уснула в большой каюте. Дольше всех держался на ногах Боб Флетчер. Впрочем, как выяснилось, не только он. В первом часу ночи на верхнюю палубу выбрался квартирмейстер Вилкен. Шатаясь и широко расставляя ноги, словно при сильной бортовой качке, он двинулся в носовую часть судна. В гальюне он пробыл около пяти минут, затем вернулся на шканцы, задрал голову и долго смотрел, как в густом мраке горят мириады далеких галактик.

— Экое диво, — вдруг услышал он голос юнги.

Боб Флетчер стоял рядом с ним и тоже пялился на звездную россыпь.

— М-да, — неприязненно протянул Вилкен, узнав виновника своего недавнего унижения.

Потеряв к звездам всякий интерес, он прогнусавил себе под нос какое-то замысловатое ругательство и взял курс на капитанскую каюту.

Огня в каюте не было.

— Где-то здесь стояла койка, — Вилкен пошарил в темноте руками и нащупал чье-то тело. — Какого дьявола! Кто здесь?

Тело зашевелилось, и послышался сонный голос Джона Барни.

— Здесь — бывший командир этого судна… Капитан Тейлор позволил мне…

— Т-с-с, приятель, не валяй дурака и сматывайся. Слышишь, что я сказал? Поживей, поживей, а то придется подогнать тебя ножичком.

— Где же мне спать? — сделал слабую попытку отстоять свое место Барни.

— Где хочешь… Попробуй лечь на потолке, если сумеешь.

Барни предпочел лечь на полу у открытого кормового окна. Минут десять он прислушивался к тому, как квартирмейстер, ворочаясь с боку на бок, кряхтя и шмыгая носом, устраивался на ночлег. Потом мысли пленника завертелись в беспорядочном хороводе, он подогнул под себя одну ногу, пристроил отяжелевшую голову на локте правой руки и, призвав святого Георга защищать его от всяких напастей, погрузился в царство Морфея[34].

Сон капитана, однако, был недолгим. Обостренное чувство опасности, не покидавшее его с тех самых пор, как он угодил в лапы к форбанам, заставило Барни пробудиться от едва уловимого скрипа двери. Кто-то вошел в каюту.

Затаив дыхание и стараясь не шевелиться, капитан напряженно вслушивался в ночные шорохи. «Кого это черти принесли? — подумал он, ощущая неприятный холодок в конечностях. — Не корабельный ли домовой совершает традиционный обход своего жилища?»

Со стороны койки неожиданно послышались возня и громкий вздох — словно мифический Атлант[35] сбросил с плеч давившую на него тяжесть.

«Что он там делает? — Барни хотел было подняться и вытолкать таинственного гостя за дверь, но какая-то невидимая сила сковала все части его тела, пригвоздив его к тому месту, где он лежал. — Странно, однако, почему незнакомец так осторожничает? Ходит тихо, едва ли не на цыпочках…».

Дверь снова скрипнула.

«Ушел…».

Барни перевел дыхание и попытался расслабиться.

«Какой-то новый запах… Раньше его здесь не было…».

Капитан глубоко вдохнул, и ему стало не по себе. По каюте расползался запах скотобойни — запах крови!

Вскочив на ноги, Барни лихорадочно пошарил вокруг себя руками, ухватился за край стола и прислушался — гулко стучало в висках и в груди.

«Где же лампа?»

Осторожно проведя ладонью по выпачканной вином скатерти, он нашел переносной фонарь и, преодолевая дрожь в руках, зажег его.

Огонь ночника осветил каюту тусклым желтым светом. Облизнув пересохшие губы, капитан медленно повернул голову в ту сторону, где стояла койка, и припухшие глаза его едва не вылезли из орбит.

На койке лежал обезглавленный труп. Кровью были забрызганы одежда убитого, стены каюты и пол — до самой двери. Отсеченная голова с оскалившимся в улыбке ртом покоилась в нескольких дюймах от тела.

— Господи, твоя воля, — капитан перекрестился и, стараясь не влезть в лужу крови, боком протиснулся к двери.

«За что же его так?»

Потрясенный увиденным, он не сразу сообразил, что Вилкен оказался случайной жертвой — убийца наверняка приходил по его, Джона Барни, душу.

Выскочив на палубу, капитан в растерянности остановился и с трудом перевел дыхание. Сердце его стучало, словно отбойный молоток.

«Господи, что же теперь будет? Подозрение может пасть на меня… Многим известно, что я пошел ночевать в эту каюту, а теперь в ней мертвец… Надо сматываться отсюда! Бежать… Но куда?»

Обуреваемый сомнениями, Барни осмотрелся по сторонам, крадучись шагнул к трапу, соединявшему шканцы с верхней открытой палубой, и ахнул.

На ступеньках, выпучив остекленевшие глаза, распластался юнга. Из уголка рта его стекала струйка крови.

Присев на корточки, капитан не поверил своим глазам: грудь Флетчера была пробита ударом сабли.

«По судну бродит смерть, — сказал он себе, — и косит всех, кто попадается ей под руку… Проклятое место! Все перепились и спят, и никто не ведает о том, что творится здесь под покровом ночи… Где же вахтенные? Наверное, тоже спят… Бедный мальчик. Какой злой ветер занес тебя в эту компанию?»

— Кто здесь? — За спиной Барни послышался сонный голос Дика Тейлора. — Это ты, Корнелис?

Капитан «Причуды» нетвердой походкой приблизился к застывшему от неожиданности пленнику.

— А, Недорезанный… Ты почему не спишь? Я же тебе позволил занять…

Тейлор осекся. Настороженный взгляд его упал на безжизненное, залитое кровью тело Боба Флетчера.

— На борту судна — убийца, — прошептал Барни.

Ему не понравилось, что голос его был тихим и несмелым, как у нашкодившего ученика.

— Убийца? — Дик Тейлор прищурил глаза и резким движением выхватил палаш; наклонившись к пленнику, он схватил его за плечо. — Не твоих ли рук это дело?

— Опомнитесь, капитан, — Барни предпринял неуклюжую попытку освободиться от железной хватки пирата, но тот приставил клинок к его горлу.

— Молчать!

— У меня нет оружия… и потом… смотрите, мои руки чисты.

Тейлор вынул из кармана свисток и трижды свистнул, подзывая к себе вахтенных. На свист тут же прибежали Джим Флай и двое перепуганных матросов.

— Поднять всех на ноги! — скомандовал капитан. — Общий сбор! И принесите еще огня!

Через минуту корабль напоминал потревоженный курятник. Бранясь и чертыхаясь, заспанные разбойники с помятыми лицами и мутными от перепоя глазами собрались у решетчатого люка на палубе шканцев; то тут, то там слышались охи, вздохи и восклицания: «Кого убили? Юнгу? Да что ты! Сволочи! Зарезали? А кто? Разорвать шельму на части! Э-э, вон он лежит… Бедняга Флетчер! Хороший был моряк».

Вдруг, перекрывая шум голосов на палубе, откуда-то из чрева кормовой надстройки долетели жуткие крики.

«Нашли квартирмейстера!» — мелькнуло в голове Барни.

Предположение его подтвердилось спустя несколько минут, когда на шканцах появились три свирепого вида матроса. Они тащили тело Корнелиса Вилкена, замотанное в отрез алого голландского полотна. Следом за ними шел капитан Брэдли — растрепанный и хмурый, как шквальное облако.

— Кто это? Неужели еще один труп? — раздались голоса.

— Мы нашли его в капитанской каюте, — объявил один из матросов, тащивших тело убитого. — Ему прокололи сердце и отрезали голову!