Утро после таким образом проведенной ночи никак не могло быть добрым, оно подобным и не стало. Открывшаяся дверь явила мне на пороге комнаты знакомого аллэрна. Первый стоял передо мной, склонив голову набок и внимательно разглядывая забавную букашку - меня.

- Все так же красива и загадочна, - хмыкнул мужчина. - Мне кое-кто передал, что ты хотела бы поговорить со мной. Так о чем же ты хотела спросить меня?

Вот сейчас этот человек, в чьи фаворитки я стремилась, стоял передо мной и сам спрашивал чего мне надобно... А я не могу найти слов. Я сижу и пытаюсь найти в себе запал, желание что-то сказать, что-нибудь попросить. Наконец делаю усилие над собой. Нельзя упускать такой шанс.

- Существует ли какой-нибудь путь из этого мира в другие миры? - мямлю неуверенно, боясь и задать вопрос, и услышать ответ.

- Зачем тебе это, девочка? - вопрошает Первый и подходит ко мне ближе, но останавливается от меня все-таки на безопасном для себя расстоянии.

- Я просто хочу знать, - мой голос звучит тверже, но еще недостаточно уверено.

- Это совершенно ни к чему, - отвечает Первый. - Тем более таких путей нет.

Мужчина стоял склонив голову набок, пытливо рассматривая меня, тонкая морщинка пролегла между бровями.

- У меня есть применение для твоей красоты, - наконец отмер Первый. - Проще было бы убить, но на границе любят красивых девушек. Зорет абсолютно зря просил за тебя, - взгляд аллэрна стал отрешенным. - Тебе нечего сказать мне, нечего попросить...

- Не убивайте Тумана, - еле выдавила просьбу из себя, так велики были усталость и депрессия, навалившиеся на меня. - Он должен жить.

- Почему? - спросил мужчина, подождал моего ответа и не дождавшись произнес. - Нечего сказать? Этот торн принес столько проблем и поставил не только аллэрнов, но и торнов на грань выживания, что заслужил только смерть. Кроме того есть вопросы и к тебе... Но, я нашел решение, оно позволит тебе искупить и свою вину...

Первый с сожалением и с долей брезгливости смотрел на меня, словно пытаясь понять, к кому и зачем пришел. Потом, больше не сказав ни слова, вышел за дверь, оставив сломленную меня одну. А я свернулась на своем простом ложе клубочком, сдерживая рыдания, которые вместе с адской болью рвались наружу. Хотелось выть от безысходности. Все проделанное мной — это вырытая собственными руками могила. А то, что сотворил Туман — это его гробница, тоже подготовленная самостоятельно. Все жертвы, все попытки выжить зря. Вполне возможно уже сегодня придется расплачиваться за измену Богу, которому не давала никаких клятв. Полностью уничтоженная Тэйтаном, снова переживала ужасную ночь и унижение, в которое он меня окунул с головой. Снова перебирала болезненные воспоминания. Казалось бы ночь, полная грустных мыслей позади, а я все посыпаю солью рану, словно боюсь забыть, боюсь что она заживет.

Дверь снова отворилась, но даже не обернулась посмотреть кто пришел. Мне было все равно. Я малодушно опустила руки, не собираясь больше бороться с миром, который не принял меня, в котором не было мне места. Пусть происходит что угодно, пусть меня пытают, убивают. Какая разница, если нет пути домой, если единственный человек, который задел чувствительную струнку в моей душе, тоже скоро погибнет.

- Вставай! - холодный голос Тэйтана хлестнул по напряженным нервам.

Но я не повернулась, не отреагировала на приказ. Пусть делает что хочет, этот подлец никто и ничто для меня. Все равно впереди уже ничего, кроме беспросветной тьмы.

Мужчина подошел ко мне и насильно, подхватив под мышки, поднял с постели. Безвольной куклой повисла на его руках, отказываясь стоять на ногах и повиноваться. Надо же, не боится ко мне прикасаться или находиться рядом. Может сыграть с его самолюбием очередную злую шутку? Словно разгадав мои мысли, аллэрн опустил меня обратно на кровать, но не отошел, а прикоснулся рукой ко лбу, забормотав какие-то слова себе под нос. Слабое опасение шевельнулось в растерзанной душе. Хотелось крикнуть: «Что ты делаешь?». Но не издала ни звука, не смогла открыть рот. Заклинание, а понимание того, что делает аллэрн пришло поздно, именно заклинание, которое накладывал на меня он, сковало уста и члены. Какие тут шутки? Тут бы живой остаться.

После того как он прекратил ворожить, покорно поднялась и встала перед ним, глядя прямо в серые глаза:

- Теперь ты не сможешь использовать свою силу, - разъяснил свои действия аллэрн. - Идем, я хочу, чтобы ты кое-что увидела.

Где-то внутри всколыхнулся протест, но тут же пропал, как не было его. Что же Второй со мной сделал? Мужчина пропустил меня вперед, а после пошел следом. Больше Тэйтан не боялся меня и держался рядом, нисколько не смущаясь моего растерзанного вида, даже причесаться не успела, и следил за тем, чтобы я не отставала. Мы шли по длинным коридорам, путь не откладывался в памяти. Впоследствии просто не смогла бы вернуться той же дорогой. Надеюсь меня проводят в мою тюрьму. Я бы предпочла в одиночестве дожидаться мести Бога, а не ходить непонятно где и непонятно зачем. Беспокойные размышления ворочались в голове, но воспринимала их как-то отстранено, будто и не мои мысли были.

У выхода из данного огромного сооружения мы остановились. Молчаливый аллэрн-страж, по знаку Второго снял с себя плащ и подал мне, не забыв ожечь презрительным взглядом. Не совсем понимала для чего отдают вещь, но протянула руку и забрала подношение.

- Надень, - снова распорядился Второй.

Глухое раздражение на секунду подняло голову, но тоже быстро сгинуло без следа. Повинуясь приказу, накинула плащ на себя. Тэйтан вывел меня, придерживая за локоток, на площадь, многолюдную, забитую до отказа мрачным и тихим народом. На удивление никто не переговаривался, все молчали. Но шум, не сильный для такого скопления народа, все-таки был. Что-то это мне напоминало, особенно помост, сколоченный из досок, находящийся в центре площади. Достопамятное зрелище, которое мне пришлось однажды пережить. Помню, но снова как-то равнодушно, отстранено, будто и не я смотрела когда-то на казнь торна.

Аллэрн бережно натянул мне на голову капюшон плаща, крепче ухватил за руку и, использовав портал, переместил нас. Зачем все эти сложности? Понятно стало, когда поняла, что находимся мы напротив того дворца из которого вышли. Пересечь заполненную народом площадь было физически невозможно. Балкон, закрытый от нескромных взглядов непроницаемыми магическими завесами, вот то место, куда мы перенеслись. Отсюда очень хорошо видна и площадь, и помост. Догадка, ужасная догадка озарила одурманенный мозг. Но выразить протест не могла, в этот раз Тэйтан не дал мне такой возможности. Не для устрашения он привел меня на это «сборище». Данное слово держит. И как ни хотелось бы убежать, не видеть, не слышать… Придется пережить и разделить, пусть только морально, мучения дорогого для меня человека.

- За что ты так жесток ко мне? – сквозь неестественную апатию, охватившую меня, все-таки прорвалось какое-то чувство, выразившись в этом простом вопросе.

- Разве? – блондин даже не обернулся в мою сторону. – Ты не хочешь посмотреть на представление?

Ничего не ответила, слов не осталось. Заторможено, плохо осознавая реальность, смотрела на площадь и не имела возможности отвернуться. Это – не видеть казнь, не знать, не слышать - тоже у меня забрали… Проклятая магия! Волшебство, казалось бы подразумевает под собой что-то удивительное, нереальное, интересное, запредельное, сказочное. А на самом деле, сказкой при применении магии не пахнет. Скорее жестокой реальностью.

Замороженной, ледяной статуей стояла на балконе и сжимала руками серую ткань плаща. Это все, что я могла сейчас сделать. Слабый стон сорвался с губ, когда увидела как толпа, в едином порыве сначала отпрянула, а потом подалась вперед. На помосте появился аллэрн в черном одеянии. Он произнес горячую речь о недопустимости предательства и подлого, вероломного убиения магов и их семей. Но подробности его пламенного клеймения сволочей торнов ускользнули от моего внимания. Мой взгляд был прикован к тем, кого казнят сегодня, о чем и возвестил аллэрн. Хорошо узнавалась стать и манера держать голову высоко поднятой одного из приговоренных, появившихся на помосте вслед за аллэрном. Торн, стоявший вздернув подбородок и свысока оглядывающий площадь, был никем иным как Туманом. Болезненное воспоминание о горячем проявлении радости с его стороны, когда наши дороги пересеклись в осажденном городе, резануло по сердцу. Но, ни слезинки не сорвалось с ресниц, эмоции были притуплены действием заклинания. Отстранено, следила за разворачивающимся действом. Толпа, сначала молчаливая, сейчас постепенно оживала, по мере того, как аллэрн на помосте расписывал все ужасные преступления, совершенные предводителями восставших. По словам обвинителя выходило, что провинившиеся разве что только кровь младенцев не пили, а так их души были чернее ночи, а руки обагрены кровью не по локоть, а по плечо.