- Какие волнения? - испугалась я. - Вы чего-то недоговариваете. Где отец?

  - В больнице, - помолчал дядя Леша, потом добавил. - Ты где?

  - В какой больнице? - проигнорировала вопрос. - Я сейчас буду.

  Больше начальник СБ не стал задавать вопросов, деловито объяснил куда ехать. Нажав "отбой", скомандовала:

  - Поехали!

  Герман ничего не сказал. Просто довел меня до распахнутой дверцы автомобиля, помог сесть, закрыл дверь, обошел машину и устроился за рулем. Он не стал спрашивать куда ехать, и я не стала объяснять, было ощущение, что он прекрасно все знает и так.

  - Это твои штучки? - первая как обычно не выдержала я.

  - Какие? - уточнил Герман.

  - С отцом! - разозлилась я.

  - В чем именно ты меня подозреваешь?

  - В том, что ты что-то говорил про то, что меня некому хватиться. Не ты ли устроил это некому хватиться, а?

  - Ты об этом? - он все так же не отвлекался от дороги и даже не повернул голову ко мне, пока отвечал. - Да, я.

  - Урод! Ненавижу! Сволочь! Что ты с ним сделал?! - держать себя в руках становилось все труднее и труднее.

  Хотелось разбить о непробиваемую башку собеседника кучу разных, травмоопасных вещей. Таких как тарелки, бокалы, пару дубин в щепы расколошматить и еще чего-нибудь такого же действенного. Может тогда удастся его пронять?

  Впервые за весь разговор он взглянул на меня, пожал плечами, потом ответил:

  - С ним все будет хорошо, это была временная мера.

  - Подонок, для тебя все средства хороши, так? Ненавижу! - отвернулась к окну и вцепилась зубами в кулак, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы.

  У меня есть гордость! Не буду плакать при нем! Никогда и ни за что! Не дождется! Я гордая, я гордая!

  Все это я повторяла про себя как мантру всю оставшуюся дорогу до больницы. У медучреждения, когда машина еще толком не остановилась, открыла не запертую в этот раз дверь и выкатилась кубарем на тротуар, поднялась с колен и попыталась рвануть в сторону здания, но была остановлена Германом:

  - Куда ты? Нам в другую сторону!

  - Испарись! - выдернула свою руку из плена. - Хватит меня преследовать! Сама дорогу найду, не маленькая!

  - Со мной будет вернее, - отозвался он, и зашагал к другому блоку зданий, показывая дорогу.

  Как ни хотелось плюнуть вслед и пойти своим путем, пришлось унять гордость, обиду и злость, и отправиться за добровольным провожатым. В фойе, у регистратуры мы столкнулись с мамой, которая, видать из-за проблем со здоровьем у отца, решила бросить свои Мальдивы и вернуться домой.

  - Мама! - хоть какая-то радость в этой вакханалии неприятностей.

  - Лера! Как я рада тебя видеть, - мамина улыбка была немного искусственной и натянутой, поэтому вновь испугавишсь за отца, спросила:

  - Что-то с папой?

  - С папой все хорошо, я узнавала, сегодня его выпишут, - все так же искусственно улыбаясь, ответила она.

  - Тогда что случилось? - нахмурилась я, мне не нравилось мамино поведение.

  - Я знаю, сейчас не самое подходящее время, дочь, но лучше тебе это знать, как бы ни хотел папа другого. Мы решили развестись с твоим отцом, - на одном дыхании сказала она, для того, чтобы не успела ее перебить, не иначе.

  - Что? - новость оглушила меня, ноги подкосились, и, нащупав позади себя диванчик для посетителей, села на него. - Почему? Ведь все было так хорошо!

  - Лерочка, - присела мама рядом со мной и с жалостью заглянула в глаза. - Я знаю, как отец тебя ограждал от всего, что могло, по его мнению, травмировать маленькую девочку. Уже давно в нашей семье все не так хорошо, как тебе казалось. Любовь прошла, осталась привычка. В отличие от отца я вижу в тебе взрослого, самостоятельного человека, который сможет меня понять. Возможно, мы с Толей и смогли бы жить дальше вместе не любя друг друга, только ради твоего душевного спокойствия, но так получилось, что я встретила одного человека... Уверена, когда ты с ним познакомишься, он тебе понравится.

  - Я не хочу с ним знакомиться! - здравствуй злость, мы расстались с тобой ненадолго, теперь будем снова вместе. - Ты предательница! - подскочила с дивана, пылая праведным гневом. - Ненавижу! - и ты - ненависть, здравствуй опять, видать и ты поселилась во мне надолго. - Не хочу тебя видеть!

  - Ты так и не выросла, - с грустью сказала мама мне вслед, когда я развернулась и побежала по коридору туда, где должна была находиться папина палата.

  Герман привычно слился с обстановкой, так, чтобы никто не замечал его и задумался. Он получил ненависть, не такую сильную, как было необходимо, чтобы прописаться в этом мире надолго, но и страсть, и наполнение контракта энергией давали не мало. Год, чтобы выполнить задуманное, а значит все совершенное того стоило. Но почему так погано на душе? Когда он был там, у границы, все казалось правильным, все принятые решения, выбор конкретно этой девушки не вызывали ни сожалений, ни колебаний. Что же изменилось с пересечением границы? Даже при прохождении Контроля, мужчина так не переживал, как сейчас из-за сдерживаемых рыданий какой-то девчонки.

А у границы было чего бояться. К нелегалам, покидающими Ту Сторону, по поддельным документам, отношение было строгое, и не смотря на то, что Герман находился на особом счету, второго шанса, если бы случился провал с переходом, у него бы больше не было. Ад со своими жертвами расставался неохотно. Пусть и вины за Германом, до нелегального перехода границы, не числилось никакой.

  Сейчас же блестящий план по получению постоянной прописки в реальном мире мог провалиться только потому, что мужчина оказался довольно мягкотелым и не смог сделать все так как надо. Столько лет, потраченных на подготовку, летели к псу под хвост, и на повестке дня, первым вопросом, после поддержания статуса липового легала, была необходимость прийти в себя и взять в руки управление чувствами, и в дальнейшем не поддаваться таким эмоциям как жалость. Прошлого и сделанной ошибки уже не возвратишь, а значит надо вступать в игру с тем раскладом, который есть сейчас на руках. Кое-кого сегодня ночью ждет неприятный сюрприз, который, Герман очень надеялся, придется врагу по вкусу. Пришла пора приступать собственно к тому, ради чего мужчина пошел на преступление. Месть - блюдо, которое едят холодным, и Герман собирался насладиться им в полной мере. Пока же стоило присмотреть за подопечной, пока она не наделала каких-либо глупостей. Юношеский максимализм, наивность и доверчивость, те качества, которые так нужны были для того, чтобы эмоции, испытываемые привязывающей, были ярче, сейчас могли сыграть с Лерой злую шутку.

  Спокойное и голубое небо быстро хмурилось, затягиваясь черными, грозными тучами. Ветер налетал порывами, со скоростью несущегося поезда, и все увеличивал усилия по ухудшению погоды. Капитан на яхте озабоченно вглядывался в горизонт, который не сулил спокойной ночи. Волнение усиливалось, и яхта все более неуклюже преодолевала огромные волны, а ветер все набирал силу.

  На палубу, держась за руку высокого, темноволосого молодого человека, вышел седой господин в сером костюме. Одетый таким торжественным образом, он прошествовал, поддерживаемый парнем, до верхней палубы и, нисколько не пугаясь непогоды, поднял голову к небу. Бледные губы напряженно зашептали что-то неразборчивое. Через минуту такого шептания, старик вырвал руку у юноши, воздел длани над головой и заговорил громче. Гортанные, отрывистые слова срывались с губ и неслись высоко, к небу, но небо отвечало на них громовыми раскатами и молниями, змеящимися яркими линиями по тучам. Все явственней проступало на морщинистом лице недоумение, все громче становились слова, но проливной дождь и усиление ветра стали ответом.

  - Дед, остановись! - молодой человек почтительно дотронулся до плеча старика.

  - Я не понимаю, - опустил руки пожилой господин. - Почему заклинание не действует?