Харрис с вызовом шагнул в ее сторону, отодвигая ее от искореженного корпуса вертолета:

— Ты потратишь несколько часов, выясняя, где что находится. Только я знаю, где лежат необходимые нам вещи, и достану их за несколько минут. Если только тебе удастся удержаться от споров.

— То есть я не раненый и надлежащим образом одетый врач, а ты специалист по искореженным летательным аппаратам и правилам выживания в пустыне. Видишь? В конечном счете мы с тобой в равных условиях. Поэтому работать мы будем вместе и справимся со всем в два раза быстрее.

Сначала Харрис хотел припасть к ее губам и поцелуем заставить ее замолчать, но потом просто спросил:

— Ты одержима желанием все контролировать?

Талия небрежно пожала плечами:

— И ты такой же.

Он растянул губы в лукавой улыбке:

— Конечно.

И хотя Талия по-прежнему подвергалась смертельной опасности, она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой… оживленной. Хотя она всегда обожала проблемы и трудности, ее жизнь еще ни разу не подвергалась смертельной опасности. Пока Харрис рядом с ней, ей все кажется выполнимым. А еще ей приятно быть с ним.

Она тряхнула головой, словно пыталась вытрясти из нее глупую мысль. Что может быть приятного в нынешней ситуации?

Талия не понимала, как это происходит, но нельзя было не согласиться с тем, что Харрис помогал ей воспринимать переживаемый ею кошмар как самый полезный жизненный опыт.

Она наблюдала, как он разрезает последнюю полосу выступающей металлической обшивки вертолета и делает отверстие шире. Затем Харрис шагнул назад и махнул Талии рукой.

— Можно упаковывать вещи, моя упрямая, но освежающая роса Бога.

Сердце Талии глухо заколотилось. Никто, даже ее родители, никогда не называл ее так ласково. Какие поэтические и сладкие образы… Любой женщине понравятся такие слова…

Однако Талия должна держать себя в руках.

Она поборола вспыхнувший в душе восторг.

— Это твой своеобразный ответ на мои оскорбления? — бросила она через плечо, протискиваясь впереди него в вырезанную дыру. Стоя на коленях на неровном полу грузового отсека, она ждала его указаний.

Харрис пролез в дыру и стал быстро доставать необходимые вещи — сразу стало ясно, что действительно отлично знал их расположение.

Надев куртку, он ответил на ее вызывающий вопрос:

— Из твоих уст оскорбления показались мне… самыми интимными ласками.

Харрис опустил глаза, а Талия едва не задохнулась от наводнивших фантазию эротических образов. Она притворилась, будто кашляет, и махнула на него рукой:

— Просто ты научился не реагировать на оскорбления.

Харрис выглядел непозволительно веселым:

— У меня никогда не было завышенной самооценки. Чаще всего оскорбления — лишь притворство или преувеличение с целью заслужить мое внимание. Я намеренно не замечаю оскорблений.

Она ахнула, притворившись шокированной:

— Ты хочешь сказать, что люди осмеливаются тебя оскорблять?

— Мой старший брат… просто невыносимый человек. Еще у меня есть три младших брата. Я привык выслушивать от них грубости. Однако ты ругаешь меня только в том случае, если боишься меня или не доверяешь мне.

Сердце Талии екнуло, когда она увидела, как посерьезнел Харрис. Она почувствовала, что он говорит правду.

Не желая его обижать, Талия опустила глаза и промолчала, помогая ему вытащить рюкзаки, затем разрезать ремни безопасности, удерживавшие их на местах.

Харрис поставил один из рюкзаков между ними, открыл его и, к облегчению Талии, задорно на нее посмотрел:

— Одного не пойму: почему тебе не нравится, когда восхищаются твоей красотой и силой воли, моя жасминовая росинка?

Последовав его примеру, она стала загружать бутылки с водой и пакеты с сухой провизией:

— Ты еще назови меня обжигающим глотком виски.

Его мускулистая грудь сотрясалась от смеха.

— О нет. Ты можешь носить только неповторимые имена.

Заполнив провизией один рюкзак, она занялась другим, который был меньше остальных по размеру.

— Не думала, что ты питаешься консервами, — заметила она.

Харрис открыл ящик, в котором лежали оружие, ракетницы, фонари, батарейки, компасы и многие другие полезные вещицы. Их он тоже разложил по рюкзакам.

— Уверяю тебя, консервы я употребляю только в чрезвычайных ситуациях, когда нужно быстро насытить организм.

— Будем надеяться, что они нам не потребуются. Я лучше выпью моющее средство, чем съем консервы. Но, скорее всего, мы обойдемся без них, потому что ты рыцарь пустыни и знаешь, куда идти.

Он одарил ее обжигающим взглядом:

— Это правда. И, как рыцарь пустыни, приказываю тебе закрыть свой рюкзак и заняться упаковкой нашего жилья.

— Ты хочешь сказать, что этот крошечный рюкзачок мой? А это чудовище — твой? — Она оглядела рюкзак, который по размеру был почти с нее.

Харрис кивнул как ни в чем не бывало:

— Я в два раза больше тебя и смогу нести в четыре раза больше грузов, чем ты.

— Слушай, что за старомодные разговоры? Я не позволю тебе тащить такой рюкзак, ведь у тебя разойдутся швы.

— Но это мои швы, — сказал он и, не дожидаясь от Талии очередного удара, прибавил: — Если мне будет невмоготу, я скажу.

— Ага, скажешь. Когда рак на горе свистнет.

— Но ведь я тупоголовый упертый бык, поэтому идеально подхожу для перевозки тяжестей. — Прежде чем Талия успела ему возразить, он обхватил ее лицо ладонями. От его нежного прикосновения у нее сжалось сердце. — Спасибо за то, что обо мне беспокоишься и стараешься избавить от нагрузок. Но я бывал в более сложных ситуациях и более четверти века обучался навыкам выживания. — Харрис скривил губы. — Ты, наверное, живешь на этой планете меньше, чем я тренируюсь.

Его слова вывели ее из транса.

— Что? Я ведь сказала тебе, что многие годы занимаюсь медициной. Ты считаешь, что дипломы врача теперь выдают младенцам?

— Выдают, если выпускник гений.

— Ну, я не из их числа. В следующем году, в августе, мне будет тридцать лет.

— Не может быть. — Он выглядел искренне ошеломленным.

— Да.

— Ты неиссякаемый источник сюрпризов.

— Перестань. Когда-нибудь сюрпризы закончатся.

— Могу поспорить, что никогда не закончатся.

— Не думала, что ты любишь заключать пари.

— Не люблю. Но на тебя я готов заключать пари в любое время.

И только в этот момент Талия заметила, что он по-прежнему удерживает ее лицо в своих руках. И что она дрожит всем телом. Харрис догадывался о том, что пробуждает в ее теле желание, а она с ним борется. Он был уверен, что в конце концов она уступит.

Талия свирепо посмотрела на Харриса. «Больше этого не повторится», — гневно подумала она.

— Не будь такой самоуверенной, — прошептал он. Его экзотический акцент ласкал ее слух.

Талия ахнула — он читает ее мысли.

Она тряхнула головой и высвободилась из его рук.

Бросив на нее еще один обжигающий и вызывающий взгляд, он снова стал упаковывать вещи.

Харрис смастерил нечто вроде саней из кусков обшивки вертолета, которые скрепил с помощью веревки. На них он погрузил сложенную палатку, кучу одеял, спальные мешки и матрасы.

Талия работала вместе с ним, исполняя его указания и предвидя его требования. Они действовали так слаженно, словно трудились вместе в течение многих лет. И она снова испытала всепоглощающее чувство единения с Харрисом, как в тот момент, когда занималась его раной, а он предупреждал каждое ее движение.

Помимо единения, Талия ощутила, как ее тело жаждет близости с Харрисом. Она сопротивлялась этому влечению, но в конце концов сдалась.

«Это все из-за желания выжить», — сказала она себе. Вдвоем они смогут справиться со сложностями. Однако Талия понимала, что не просто оказалась в затруднительном положении, но и подвергает риску свое сердце. Харрис был воплощением уверенности и непобедимости. Разве можно осуждать ее за то, что она жаждет броситься в его объятия?

И зачем отрицать очевидное?