— Потанцуй, роса Бога. Отпразднуй то, что выжила и оказалась в раю.

«И то, что я рядом с тобой», — захотелось ей закричать.

Талия не сказала ни слова, однако красноречиво посмотрела на Харриса. А затем стала танцевать так, словно с нее сняли оковы и впервые в жизни выпустили на волю.

Каким-то образом она и Харрис оказались в центре круга танцующих местных жителей.

Молодежь оазиса кружилась вокруг них, совершая сложные причудливые движения. Мужчины крутились и размахивали руками, словно хищные птицы, демонстрируя процесс энергичного ухаживания. Женщины порхали вокруг, напоминая огромные цветы или бабочек, их жесты и движения были кокетливыми и манящими.

Харрис предложил Талии потанцевать, подражая местным, а потом они стали придумывать свои собственные движения, наслаждаясь друг другом.

Талия оказалась в ином мире, где не существовало ничего, кроме Харриса. Их тела уносились в диком вихре, в невероятном захватывающем кружении. Она чувствовала только его, видела только его глаза, ощущала только его прикосновения. Они танцевали так, словно были связаны друг с другом на всех уровнях, словно дышали, слышали и чувствовали в унисон.

Когда Талия очнулась и вернулась в реальность из волшебного царства грез, до ее слуха донеслось пение. Через несколько мгновений она стала подпевать, повторяя слова и характерные переливы красивой мелодии, хотя не понимала смысла.

Вдруг Харрис притянул ее к себе, превращая энергию их танца в медленное пламя обольщения. Он целовал ее в ухо, и по ее телу разливался трепет. Она услышала, как он прошептал перевод песни:

— Только сейчас ты по-настоящему живешь.

Она содрогнулась всем телом от избытка нахлынувших эмоций, которые было слишком трудно осознать и принять.

Харрис крепче прижал ее к себе и снова заговорил, но уже по-арабски.

Музыка резко прекратилась. Наступившая тишина показалась ледяной водой, омывшей разгоряченное тело Талии.

Она хотела, чтобы волшебство и магия сегодняшнего вечера никогда не заканчивались. Однако знала — ничто не длится вечно.

Талия могла лишь запомнить и лелеять в памяти каждую секунду сегодняшней потрясающей ночи.

Харрис смотрел на нее восторженными глазами. Она дрожала от исходящей от него энергетики и страстности. Наклонившись, он легко подхватил ее на руки.

Люди побежали вперед, указывая на почетное место, которое должны были занять Харрис и Талия. Она попыталась высвободиться из его рук и идти самостоятельно, но он лишь крепче прижал ее к себе. Талия с трудом поборола желание уткнуться от смущения в его плечо. Какой стыд, принц несет ее на руках! И это после того, как все видели их неистовый танец.

Приблизившись к почетному месту, Харрис усадил Талию на подушки, расположился рядом с ней и протянул ей чашу с розовыми лепестками, чтобы она помыла руки. Потом начал очищать спелые финики и кормить ее ими.

Она преодолела желание сделать ужасную глупость. Ей хотелось схватить принца за руку и облизать его пальцы, покрытые сладкой мякотью фиников…

Фантазируя, Талия чувствовала себя легкомысленной. Жуя финики, она пробормотала:

— Ведь ты точно знаешь, что я полностью восстановила силы и не нуждаюсь в уходе, да?

Он покачал головой:

— Во время перехода по пустыне ты изрядно вымоталась.

Она махнула рукой:

— Я готова совершить еще один такой переход.

Он улыбнулся и налил ей кофе с кардамоном в крошечную чашечку из зеленоватого стекла и поднес к ее губам:

— Рекомендуется делать маленький глоток после каждого финика.

Она послушалась и резко округлила глаза, почувствовав во рту невероятное сочетание ароматов и вкусов, горечи и сладости, зернистой мякоти фиников и горячей бархатистости волшебного напитка.

Талия вздохнула и залпом допила кофе. Испытывая нарастающее блаженство, она устроилась поудобнее. Харрис тут же бросился ей помогать, поправляя подушки.

Она откинулась на них и посмотрела на принца, изогнув губы в улыбке:

— Когда ты наконец поверишь, что не нужно меня опекать и я нахожусь в отличной форме? Ни один врач из неотложки не бывает таким заботливым, как ты.

— Я знаю, моя упрямая росинка. Но неужели ты настолько жестока, что лишишь меня удовольствия тебя баловать?

Ну и что, по-вашему, может ответить женщина на подобный вопрос?

Ничего. Просто вздохнуть, очевидно. Именно так и поступила Талия, когда старейшина оазиса поднялся и произнес приветственные слова, а затем официанты с огромными подносами, уставленными десятками тарелок, стали подавать ужин.

Еда оказалась настолько фантастически вкусной, что Талия снова вздохнула. Она никогда не пробовала таких блюд. Ей казалось, что она лакомится божественной амброзией.

Харрис кормил ее различными видами мяса, запеченного на гриле, хлебом и тушеными овощами, говорил названия блюд и рецепты их приготовления. Он налил ей вина из фиников, которое Талия провозгласила напитком богов. Но наибольшее впечатление на нее произвел десерт, подобный которому она никогда не пробовала. Золотистые пончики, хрустящие снаружи и мягкие внутри, пропитанные сиропом, были просто непозволительно хороши на вкус.

После ужина они снова танцевали, потом Талия пожала руки сотням людей, поблагодарив их за самый лучший вечер в ее жизни. Возвращаясь в коттедж, она призадумалась.

Оазис обладал неким магическим притяжением. Однако Талия знала, что это место не всем раскрывается с такой стороны. Если бы она оказалась здесь с кем-нибудь другим, то не наслаждалась бы так волшебством вечера. Прежде она ездила в отпуск в поистине райские места, но никогда не была там счастлива после смерти родителей…

— О чем ты думаешь? — спросил Харрис, затем прибавил пару слов по-арабски.

Она отмахнулась от тоскливых мыслей и улыбнулась:

— Ты назвал меня «моя Талия»?

Он кивнул, успокаивающе погладив ее по голове. Ее волосы были мягкими и блестящими после лечения чудесными местными маслами.

— Ты с каждым днем все лучше говоришь по-арабски.

— Арабский язык кажется мне увлекательным, богатым, выразительным и очень непохожим на английский. Я хотела бы выучить его лучше.

— Значит, выучишь.

Вот так было всегда: Талия говорила, что чего-то хочет, и Харрис отвечал, что она это получит. Он пойдет ради нее на все.

Чувствуя, как кожу покалывает от избытка ощущений, она наконец ответила на вопрос принца:

— Я думала о своих родителях.

Его взгляд смягчился.

— Ты говорила, что они умерли. Я не хочу ни о чем тебя расспрашивать. Сейчас не самое подходящее время вспоминать о смерти близких людей.

— Но ведь ты хочешь о них узнать.

— Только если воспоминание не причинит тебе душевной боли.

— Нет-нет. Я люблю говорить о них. Мне неприятно, что люди избегают подобных тем, словно упоминание о родителях заставит меня страдать. На самом деле если я долго о них не говорю, то начинаю острее чувствовать их отсутствие.

Харрис сдвинул брови:

— Люди могут заблуждаться в отношении своих добрых намерений. — Перестав хмуриться, он спросил: — Как давно они умерли?

— Мне кажется, будто это произошло одновременно вчера и несколько жизней назад.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

У нее дрогнуло сердце.

— Ты тоже потерял родных и близких? — спросила Талия.

Он покачал головой, его взгляд потеплел.

— Я имел в виду мою встречу с тобой. Мы вроде бы недавно познакомились, а мне кажется, будто я знаю тебя всю свою жизнь. Ты стала частью меня.

И что она должна ответить на такое неожиданное заявление? Хуже того, Харрис говорил спонтанно и искренне. К счастью, он не стал ждать ее комментария и продолжил:

— Моя мать умерла, когда мне было пять лет, но я почти ее не помню. Расскажи мне о своих родителях, прекрасная Талия.

— Я чувствую, что потеряла их одновременно, хотя они умерли с разницей в семь лет. Ладно, давай я начну с самого начала. — Она прерывисто выдохнула, позволила Харрису прижать ее к себе и начала говорить: — Я не видела своего биологического отца. Только знала, что он существует, но не желает иметь жену и ребенка, не говоря уже о двоих детях. Мы с братом носили фамилию матери, пока она не вышла замуж за человека, которого я считаю своим отцом. Тогда нам было по два года. Когда я выросла и узнала всю историю, я решила, что моя мать — самая удачливая женщина на земле, а мой отец — человек, чью фамилию я ношу теперь, — лучший мужчина в жизни. Я никогда не видела более любящей пары, чем мои родители. Единственная проблема заключалась в том, что мой отец был почти на тридцать лет старше матери. До нее он не был женат и всегда говорил, что ждал ее. Ждал ее и нас. Когда я училась на втором курсе медицинского университета, он скончался во сне, накануне своего восьмидесятилетия, лежа рядом с матерью. Она не сумела оправиться от горя. Семь лет спустя она приняла слишком большую дозу лекарств, которые я на протяжении многих лет умоляла ее не принимать. Я спасла бы ее, если бы оказалась в тот момент дома. К тому времени, когда приехала скорая помощь, было уже слишком поздно.