Как-то слишком много «нам» и «мы»... и ни одного «я». Какая интересная речь. Я скосил глаза на руководителя кафедры, но его лицо было совершенно безмятежным. Через стекла очков он изучал снежные шапки гор за нашими спинами и периодически вытирал со лба пот. А вот его заместитель с каждым предложением ерзала всё сильнее. Очевидно, что заготовленная речь была пущена в шредер, и теперь девушка говорила, что считала нужным. А говорила она вещи весьма... крамольные. Хоть плюсы от эсперов превышали минусы, отношение к нам по-прежнему было настороженным. А Яманкан выступала, игнорируя политику «мирного сосуществования» простых людей и эсперов. Грамотно играя на чувстве превосходства и тяги к исключительности, она сейчас смазывала сотню ушей таким количеством меда и елея, что я опасался приступа диабета у самых чувствительных.

Не могу не восхититься подобным шагом. Начни она зачитывать пустую речь, к ней отнеслись бы в лучшем случае равнодушно, а в худшем посчитали выскочкой. Но теперь она сошла за «свою» и наверняка уже обзавелась парой поклонников.

- Спасибо за внимание! - закончила девушка, и её место у микрофона тут же занял заместитель.

- Объявляю первый семестр открытым! - почти выкрикнула женщина и захлопала в ладоши.

Ответные аплодисменты были, как и сама церемония - вялыми и жидкими. Но, тем не менее, я к ним присоединился. Чего не скажешь об окружающих. Эй! Проявите уважение, чёрт возьми! Вы словно среднестатистические идиоты, которые живут лишь сегодняшним днём. Разве не ясно, что Ректорат, учтя равнодушное отношение студентов к церемонии, через год вывалит на первокурсников ворох из убойных средств российских торжественных мероприятий: ветеранов, народных ансамблей, духовых оркестров и дружного распевания гимна! Мы-то отделались легко, а им нужно будет пару часов на солнцепеке страдать.

Аплодисменты стихли, и студенты нестройной толпой, переговариваясь и знакомясь друг с другом, потянулись к четырехэтажному зданию учебного корпуса, больше смахивающему на заводской цех: обшарпанные бетонные стены, огромные окна для экономии на освещении, стертые за десятилетия ступеньки, из которых торчал наполнитель из гравия.

У входа висел план аудиторий. Моя была на втором этаже, так что я сразу пошел к лестнице, хотя многие из любопытства разбрелись по зданию, которое должно было стать им вторым домом на ближайшие годы.

Яманкан я заметил случайно. Стоя в углу холла, она опиралась рукой о стену. Чем-то она напоминала клерка, которого после пятничной попойки должно было стошнить в переулке за баром. Не стоит так убиваться! Да, кафедре контаминации, вместо красивого нового здания в студгородке, выделили старую бетонную коробку, построенную ещё при одном из генсеков. Но во всем нужно искать положительные стороны. Например, когда во мне проявилась способность, я был несказанно рад, что меня не растерзала толпа селян с вилами и факелами. Девушка подняла голову, и наши глаза встретились. Я тут же отвел взгляд и, ускорив шаг, шмыгнув вверх по лестнице.

Над входами в аудитории были таблички с номером, так что я сразу нашёл свою. Бронированная сдвижная дверь была распахнута настежь. Внутри одногруппники ходили по рядам, выискивая свои места: на каждой парте была гравировка с именем, так что выбрать место по вкусу было нельзя.

Я сразу прошел к своему, поскольку, в отличии от остальных, знал о нём заранее: ряд у окна, самый конец. В школе подобные места были уготованы тем, кто в классной иерархии занимал самое дно. Прежде я всегда сидел на первом ряду, старательно изображая из себя ботаника и смотря на учителей снизу вверх. Я был достаточно начитанным, чтобы сойти за умного, но не был достаточно общительным, чтобы не прослыть странным. Так что высшие силы решили, что я слишком долго мимикрировал под первых и воздали мне по заслугам, отправив с первого ряда на последний. Как иронично!

Только новое место было мне по душе: на меня никто не смотрит, зато я могу видеть всех. И приятный бонус: на скучных лекциях всегда можно глядеть в окно. Оно как раз выходило на долину.

Сев, я взял заранее приготовленный для меня телефон. Экран распознал отпечаток пальца и на нём засиял логотип Университета. Ввозить электронику в студгородок строжайше запрещалось. Всё, чем пользовались студенты: компьютеры, телевизоры, фотоаппараты и даже холодильники с микроволновками - либо производилось в стране, либо проходило модификацию. Например, телевизоры могли подключаться только к ограниченному перечню телеканалов, а фотокамеры не могли добавлять на снимки геотеги. Акцент на предотвращении слежки был столь сильным, что нарушителей правил о ввозе электроники ждало суровое наказание.

В аудитории стоял гул студентов. Пока все разбились на группы парней и девушек, но это только начало. Вскоре самые общительные начнут братания, и вот уже и глазом моргнуть не успеешь, как через пару месяцев в аудитории будет стоять удушливая атмосфера подростковой любви… Бррр!

Я отвернулся к окну. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь подходил и предлагал познакомиться, а такая поза на это намекала. Если не успел влиться в коллектив, когда он сколачивается, то потом сделать это будет гораздо труднее… Что меня несказанно радовало.

На поле уже почти никого не осталось. Лишь пара студентов бессмысленно бродили взад-вперед, словно не могли решить: бросить всё и сбежать или пойти в аудиторию. Одна из студенток галопом рванула к лестнице, ведущей в студгородок. Спустя пару минут вынырнула обратно и так же резво понеслась ко входу. Но потом опять выбежала на поле и, оперевшись руками о колени, принялась тяжело дышать.

Говорят, что способность вызывает отклонение в психике, отчего практически каждый из нас может служить примером какого-либо расстройства. Интересно, какое оно у этой особы? Кстати, со мной моим диагнозом поделились: шизоидная акцентуация. Думаю, нет смысла говорить, что факт причисления меня к «странным» несказанно обидел.

Девушка, наконец, отдышалась и с понурой головой поплелась ко входу. Хоть я тебя и не знаю, но рад, что ты поступила правильно - государство не церемониться с бунтарями. Слишком много они принесли бед за одиннадцать лет. Одна М-Восемь чего стоит.

Я попытался отвлечься от происходящего, но слух невольно стал ловить обрывки разговоров:

- Сказали, что корпус будет на горе. Я-то подумала, что тут что-то вроде виллы с прекрасным видом, - капризно сказала какая-то девушка.

- Если подойти к краю поля, то вид хороший, - кто-то попытался её приободрить, но больше походило на то, что это он говорит сам себе.

- Вид на шикарный город, где мы не будем учиться? Шутишь?

- Верно! Я хочу учиться в городе, а не любоваться им отсюда! - влез в разговор третий.

Студгородок разительно отличался от нашего корпуса: классическая архитектура, богатое убранство домов, ровные улочку с обилием зелени. Никакого советского минимализма, который царил вокруг. А ещё там размещалось всё, что принято включать в умное слово «социальная инфраструктура»: магазины, закусочные, клубы, кинотеатры, прачечные, салоны красоты и ещё куча всего. Единственным нашим преимуществом была стипендия: каждый месяц нам на телефоны переводили не тридцать тысяч, а пятьдесят. Хотя каждый месяц сумма всё равно обнулялась и накопить денег было нельзя.

- А что значит «кафедра контаминации»?

В Университет было три кафедры для эсперов: базовая, контаминации и соро́к. И если на базовой ты просто обучался по выбранной профессии, то на остальных преподавали всё подряд. После выпуска мы становились специалистами широкого профиля. Если говорить прямо - теми, кто вообще ни в чём не разбирался как следует.

- Как понял, мы будем экспериментальной кафедрой Университета, на которой станут тестировать способы обучения эсперов.

- Подопытные крысы, да?

- Терпи… - кто-то был на удивление безжалостен.

- А чего терпеть? Жизнь и так складывается как никогда хорошо… И ещё лестница в придачу… - с нескрываемой иронией кто-то подвел всю беседу к главному.