Джакар смотрел на могильщика, как смотрит пьяница на пробку. Всемогущие громовержцы всех миров и народов, сующие дела в жизнь всех и каждого, мнящие себя вседержителями, и творцами идей человеческих ничего не видят под своим носом! Архистратиг Иоанн, находясь самое большее в километре от одной из резиденций радетелей наверняка веселится по этому поводу. А с другой стороны – козлы они ленивые – вместо того, чтобы гонять его по эрепорталуму, сходили бы в гости к соседям, там и взяли бы противника своего теплого и растерянного. Можно сейчас просто сказать Харону, кто находится на соседней с Коста Риччо виллой, но теперь это уже не игра радетелей – это игра его собственная. Если он отдаст эту информацию радетелям, они, получив ее, просто выкинут Джакара как отработавший свое инструмент, и останется он с обрубками ног и обрывками воспоминаний.

Харон как почувствовал что-то.

-А куда ты собственно направляешься?

Джакар решил проверить почву – А что, мертвяки не докладывали?

-Да нет. Последним из твоих спутников я перевез посла. Молчаливый мужик, да и не знает он ничего, говорит, подпольем итальянским ты интересуешься. Зачем оно тебе?

Спокойно и сразу, чтоб игравший желваками Харон не уличил его во лжи, Джакар ответил.

- Отряд хочу собрать. Одному невмоготу уже вашу лямку тянуть.

- Аааа. Ну, собирай, это дело нужное. Может людей закажешь?

Джакар сразу отмахнулся. - Давали уже мне людей – и где они? Не хочу больше тебя работой занимать, наберу тех, кого считаю нужным.

-Раскопал или нет, где искать архистратига?

-Да, у Мархинских порталов – не останавливаясь соврал Джакар.

Харон почесал затылок – Смотри, не врешь. Мертвяки твои то же говорят. Молодец парень, честно играешь. За это тебе от меня подарок, держи и радуйся.

Могильщик вытащил из-за пазухи потерянного Джакаром черного осьминога и положил его на банку, рядом с ним. Осьминог запищал и прижался к нему.

- Единственный раз, когда я воспользовался властью радетелей – это когда оживил эту тварь. Поскольку он разумный – попался мне на перевозку. Человек – это такая гадина, что хоть всеми благами и богатствами мира меня завали – не оживлю, а его пожалел. Так что береги его, как зеницу ока, он последний в своей расе и должен жить.

Харон помолчал и добавил

-Ну вот, собственно и все. Сейчас с нами на встречном курсе летит яхта на всех парусах, я как раз на нее выгреб, часа через два-три вы с ней встретитесь и будете благополучно спасены. Еще вопросы будут? А то меня жмурики поджидают.

Джакар погладил осьминога и отпустил его за борт лодки.

- Пусть будет свободным. Прощай, могильщик.

Харон покивал головой и стал таять. Огонек его бесконечной сигареты тускнел, плоть становилась прозрачнее и на Джакара смотрел настоящий костяк, покрытый полупрозрачной кожей, затем и он исчез, как ветром сдув за борт плащ.

Семен заохал и проснулся, прося пить. Джакар потрогал его голову – как горячая сковорода, глаза запали, но зубы упрямо сцепились, и голос проталкивал сквозь них слова.

- Поборемся еще, братишка, попляшем с девками и быстрый и медленный.

Джакар набрал марли из ящика и, намочив в море, положил раненому на лоб.

Светало.

Земля. 28 июля 1905 г. Ацтекская яхта.

Харону, отупевшему от человеческой смерти вольно говорить, что мы ничто, лишь чья-то мысль, волна информации бесцельная для нас самих, но нам жить и радоваться жизни, этой самой бесцельности с его, Хароновской, точки зрения.

Во многом перевозчик лукавил, или сам заблуждался, но в одном не обманул – по курсу появилась белая яхта, несущаяся по волнам. Там богатые люди, довольные жизнью и счастливые, обнимают красивых женщин и пьют дорогое вино, наслаждаясь морем и солнцем, а здесь два инвалида в разбитой лодке, у которых и воды то нет, а солнце – враг, раскаляющий головы и лишающий организм последней влаги. Там те, кто выполняют свою волю и свои решения, а здесь те, кто воевал ради кого-то, ради государства ли, ради мировой справедливости – не важно, и, получив свою награду, плывут в неизвестность.

Джакар кричал и махал руками, Семен пытался помогать ему, но не мог оторвать головы от влажного днища.

С яхты их заметили и на баке хлопнул маленький фальконетишка, выпустивший клубы белого дыма.

На яхте спустили паруса, и она подошла к лодке на моторе. Это была бело-золотистая стреловидная игрушка для власть имущих и богатых. С высокого борта на них смотрели двое – мужчина и женщина. В их облике было нечто, несвойственное европейцам, и Джакар навряд ли смог бы определить их национальность, если бы Семен, увидев их, не сказал.

- Ацтеки, мать твою.

Ацтек сбросил в шлюпку канат и Джакар обвязав Семена жестами объяснил, чтоб его подняли на борт.

На корабле зажужжала лебедка и охающий матрос поднялся наверх. За ним, по канату, залез и Джакар, сухо поблагодаривший высокого горбоносого человека в белом кителе с вышитой головой то ли барса, то ли леопарда.

Взгляд ацтека был скорее брезглив, чем холодно равнодушен. Он жестом показал на дверь в баковом отделении и о чем-то заговорил с девушкой, более не обращая на раненых внимания.

Джакар подхватил Семена и пополз по зеркальному полу к двери, и, наконец, втянул его внутрь.

Каморка была предназначена для инвентаря типа швабр и ведер. Привалив Семена к стене, Джакар схватился за голову руками.

-Сколько мы еще, братишка, вот так ползать будем? Ты видел, как краснокожий на нас смотрел – глистов увидишь, так не сморщишься, а мы глазами захлопали, поблагодарили и поползли на пузе.

Семен качал головой в такт качке судна и полубредил. Из его слов Джакар понял только одно – вода.

Поискавшись, он обнаружил кран – настоящий, с холодной пресной водой и подтащил к нему своего товарища по несчастью.

Напившись воды, Семен снова впал в горячечный бред и стучал зубами. По каморке расплывался зловонный аромат гниющей ноги, было ясно – первой помощью и без врачей ему уже не поможешь.

Ацтек, отворив дверь, внутрь не вошел, но, посмотрев на Семена, протянул Джакару шприц, чем-то наполненный. Джакар жестами поблагодарил его и вонзил шприц в ногу Семену, выдавив все его содержимое. Тот на минуту очнулся, пришел в себя, и разумно осмотрел все по сторонам, посмотрел на стоящего в дверях индейца, попытался встать, как вдруг схватился руками за горло и упал, пуская ртом пену.

В шприце был яд.

Джакар тряс Семена, но тщетно – тот умер сразу и видимо не мучаясь. Обернувшись, он зло посмотрел на ацтека – лицо его не выражало ни одной эмоции. Он лишь жестом приказал, чтобы Джакар выбросил труп за борт, и как бы невзначай сказал лишь одно слово

-Валенсия. – Это был порт, в который идет яхта.

После того, как индеец ушел, Джакар вытащил Семена на палубу и, не вспомнив ни одной православной молитвы, просто перекрестил усопшего и отправил его за борт - к Харону. Наверное, тот, увидев Семена, ухмыльнется своей проницательности.

-Прощай, братишка.

Джакар готов был прибить ацтека к мачте, но безногий и безоружный скорее сам полетел бы за борт. Оставалось ждать и думать о механических протезах, поджидающих его в Коста Риччо.

Ацтек с девушкой что-то говорили по своему и Джакар, прислушиваясь к звонкому, цокающему языку не понимал ни слова. Девушка иногда весело смеялась – как будто не было смерти, не было голодного калеки в полубаке их яхты – их мир был светел и радостен, они наслаждались друг другом и ласковым Средиземным морем.

Джакар с интересом рассматривал ее, существо из другого мира – красивая смуглая девушка с мелкими чертами нежного лица, одетая в купальник из разноцветных перьев, крепко стояла на палубе. За такой на край света можно пойти без размышлений.

Девушка, заметив взгляд Джакара, недовольно поморщилась и подняла сползающие с высокой груди перья. Инвалид усмехнулся – наверное зрелище он представляет ужасное, а жаль. Подойди она, такая, к нему, и просто улыбнись – прошли бы боль и усталость, расправились бы плечи от непосильного груза, и жить стало бы легче.