«Вовремя. Попытался бы уехать с ними, здесь бы и остался».

– Я знаю, вы где-то рядом!

Кшиштоф Ягоцкий решил напоследок толкнуть речь, при этом невольно очень удачно встал – как раз напротив муравейника. Пять минут, секунда в секунду, он орал в никуда и при этом ни разу не повторился, обрисовывая затейливую родословную похитителей и перечисляя все способы, которыми он их поимеет. Под конец своего повествования он побагровел так, что даже страшно стало – вдруг прямо на месте подохнет?

– …И буду искать всех вас до конца своей жизни! Анджейка, поехали!

«Точно дед умирать собрался! У него не жаба даже – динозавр настоящий, судя по громкости и продолжительности воплей».

Фаэтон еще виднелся вдали, когда у Александра закончилось терпение. Большими прыжками, напоминая внезапно оживший кусок дерна, он подлетел к саквояжу, подхватил его на руки и, не открывая, припустил к таким родным и надежным зарослям. Обрезая ставшую ненужной веревку через овраг, он напряженно прислушивался и осматривался, и только короткая пробежка через знакомый (еще бы, неделю здесь все готовил!) до мелочей лесок позволила окончательно успокоиться. Саквояж полетел на упругую траву, а корнет принялся оттирать лицо и руки от коричнево-зеленых разводов, не трогая пока балахон. Закончив, аккуратно и не спеша снял кусок дерна с краю полянки, под которым обнаружилась яма с вкопанным бидоном, и нетерпеливо принялся потрошить добычу:

«Какая прелесть! Пачки только вот потрепанные, но ничего, я не в претензии. Одна, две, три, четыре…»

Всего в бидон улеглось пятьдесят банковских упаковок ассигнаций по десять тысяч каждая. Хороший задел на будущее, очень хороший. Приладить крышку, накрыть промасленной бумагой и слегка присыпать яму землей из мешочка рядом. Утоптать и кинуть в уже неглубокую ямку небрежно упакованный револьвер, на тот случай, ежели все же отыщут (но в последнем были сильные сомнения), и высыпать остатки земли. Когда он уходил, на полянке оставалась только примятая трава, все остальное он запихал в саквояж, который по дороге выкинул в неглубокое болотце – пускай попробуют отыскать без акваланга.

– Когда вы… Все прошло благополучно?

– Завтра обнимешь своего темпераментного папочку. Кстати, привет ему передавай, говоруну. Скажи от всех от нас. Руку подставляй.

Стефан до последнего не верил в наступление светлого завтра, но отрубился быстрее обычного – устал, сердешный, от переживаний. Кряхтя и плохо отзываясь о строителях бункера, Александр вытащил под свет луны его безвольную тушку и, уложив в сторонке, тщательно прибрался за собой. Что смог – выбросил в старый нужник в саду, что не смог – засунул в печку и поджег. Передохнув, загрузил уже не дорогого гостя на коня, прикрыл мешковиной и, осторожно осматриваясь, двинулся в город.

«Хорошо все то, что хорошо кончается. Бедняга Стефан, мне почти его жалко. Он-то думает, что все его неприятности позади».

Глава 22

На следующий день после возвращения «блудного сына» богато одетый господин откровенно азиатской наружности напросился на беседу к постоянному и даже иногда успешному конкуренту Ягоцких – купцу первой гильдии Ежи Ковальски.

– Как прикажете представить?

Азият весело улыбнулся и сиплым голосом дал ответ:

– Скажите, господин Абай, с выгодным предложением.

Служка провел нахального гостя в гостиную и замер как истукан, ожидая своего хозяина и попутно бдительно присматривая за подозрительным господинчиком – еще стянет чего. Минут через пятнадцать пожаловал и сам Ежи, с недовольной миной на старательно откормленном лице. Недовольный, но поздороваться все же не позабыл, заработав тем самым маленький плюсик в глазах Александра.

– Итак, чем могу быть вам полезен, господин Абай?

– Для начала вот попрошу вас ознакомиться.

Выложенные на стол три листка хозяин читал минут двадцать, внимательно, неторопливо и явно запоминая все дословно, до малейшей запятой. Дочитав, сухо констатировал:

– Здесь не все. Чего вы хотите?

«Матерый хомячок. Моментально перспективы оценил».

– Двести тысяч.

– И что я получу взамен?

– Еще пятьдесят три страницы отменного качества. Фамилии, имена, даты. Хватит, чтобы ваш коллега поехал в Сибирь до конца своей жизни. Но если вас не интересует, тогда я, пожалуй…

– Нет! Простите мою горячность, но вы же понимаете?

– Понимаю. Когда?

– Цена все же… Ладно, по рукам! Два дня обождете?

– Нет. Вечером следующего дня я отъезжаю из этих мест. Кстати, это и в ваших интересах.

– Тогда… А, черт! Завтра после полудня вся сумма будет у меня на руках, буду ждать вас.

– Простите, лучше я подожду. Место вы узнаете в семь вечера от мальчишки-вестового. Всего наилучшего, уважаемый Ежи.

На старый заросший пустырь на окраине города покупатель явился не один, а в сопровождении грузчика – двести тысяч ведь так тяжелы! Повертев головой по сторонам, купец суетливо достал из жилетки большие золотые часы и с тревогой уточнил время. Продавец же, еще раз осмотревшись и не найдя поводов для тревоги, соскользнул с дерева, быстро снял маскбалахон и, проверив, как вынимается револьвер (моментально, как и положено), двинулся совершать бартерную сделку – обменивать бумагу исписанную на бумагу раскрашенную.

– Вы исключительно вовремя, пан Ковальски. Все, как договаривались?

– Где бумаги?

Купец опять начал подозрительно озираться, а грузчик попытался неуклюже выхватить оружие.

Клац!

Вроде простой звук, а какое действие произвел на покупателя и его подручного! Замерли оба, кто как стоял, только и слышно было, как кого-то из них икота пробила.

– Ты! Ко мне! Стоять. Брось на землю и проваливай!

«Было бы время да свобода действий, подоил бы я сообщество купеческое, ох и подоил бы. Блин! Чего такой тяжелый-то? Вот ведь! Под пачками десятки золотые. Наверно, кубышку свою растряс, не иначе. Увесистая сумочка получается».

– Куда! Стой, где стоишь. Пан Ковальски, позади вас камешек лежит, так вы его в сторонку. Вот, теперь мы в расчете.

Пока оживший купец радостно терзал плотно увязанный сверток, Александр тихо отступил в сторону и присел позади высоченных зарослей полыни, полностью скрывшись из виду. К тому моменту, когда Ежи Ковальски, радостно помаргивая и улыбаясь, оторвался от дорогостоящей покупки (на такое хорошее дело ему денег было совершенно не жалко), его недавнего собеседника и след простыл. Но это уже было неважно. Был господин – нет его! Это все мелочи, а вот прикинуть, чем и как он придавит давнишнего врага-товарища и сколько ему запросить за молчание, – это да, это ух как сладко…

Скромно положив свой подарок на специальный столик, в кучу таких же нарядно-праздничных коробочек, Александр прошел дальше, поздороваться с хозяйкой и устроительницей приема. Мадам Кики, к удивлению корнета, оказалась не общепризнанной красавицей, а пожилой стройной женщиной за… точно определить последнее оказалось затруднительно, так как он никогда не считал себя экспертом в данной области, но шестьдесят ей уже точно было. Несмотря на очень почтенный по местным меркам возраст, кое в чем хозяйка легко давала фору молодым: слушая ее шутки и невинные вроде бы вопросы, Александр поймал себя на том, что непроизвольно улыбается, а это дорогого стоило. Для него, по крайней мере.

– Прошу принять мои наилучшие пожелания в связи с вашим днем ангела, мадам.

– О! Корнет, наконец-то вы пожаловали в гости к скромной затворнице!

Окинув взглядом немаленький зал для приемов, Александр мысленно с нею согласился – до масштабов столицы затворнице, да еще и такой скромной, было явно далеко. Всего-то под сотню человек.

– А где же Софья Михайловна, или вы уже разучиваете новый романс?

«Блинский, похоже, всем доложился, зачем и к кому я приезжаю в город. Или это со стороны? Насчет изучения романсов я проехался по ушам только ему. Вот что значит нет ни телевизора, не кинотеатров. Любой слух распространяется со скоростью, как минимум, радиоволн».