— Ну конечно, — поспешно согласилась я.

— Хорошо, хорошо. В нашей семье не принято суетиться. Никто не заставит нас суетиться.

Я ничего не сказала, но я видела, как смотрели на меня Уилфред и Губерт все время, пока говорил дядя. Они, кажется, получали какое-то особое удовольствие от раздраженного тона своего отца. Я так и не могла понять, стыдился ли он сам себя и намеренно ли мои родители избегали общения с ним и его семьей. Ведь я так мало слышала о них в прошлом, но родственники обычно действительно мало общаются, когда живут в разных частях света, и я была бы удивлена, если бы кто-нибудь счел это подозрительным.

Уилфред поднял свой бокал.

— За тебя, кузина, — провозгласил он, смеясь.

— Спасибо, — залившись краской смущения, пробормотала я. Такие тосты не были мне привычны. — За вас всех!

Губерт слегка закашлялся.

— Чтобы мы все стали богаче! — важно произнес он.

Он обменялся взглядами со своим братом, и они оба, казалось, чуть не прыснули. Только Пейшнс наслаждалась своей едой, поглощая свою огромную порцию с таким видом, как будто никого рядом не было.

— Замечательно! — сухо сказал дядя Филипп. — Не говорил ли мой брат тебе, что я неотесанный бедняк? К тому же неблагодарный? Никогда не отвечающий на его письма? Хотя что я такого сделал? То, что случилось с моей жизнью здесь, я не собирался никому рассказывать!

Я целиком проглотила устрицу и чуть не подавилась.

— Вообще-то он не часто упоминал вас, — коротко ответила я. — Я… я вообще не помню, чтобы он говорил о вас.

— Но ты все же знала о моем существовании?

— Ну да, разумеется! — воскликнула я. — В конце концов, я выросла в том же доме, где росли и вы с папой. — Я улыбнулась, вспомнив, как мой дядя оставил свой знак на стенах и мебели в детской. — О вас осталось столько напоминаний!

— Что случилось с домом? — ворчливо осведомился дядя.

— Его продали, — медленно сказала я. — Все продали, после того как родители погибли. У них не было сына, чтобы продолжать дело, к тому же на похороны ушли почти все деньги.

— У меня есть сыновья, — с горечью напомнил дядя Филипп.

Я моргнула.

— Я не думаю, что адвокаты знали об этом. Но ведь наследства почти не осталось. Не было даже денег, чтобы платить за мою школу, но к счастью я была уже достаточно взрослая, так что это было неважно. Я была даже рада уехать в Лондон и начать там работать.

Мой дядя ухмыльнулся.

— Теперь-то у тебя все в порядке! — поддразнил он меня.

— Ах, это! Это просто удача!

—

я улыбнулась в ответ. — Это могло случиться с каждым. Я до сих пор не верю, что это случилось именно со мной!

— Что касается меня и моих сыновей, — продолжал дядя со странным, каким-то церемонным выражением, — то мы так рады за тебя. Ты прошла через серьезные испытания, моя дорогая, так внезапно потеряв родителей в автомобильной катастрофе.

Я кивнула, не желая задерживаться на этой болезненной для меня теме.

— А теперь судьба занесла тебя к нам, — продолжал дядя. — Мы более чем счастливы, — повторил он. — Это еще раз подтверждает тот факт, что семья должна держаться вместе, так мы и будем поступать в будущем. Я всегда хмурился, когда твердили, что кровь гуще, чем водица, но твой приезд заставляет меня по-другому взглянуть на эту поговорку. Ты настоящая Айронсайд, моя дорогая.

Я была в замешательстве, но старалась этого не показывать. Мои кузены насмешливо поглядывали на меня, и я изо всех сил старалась смеяться вместе с ними, но мне это не очень удавалось. Я вспомнила холодную замкнутость своего отца и подумала, что ему здорово не понравились бы подобные разговоры. Внезапно я поняла, что мне это тоже не нравится. Они были моими самыми ближайшими из живущих родственников, но они были для меня незнакомцами, и самые возвышенные речи в мире не могли изменить этого! Чтобы мы смогли привыкнуть друг к другу, должно было пройти слишком много времени, а я не была уверена, что хочу потратить его именно на это.

— Вы ничего не едите, — вдруг заметила Пейшнс, глядя на мою тарелку. — Вы есть, как хорошая девочка, вот что я говорить сейчас!

Я послушно занялась превосходным рагу и оставила разговоры мужчинам, почти не прислушиваясь к ним. Я чувствовала себя усталой после долгого перелета и неразберихи новых впечатлений, которые лавиной обрушились на меня. Когда я отложила вилку и нож, я почти засыпала.

— Пойдем со мной, — позвала Пейшнс. — Ты не можешь спать здесь.

Я извинилась перед моим дядей и кузенами, почти с радостью встав из-за стола, так мне хотелось только поскорее лечь в постель. Мои кузены вяло встали из-за стола, кивнув на прощание. Дядя Филипп никак не реагировал на мой уход, пока я не оказалась у дверей холла.

— Мы поговорим завтра! — внезапно крикнул он мне вслед. — Мне надо обсудить с тобой кое-какие дела.

— Какие дела? — спросила я, совершенно сбитая с толку.

— Ничего такого, о чем могла бы беспокоиться твоя хорошенькая головка, — любезно успокоил меня он. — Спокойной ночи, Камилла.

— Спокойной ночи, — ответила я.

У меня не было ни малейшего желания в этот момент вообще ни о чем беспокоиться, но непослушные мысли вдруг зашевелились сами по себе, прогнав всю мою сонливость и безмятежность.

— Ты смотри за этим дядей! — мрачно прошептала мне на ухо Пейшнс. — Смотри за всеми… и за своими деньгами тоже!

Я развернулась на каблуках и уставилась на нее.

— Скажи-ка, что ты имеешь в виду? — потребовала я.

— Что я имею в виду? — неохотно переспросила она. — Это твои родственники! Это не мои! А это твои деньги тоже — пока они у тебя все еще есть. Ты не долго будешь их иметь!

— Но они были так рады моему приезду… — уныло проговорила я.

Пейшнс покачала головой с величественным презрением:

— Ты называть это гостеприимство? Боже, боже, сладкая моя, ты есть на Тринидад теперь! Ты ничего не видеть! Я это говорить тебе! Ты ничего не видеть! — Ее большие руки обхватили мое хрупкое тело и крепко прижали к себе. — Ты не обращать внимания, — продолжала она. — Я здесь, милая. Буду здесь все время. Я есть большая и медленная, но я верная. Я верна Хендриксам, служу им верой и правдой. Это так, мисс Милла!

— Хендрикс? — тупо повторила я. — Даниэль Хендрикс?

Пейшнс затряслась от смеха:

— Вы знать мистера Даниэля? Ведь это его тетка жениться на твой дядя Филипп. Боже, боже, она была самой красивой, ты когда-то видеть! — ее глаза наполнились слезами. — Ты слушай, что я говорить тебе, мисс Милла. Я здесь, как только позовешь, как будто ты есть она. Ты понимать?

Я кивнула.

— Спасибо, Пейшнс, — медленно сказала я.

— Ты иметь в виду, — добавила она, — это ее мальчики, и я не хочу слышать и слова против них!

Я засмеялась.

— Конечно нет! — согласилась я и поцеловала ее мягкую черную щеку, а она решительно потащила меня вверх по лестнице, чтобы уложить в постель. Какой это был странный день, подумала я, но не все было так плохо. Я стала засыпать, немного надеясь, что Даниэль придет завтра утром, и зная, что этого не будет, но все равно его смуглое лицо преследовало меня во сне.

Я проснулась оттого, что солнце танцевало по одеялу моей кровати. Яркий поток света ворвался прямо в комнату, путь ему преграждала только лишь гигантских размеров пальма, листья которой трепетали от легкого бриза. Я сразу же совершенно проснулась и вскочила с кровати, с любопытством ожидая, какой вид из моей комнаты откроется мне при дневном свете.

Мне повезло, так как в моей комнате было два окна, одно из которых выходило на Шарлот-стрит, именно к нему я и подбежала вначале. Из него я могла видеть острые пики гор, покрытых темно-зеленой тропической растительностью. Их немножко загораживали высокие пальмовые деревья, а рядом росли королевские пальмы, они были пониже, со свисающими листьями, действительно немного напоминающими корону. Эти великолепные деревья завораживали, напоминая о широких песчаных пляжах и солнце круглый год. Из другого окна я могла взглянуть на внутренний дворик, где уже вовсю трудилась Пейшнс, выметая пыль назад на улицу. Это была бесполезная борьба, так как пыль поднималась вверх и вновь оседала почти на то же самое место.