Я виновато улыбнулась, понимая, что вела себя неблагодарно, но я ничего не могла поделать с собой. Он оказывал на меня в высшей степени будоражащее воздействие, а я вовсе не желала быть постоянно начеку! Единственный приятный момент во всем этом заключался в том, что мне не приходилось смотреть на него сверху вниз. Он был на добрых три дюйма выше меня, а для меня было так непривычно и приятно смотреть на кого-нибудь снизу вверх.

В центре Порт-оф-Спейна было чрезвычайно жарко. К тому времени, когда мы прошли всю улицу, я, по крайней мере, была вся мокрая и липкая. Даниэль Хендрикс был, несомненно, более акклиматизирован, но даже он, казалось, слегка пал духом.

— Может, поедем на машине? — наконец предложил он.

— А это далеко? — спросила я.

— Довольно далеко. — Его, казалось, позабавило то, что он забыл, что я понятия не имею, куда мы направляемся. Он сказал, что мы едем в саванну — звучало довольно фантастично и романтично, но что это такое на самом деле, я понятия не имела.

Это оказалось Королевским парком саванны, прохладный ветерок снижал жару до приемлемых размеров, так что я смогла перевести дыхание и принять к сведению, что январь в тропиках ничем не отличается от любого другого времени года. Даниэль рассказал мне, что когда-то на месте парка находилась сахарная плантация, называемая «Парадиз», но после опустошительного пожара 1808 года тогдашний губернатор вырезал весь сахарный тростник и переделал это место в пастбище, на котором беднейшие граждане могли пасти свой скот.

По моему мнению, это самый очаровательный парк в мире. Он оказался также и практичен, так как в нем располагалось много спортивных сооружений, площадок для крикета и даже конюшен, где маленькие мальчики учились ездить верхом. Вокруг парка возвышались зеленые холмы, пересеченные редкими дорогами, обнажавшими однотонную красную почву, которая, должно быть, богата железом и другими веществами, необходимым для выращивания сахарного тростника.

Но больше всего меня привлекли своей красотой деревья. Я никогда раньше не видела таких гигантов, которые были бы покрыты такими фантастическими соцветиями. Там я впервые увидела африканское тюльпанное дерево и кое-какие другие экзотические растения, которые, как сказал Даниэль, назывались «лесным пламенем», по вполне понятным причинам, — их цветы напоминали по цвету горящие поленья, так что все дерево было словно объято пламенем, особенно когда солнце, двигаясь по небу, освещало то или иное растение.

— Ну как? — поинтересовался Даниэль.

— Да уж! — с чувством ответила я. — Я и понятия не имела, что Тринидад так прекрасен!

— Неужели? — засмеялся он. — А подумайте только обо всех этих людях, которых вы отправили через свое туристическое агентство.

Я улыбнулась, с нежностью вспомнив о своем офисе.

— Это было почти так же интересно, как путешествовать самой, — робко призналась я. — Никогда нельзя было представить, в какое необычное путешествие вздумается поехать тому или иному эксцентричному типу. Мне даже нравилось разрабатывать для них схемы перелетов и все такое. Я часто задавала себе вопрос: а что происходит с ними во время этих путешествий?

— По крайней мере, вы знаете, что случилось со мной, — несколько резко напомнил он.

— Но это редкий случай. Кроме того, — добавила я, — это случилось с вами по вашей вине. Вы настояли на том, что успеете сделать пересадку за полчаса. Я же говорила вам, что этого времени может оказаться недостаточно.

— Разве? — он явно потерял интерес к беседе и растянулся на траве.

Солнце отражалось в его глазах, когда он взглянул на меня, и мне он показался довольно опасным, поэтому я прикусила язык и быстро присела рядом с ним, исполненная решимости проявлять интерес только к саванне, а не к воспоминаниям о прошедшем. Как только я присела на траву, она словно съежилась подо мной, и я с удивлением обнаружила, что достаточно легкого прикосновения, чтобы она свернула свои листочки в тонкие иголочки. Даниэль ткнул в былинку длинным, загорелым пальцем:

Через несколько минут трава снова расправила свои листочки — это походило на оживление мертвых.

— Как странно, — пробормотала я.

— Разве вы никогда раньше не видели наше застенчивое растение? — лениво поинтересовался Даниэль. — Оно напоминает мне вас. Это одна из причин, по которой я привел вас сюда.

Я была сбита с толку. Не то что я считала, что он привел меня сюда из-за моего приятного общества, но мне казалось, что им движет нечто большее, чем чувство долга перед иностранцем, впервые оказавшимся на его острове. Я была оскорблена, так как в его глазах я была такой же колючей и неблагодарной к его вниманию, как и эта трава, притворяющаяся мертвой и бесчувственной от самого легкого прикосновения.

— А каковы были другие причины? — поинтересовалась я, еще более выходя из себя, так как я чувствовала, что мой голос выдает мои чувства.

— Я хотел услышать, как вы поладили с нашими кузенами, — сухо не то спросил, не то ответил он.

— Я не понимаю, как это вас касается! — тут же огрызнулась я.

— Ну вот, вы снова, — лениво констатировал он.

— Но это не ваше дело! — настаивала я.

— А если я считаю, что это мое дело?

— О, не будьте глупым! — раздраженно бросила я, так как не знала, что еще сказать.

—

Я приехала сюда по собственной воле, как вы знаете. Я хотела приехать — и приехала. Со стороны дяди Филиппа было очень мило принять меня. Об этом вы не думали?

Он надвинул шляпу на глаза, так что я не могла больше видеть их выражения.

— Думал, и очень много, — протянул он.

— Ну так что же? — с триумфом воскликнула я.

— Я думаю, где же тут ловушка, — тихо сказал он. — Тут точно скрывается ловушка. Вы забываете, что я знаком с дядей Филиппом больше чем двадцать лет.

— Здесь нет никакой ловушки! — храбро заявила я.

Он молча ждал, когда я передумаю, и я уже с испугом подумала, что могу неосторожно обмолвиться о счетах, поэтому я легла рядом с ним и стала смотреть, как трава свертывается от моего прикосновения, решив, что будет более безопасно ничего не говорить вообще. Если ему не придется говорить, то и мне тоже. Я не принадлежала к тем женщинам, которые готовы не закрывать рот весь день, если рядом есть хоть кто-нибудь, готовый их слушать.

— Почему здесь должна быть ловушка? — наконец не выдержала я.

Он засмеялся:

— Потому что здесь замешаны Айронсайды. На конце их крючка есть специальные зазубрины, чтобы ловить неосторожных и невинных, а так как вы, кажется, уже заглотнули наживку целиком, я жду, чем все это закончится и кто соберет улов.

Я вспыхнула.

— Я думаю, что вы просто ужасны! — сказала я, собрав все свое достоинство. — Я не хочу больше слушать вас ни единого момента!

Я поспешно вскочила на ноги и пошла прочь, не замечая, в каком направлении иду, озабоченная только одним — не видеть больше его снисходительного лица. Неосторожная невинность, как бы не так! Может, он забыл, что я сама из Айронсайдов? А Айронсайдам не надо занимать силы воли и хитрости. Я прекрасно справлюсь сама без его помощи, и никому не стану рассказывать об этих счетах!

Я почувствовала необыкновенно сильный сладкий запах и тут же остановилась, чтобы понять, откуда он доносится. Это было самое странное дерево, которое я когда-либо видела, и я смотрела на него со все возрастающим удивлением. В моей памяти всплыло то, что я где-то читала. Разумеется, это было дерево кэннонболл — «пушечные ядра». Тут не могло быть сомнений. Ствол выглядел как майский шест с переплетенными побегами, на конце каждого находилась гроздь коричнево-красных цветов, липких на ощупь и около четырех дюймов в диаметре, их тычинки были сложены особым образом, словно паучьи лапки. Сами пушечные ядра, которые и дали дереву это название, свисали с него словно на длинных веревках. Самые большие были около восьми дюймов в диаметре, а те, которые уже упали и лежали кучками у подножия дерева, выглядели совершенно как старинные пушечные ядра, которые украшают боевые террасы древних замков по всей Европе. От приторного запаха у меня запершило в горле, но я могла представить, что кому-то он мог нравиться.