Испугаться Петша не успел, подозрительное шепотом выругалось, рванулось изо всех сил и под показавшийся оглушительным в ночной тишине треск ткани из окна вывалился Васька, по самые уши завернутый в одеяло. Печально потыкал пальцем в дырку на одеяле и горестно пожаловался:

- Утром влетит.

- Ты зачем его с собой поволок? - Изумился Петша.

- Тссс...- Васька приложил палец к губам. - Я тут подслушал кое-что, полезли на чердак, совет держать будем.

На чердаке пахло пылью и спелыми яблоками. Зачем Васька тащил два яблока из дома Петша так и не понял, ведь на чердаке стояло три ящика таких же яблок. Зато в бутерброд вгрызся с большим одобрением и, подражая Васькиному рыжему коту, аж заурчал от удовольствия. Друг хмыкнул, двумя руками запихнул себе в рот остаток бутерброда, с трудом проглотил и разом посерьезнел:

- Слушай, Петша, мы сегодня с отцом маслобойню ездили. Так там дядя Мирон про твоего батю такие сказки рассказывал - закачаешься. Вы ведь богатые, да? Ну, в нашем селе вы самые богатые, верно? У твоего отца денежки не переводятся.

- Ну да, - растерялся Петша. - Жили они заметно лучше других, но друг вроде никогда не завидовал. Да им вообще никто не завидовал. Все знали, что в случае беды к Тобару всегда можно было обратится за помощью и он никогда никому не отказывал.

Когда у школы неожиданно раскололся ствол старой груши и восьмилетней Донке попал в глаз толстый сучок, отец лично отвез девочку в Москву и заплатил за операцию. Родители, конечно, благодарить приходили, подарки приносили, но все понимали, что эти деньги не идут ни в какое сравнение с теми, что пришлось отдать за то, чтоб сохранить малышке зрение. Когда у одинокой Егоровны рухнул покосившийся от старости угол дома именно отец Петши привез строителей. И доживает Егоровна свой век хоть и в небольшом, но уютном и теплом доме.

Даже расплодившиеся камыши на местном пляже убирали за деньги, которые дал отец Петши. Да, он зарабатывал, хорошо зарабатывал. Настоящих фокусников мало. Но разве это преступление?

- Так вот, - Васька заворочался, поудобнее укутываясь в одеяло. - Оказывается, у твоего бати деньги потому не переводятся, что он в детстве самого Фифика поймал. И отпустил. Представляешь?

- Кого поймал? - Изумился Петша. - Какого такого Фифика?

- Ну ты даешь, - возмутился Васька. - Ты что же, легенду эту не знаешь? Слушай, кто из нас цыган, ты и я?

- Да ну тебя, - насупился Петша. - Я думал, ты правда что-то интересное подслушал, а ты сказки какие-то. Что я, маленький, что ли?

- Ты не маленький, ты глупенький! - От возмущения Васька отбросил одеяло в сторону, явив миру тощие ребра. - Какие сказки, дурень? Я ж тебе говорю, легенда. ЛЕ-ГЕН- ДА! А легенда у нас что? НЕСКАЗОЧНЫЙ ПРОЗАИЧЕСКИЙ ФОЛЬКЛЬОР!

Васька посмотрел на непонимающую физиономию друга и на манер классной руководительницы подпер щеку ладошкой:

- Тобар, чем ты только на уроках слушаешь? Легенда - это письменное предание о каких-нибудь исторических событиях или личностях. В широком смысле - недостоверное повествование о фактах реальной действительности. Теперь понял?

- Нет, - честно помотал головой Петша, никак не ожидавший таких знаний от друга.

- Эх, темнота! Ладно, объясняю по-простому. Дядя Мирон говорил, что эта история давно тянется, еще с тех времен, когда твой батя пешком под стол ходил. Короче, когда все взрослые цыгане уходят в ночь справлять Рождество и маленькие дети остаются дома одни, им ни в коем случае нельзя разводить живой огонь. Даже в окно смотреть нельзя, чтоб отблеск костра не увидеть.

В эту ночь у огня греется Фифик. Так бога зовут, который все приумножает. Только на него смотреть нельзя. Не помню почему, но нельзя. В общем, он на маленького гнома похож, и ходит все время в черной шляпе. А в руках у него два больших ведра с золотом.

Васька рассказывал, распаляясь все больше и больше, размахивал руками, пытаясь показать то шляпу, то большие ведра, Петша слушал, раскрыв рот. И никто из них не обратил внимания, что темнота на чердаке сгущается, становится непроглядной, а странная, просто оглушительная тишина плотно окутывает весь дом, не давая вырваться наружу ни одному звуку.

- В общем, когда этот Фифик у огня сидит, он руки свои греет. А ведра с золотом рядом стоят. И если в этот момент подкрасться и сорвать с него шляпу, то все золото тебе достанется. Только шляпу эту он будет пытаться отобрать, а отдавать ее ни в коем случае нельзя, иначе все золото тут же превратится в угли. И это навсегда, понимаешь? Или всю жизнь золото тебе достается, или только угли.

Поэтому детям и запрещают смотреть на огонь. Вот попадется им Фифик, а они с ним не справятся, маленькие ведь. Вот и будут всю оставшуюся жизнь на бобах сидеть, тьфу ты, на углях. Теперь понял?

- Понял, - кивнул Петша. - А отец тут при чем?

- Да при том. Тшилаба только на вид старая да неухоженная, а так она на два года моложе твоего отца. И семьи их когда-то дружили. Короче, взрослые всех маленьких спать в одном доме уложили и гулять ушли. Только сам знаешь, как мы спим, когда взрослых нет. В общем, электричества в эту ночь в доме не было. Пробки там выбило, что ли, не помнит уже никто из взрослых, а детям что? Им страшно в темноте. Вот девчонки и стали плакать, что им страшно.

Тогда папа твой ослушался и камин разжег. Глядь, а возле него какой-то дедок сидит, руки греет. Только папа твой не понял, что это Фифик, а вот другие не растерялись. Подскочили, шляпу с него сорвали и давай по всему дому с ней носится. Детей ведь много, друг другу ее передают, он мечется, а отобрать не может. Тшилаба уже тогда злая была, когда шляпа к ней в руки попала, она ее в камин бросила, та и загорелась.

Фифик как увидел, что шляпа горит, руки опустил, стоит, на свои ведра смотрит, а из глаз слезы текут. И так твоему бате этого Фифика жалко стало, что он голыми руками из огня эту шляпу выхватил и сам на голову тому нахлобучил. Все золото тут же в угли и превратилось. А через мгновение и старикашка в шляпе пропал, ка не бывало его. Вот такая легенда, друг мой. Получается, твой отец у Тшилабы два ведра золота украл, с тех пор она его и не любит. Потому что у вас денежки не переводятся, а ей - шиш. - И Васька с удовольствием сунул этот самый шиш под нос Петше.

- Да ну, ерунда какая-то! - Рассердился тот. - Просто отец на работе постоянно. Вот он простой фокусник... А ты видел, какие у него мозоли на руках? Это он верховым акробатам помогает. А прошлой весной с поломанными ребрами ходил? Это у них в цирке канаты какие-то на репетиции под куполом рваться начали и он их вокруг себя обмотал, чтоб не упал никто. И держал, пока все вниз не спустились, хотя у самого все ребра уже трещали. А ты говоришь, украл! Тоже мне, друг называется.

Петша запулил огрызок яблока куда-то в угол и решительно полез с чердака. Слушать дальше разные глупости у него не было никакого желания. Д а и ночь за разговорами почти прошла, вдалеке узкой полоской разгорался рассвет.

Фонсо разбудил телефонный звонок. Звонили из Росгосцирка. Последняя программа, с которой он был на гастролях, привела в восторг не только простых зрителей, но и чиновников. И ему опять предлагали длительное зарубежное турне. Очень жалко было вновь оставлять сына с бабушкой, но деньги были нужны всегда. За такие выступления платили в валюте, а значит, придется ехать. Что поделаешь? Даже если у тебя в руках ведра с углем, при должном упорстве и желании всегда можно научиться превращать его в золото.

Петша еще спал, по детски подложив ладонь под щеку, но брови хмурились уже совсем по-взрослому. Сердитая морщинка прорезала лоб, и Фонсо в очередной раз подивился, как быстро летит время. Вот Мирела бы порадовалась, глядя на старшенького. При воспоминании о жене и дочке уже привычно похолодало внутри. Их ведь так и не нашли. Только брошенные или потерянные впопыхах драгоценности. Три года прошло, а он до сих пор нанимал частных детективов, все еще надеясь, что когда-нибудь ему повезет и кто-то из них наткнется на след.