Серповский сидел в пилотском кресле, спокойно наблюдал за приборами и время от времени бросал взгляд на телеэкраны, по которым можно было видеть, что делается в кабинах.

Сейчас Сергей Иванович был одет в специальный космический костюм, снабженный антигравитационным устройством. Впрочем, это была обыкновенная страховка, поскольку в «Эллипсе» можно было вообще обходиться без скафандров. Что же касается взлета ракеты, то экипаж поднимался по трапу в полной форме космонавтов лишь по традиции. Люди долго еще будут отдавать дань традициям.

Так, дирижеры до сих пор появляются у пульта только во фраках. Таким же анахронизмом, как фрак у дирижеров, был трап у космонавтов: им пользовались лишь для утехи зрителей и репортеров.

Приборы показывали, что «Эллипс» каждую секунду покрывает расстояние в двадцать километров. Когда-то такая скорость была пределом мечтаний ученых. Теперь же эта когорта мудрых планировала полет на Марс за какие-нибудь две недели. Жутко вспоминать о караванах, которые под монотонные звуки колокольчиков двигались по знаменитому Шелковому тракту со скоростью наиболее резвых шелковичных червей!

Прошло, быть может, около трех часов с тех пор как Сергей Иванович заменил Ивана Сергеевича. Корабль шел точно по заранее рассчитанному электронной машиной графику. В кабине пилотов мягко светились циферблаты приборов.

Металлические тумблеры на пульте управления как бы подмаргивали Серповскому, и он, пользуясь одиночеством, тоже раза два им подморгнул. На лице его мелькнула какая-то полудетская улыбка. Он еще раз благодушно взглянул на экраны теле-устройства и невольно открыл рот, заметив на одном из них Алика. Мальчуган сидел прямо на полу и, глядя в глаза Сергею Ивановичу, делал какие-то странные кругообразные движения рукой.

Не отрывая взора от мальчика, Сергей Иванович как бы механически прошелся пальцами по тумблерам приборов, — так пианисты делают разминку перед началом концерта, скользя по клавишам. Наступало время связи с Наземным пунктом управления.

— Я «Эллипс», я «Эллипс», — вот уже который раз повторил Сергей Иванович, — полет идет нормально, жду сообщений эн-пэ-у.

В наушниках послышался четкий мужской голос:

— Я эн-пэ-у, я эн-пэ-у. «Эллипс», вас слышу хорошо. Объясните, почему ваш корабль летит по кругу в тысячу двести километров.

Сергей Иванович сначала недоуменно пожал плечами, затем взглянул на прибор, показывающий положение корабля во время полета, и едва не вывалился из кресла от изумления и ужаса.

Серповский быстро соединился с Молотковым, разбудил его и, забыв извиниться, попросил немедленно зайти в пилотскую кабину.

— С ума можно сойти, — прошептал Молотков, кинув взгляд на экран с вращающимся «Эллипсом». — Что произошло, Сергей Иванович? — Взглянув на приборы управления кораблем, Иван Сергеевич брезгливо скривил губы и прикоснулся к одному из тумблеров. В то же мгновение Серповский, неотрывно следивший за теле-устройством, увидел траекторию-пунктир и убедился, что «Эллипс» снова лег на прежний курс.

— Ничего не понимаю, — выдавил из себя Серповский, — какое-то наваждение, ей-богу, Иван Сергеевич! «Эллипс»-то кувыркался!

— Так и до мистики можно докатиться, — сказал Молотков. — Передайте дежурному по Наземному пункту управления, что неисправность ликвидирована и что «Эллипс» продолжает движение к Марсу. Вы первый космический хулиган, Сергей Иванович, который мне встречается!

Когда минут через пять Серповский связался с энпэ-у и передал дежурному сообщение о ликвидации аварии, Молотков занял его место и по привычке сначала обвел взглядом телеэкраны. Заметив на одном из них вновь проснувшегося Алика, он добродушно улыбнулся.

— Что-то не спится пацану, — проговорил он, слегка повернувшись к дублеру и невольно притрагиваясь к одному из тумблеров.

Сергей Иванович не двигался с места, уставившись в какую-то точку. Молотков внимательно посмотрел на Серповского, хотел ему что-то сказать, но тут в наушниках прозвучали знакомые позывные.

— Я эн-пэ-у, я эн-пэ-у, — услышал Молотков, — сообщите, почему ваш «Эллипс» снова движется по кривой, но в другой плоскости.

Иван Сергеевич взглянул на «зеркалку», — так называли пилоты это теле-устройство, — и изменился в лице: «Эллипс» кружил, словно участвовал в каких-то фантастических гонках.

— Мы можем организовать с вами солидную корпорацию космических хулиганов, — с невинным выражением лица произнес дублер.

Иван Сергеевич хотел ответить на эту реплику какой-нибудь резкой фразой, но, встретившись с насмешливо-невинным взглядом Сергея Ивановича, нажал на один из тумблеров.

— Кстати о космическом хулиганстве, — довольно сдержанно произнес Молотков, когда убедился, что «Эллипс» перешел в заданное положение, — именно мы оказались первыми его жертвами!

— К чему такой пессимизм, Иван Сергеевич? Мне кажется, что достаточно будет строго поговорить с этим милейшим сыночком Ноготкова, как опасность останется позади, словно легкое облачко.

— Не надо сваливать все на малолетних, Сергей Иванович. Я сейчас созову людей, и мы выслушаем мнение коллектива.

— Значит, вы собираетесь одну большую ответственность за полет «Эллипса» разложить на девять маленьких?

— На восемь, Сергей Иванович. Вы же ни за что не отвечаете, вы ведь всего-навсего штурман и дублер.

Когда все собрались в салоне, Молотков начал без лишних предисловий:

— Происходит странная штука, товарищи: вот уже второй раз он ведет себя, как взбесившаяся лошадь!

— Простите, но кого вы имеете в виду? — улыбнулся академик.

— Виноват, но я имею в виду наш «Эллипс», Гелий Михайлович, — уточнил Молотков. — Сначала он стал вращаться, словно гнался за самим собою, а потом стал метаться по кругу, будто конь в цирке.

— Быть может, нас проверяет эн-пэ-у? — улыбнулся Блаженный.

— Быть может, вы уверены, что там имеется один шутник по штату? — повернулся в сторону доктора медицины Иван Сергеевич.

— Там-то шутников, конечно, нет, — вздохнул доктор геологии.

— Работники эн-пэ-у поставят вам памятник при жизни за один этот тонкий комплимент, — не выдержал Хворостов и добавил: — Если, конечно, вернемся на Землю, Роман Павлович.

— Что значит «если», Петр Валерианович? — возмутился Молотков. — Мы обязательно вернемся, чего бы это нам ни стоило! Но пока наша задача — добраться до Марса. Хотел бы я знать, что за паразиты заставили наш «Эллипс» так глупо изменить свой курс!

Когда после небольшой паузы Иван Сергеевич подошел к сыну доктора биологии, экипаж «Эллипса» застыл в немом изумлении. Между тем Молотков виновато произнес:

— Прости, пожалуйста, дорогой Алик, я имел в виду не тебя!

— Я же предупреждал вас, Иван Сергеевич, — досадливо махнул рукой Серповский, — что это дело милейшего сыночка Филиппа Ивановича! Это же явно он... — Тут штурман и дублер внезапно поднялся со своего места и буквально со слезой в голосе обратился к Алику: — Извини, дорогуша, мы же очень любим тебя!

— Любите, — обидчиво произнес Алик, — а называете паразитом! Да, это я сделал так, чтобы «Эллипс» немного повращался, но...

— Никаких «но!» — воскликнул Молотков. — Это было просто великолепно, Алик! Когда я взглянул на «зеркалку», то просто ахнул от восхищения — просто какая-то фантастическая феерия!

— Ни один художник не смог бы это изобразить! — подтвердил, подобострастно улыбнувшись, дублер и штурман «Эллипса».

Филипп Иванович, наблюдавший эту сцену, неожиданно поднялся и нанес Алику несколько весьма чувствительных ударов по тому месту, которое многие люди стесняются называть вслух.

— Не бей меня! — закричал Алик.

-- Не трогайте ребенка! — вскинулся командир корабля и с явным удовольствием шлепнул мальчика по тому же месту.

— Не смейте! — повторяя действия своего командира, закричал Серповский. — Он не заслужил этого!

— Конечно, он заслужил не этого! — заметил Иван Сергеевич.

— Его надо было выбросить за борт, к акулам!