Надо заметить, что часть оленей остается на зимовку в тундре и на островах Ледовитого океана, где и ягеля меньше, и добывать его из-под снега труднее. Вроде бы удивительно, почему эти-то звери не ушли к югу. Но не в том ли причина, что в компенсацию за лишения и трудности с кормами они избавляются от необходимости совершать такие длинные и нелегкие путешествия — осенью на юг, весной на север?

По дороге на юг у оленей проходит гон, который длится две-три недели. И хотя происходит задержка в пути, она оправдана вечным зовом — продлением рода.

Время гона — сентябрь — ноябрь, хотя в каждом конкретном регионе свои сроки. Беременность у оленух длится в среднем семь с половиной месяцев, и весной теленок должен появиться на свет сразу же по возвращении в тундру, на худой конец — на подходе к ней.

Гон у северных оленей полон страстей. Сильные быки стараются завоевать подруг числом поболее и образовать гарем. Заполучив его, они постоянно дерутся, храпят, бодаются, становятся на дыбы, следят за верностью своих подруг. Быкам не до еды, и они от таких забот сильно худеют.

Но страсти скоро утихают, и снова в путь. Измотавшиеся самцы даже теряют рога и уединяются холостяцкими группами. О подругах забывают напрочь, заботясь лишь о своем пропитании. Но не так-то просто восстановить быкам утраченные силы, и за свои страсти платят они жизнями: ослабевшие гораздо чаще самок гибнут в волчьих зубах.

…В марте еще холодно и снежно, лишь появляются весенние запахи, а олени уже поглядывают на север, как бы о чем-то раздумывая, что-то вспоминая. Там их родина. Особенно волнуются беременные важенки.[3] Инстинкт тянет их туда неодолимо, и они начинают подчиняться его силе, трогаясь первыми. Медленно, по три-четыре километра в день, с отдыхом и кормежкой, но с каждым днем все быстрее. Иной раз до 40–60 километров в сутки. Снова живые лавины устремляются к северу. По тем же извечным путям. И безошибочно приходят туда, где были год назад, где когда-то родились.

Вроде бы странно: куда так спешили оленухи, если пришли они в тундру еще в сильные морозы и глубокие снега, где то и дело завывает пурга? Стада самцов еще далеко, они появятся недели через две… А спешат важенки из-за оленят. Те родятся еще в снег и мороз, и матерям очень трудно кормить их, согревать, но важенки все преодолеют, лишь бы через месяц, когда все вокруг зазеленеет и появятся тучи оводов и кровососов, их малыши окрепли и развились. Оленята во что бы то ни стало должны за короткое лето вырасти и войти в силу, необходимую для первой трудной осенней кочевки и длинной холодной зимы.

Оленуха родит обычно одного, редко двух телят. Весят они шесть-семь килограммов и уже отлично развиты: видят, слышат. Всего час олененку от роду, а он встает на ноги, еще через час ходит, а вскоре со знанием дела сосет мать. В недельном возрасте не только быстро бегает, но и способен переплыть большую реку с ледяной водой.

Важенка исключительно заботливая мать. Она постоянно вылизывает своего сосунка, закрывает его от ветра и снега, хорканьем зовет за собой, когда надо идти. Мать и дитя быстро и крепко запоминают голоса и запах друг друга. А научившись сосать и неотступно следовать за матерью, олененок уже не так боится в суровом мире тундры. Мать его всегда выручит, всегда поможет.

На материнском молоке, богатом жиром, белками, минеральными веществами, витаминами и микроэлементами, теленок растет не по дням, а по часам. Особенно со второго месяца, когда начинает вовсю есть зелень и в то же время продолжает сосать мать. К осени он уже в красе и силе, даже украшен небольшими рожками. Поголовье северного оленя от весны к осени возрастает на 25–35 процентов — в общем-то неплохо.

Всю длинную, как вечность, ночную полярную зиму с ее морозами и вьюгами мать и олененок тоже вместе. Она учит его теперь добывать ягель из-под снега, вовремя уходить от гибельных метелей. Лишь весной, когда у оленухи появится очередной малыш, подросток теряет внимание матери — у нее отныне новые заботы.

У всякого животного есть друзья и враги. У северного оленя врагов не так уж и много, но среди них один просто страшен — волк. Серый разбойник постоянно «пасет» стада диких и домашних оленей, следуя за ними всюду, и наносит им серьезный и постоянный урон. Идиллическая картина почти мирного сосуществования волка и карибу в Канаде, красочно описанная Фарли Моуэтом в интересной книге «Не кричи: волки!», для стран, в которых распространен северный олень, не характерна и не верна. Никогда не было между этим хищником и его постоянной жертвой ни мира, ни справедливости.

Вред домашнему оленеводству от волков и в другом. Гоняя и постоянно пугая важенок весной, они существенно снижают плодовитость стад. Потом все лето легко и с циничной жестокостью режут телят. А осенью, при обучении молодняка, хищники разгоняют стада домашних оленей, и пастухи их теряют, или они присоединяются к диким собратьям.

Олень, если он в силе, обнаружив волка, не паникует, но все время следит за расстоянием до него, как бы хорошо зная предельное расстояние опасности для своей жизни.

Максимальная скорость бега волка на короткие дистанции — 23–24 метра в секунду — на полтора метра больше, чем у здорового оленя. Но с такой скоростью волк способен бежать лишь несколько минут и быстро выдыхается, а выносливый олень сохраняет скорость гораздо дольше. И представьте теперь такой вариант погони.

Волку удалось подкрасться к оленю на полсотни метров. Стремительный, как шквал ветра, бросок хищника. С каждой секундой расстояние сокращается на полтора метра. Полминуты — и волк уже рядом. Оленю бы выдержать еще немного времени этой страшной погони, но…

А если бы волк начал нападение с двух сотен метров, вряд ли оно было бы успешным. Атака с расстояния в 500–600 метров совсем бесполезна. Лишь стельных важенок, ослабевших старых да больных оленей может догнать хищник. Но те бдительны, а зачуяв врага, убегают, не испытывая судьбу.

Чаще волки стремятся напасть на стадо врасплох, вызвать в нем панику и уж тогда режут всех подряд. Это они умеют, и это им удается.

Северный олень — удивительно полезное животное, а для народов Севера он и большой друг, сама их жизнь. Они неспроста говорят: «Оленя нет — человека нет». Верно это и для более чем двадцати народов Крайнего Севера нашей страны. Верно это и для эскимосов и индейцев Аляски и Канады.

Многочисленность и покладистость северного оленя способствовали его приручению человеком. Случилось это исторически не так давно, эволюционно как вид он еще молод. Домашний олень часто сбегает и быстро дичает. Вернее его можно считать полуодомашненным животным.

Домашних северных оленей в Евразии сейчас значительно больше, чем диких. В России теперь живет два с половиной миллиона домашних и 800 тысяч диких оленей, а на Скандинавском полуострове — 40 тысяч диких и 200 тысяч домашних. В Гренландии, Исландии, Финляндии также есть и те, и другие.

На американский север в конце прошлого века завезли прирученных оленей из Евразии, но оленеводство там не развилось. Сейчас на 640 тысяч карибу приходится всего 20–30 тысяч одомашненных оленей.

В жизни человечества северный олень имеет немалое значение. В раскопках древних поселений, а во время Великих оледенений олень жил вплоть до Украины и Крыма, находят много различных предметов и даже оружие, изготовленное из его костей и рогов. В пещерах то и дело обнаруживают тысячелетней давности рисунки северных оленей и сцен охоты на них. Человек издавна хотел приручить это животное.

Удивительно: одомашненному оленю не надо ни сена, ни овса, ни стойла — корм добывает себе сам, спит под открытым небом, где застала ночь. Но как много он дает людям!

Во-первых, мясо в течение всего года, причем в мясе северного оленя не только много калорий, но есть витамины и микроэлементы, без которых жизнь человека невозможна. Страшный бич Севера — цинга, но для тех, кто ест сырую печенку и строганину из оленины, она не страшна.